– Ну, здрава буди, княжна! – произнес он тем же скрипучим голосом. – Вот уж не чаял снова свидеться.

– Аки… Акинфий, – выдавила она из себя.

– Да чего уж там, – хихикнул старик. – Прозывай меня как прежде – Акиплешей.

Но Анне сейчас было не до шуток.

– Значит, это ты поймал меня?

– Я сделал так, чтобы тебя не словили другие. Да и мне так сподручней будет с тобой словом перемолвиться.

– Но как ты это сделал?

Акиплеша покачал взъерошенной головой.

– Не гневайся, княжна, но ты не уразумеешь. Этого пока никто, опричь меня, не разумеет. Поведай-ка лучше, что они мне передать велели.

– Кто «они»? – притворно удивилась Анна и неожиданно поняла, что Акиплеша тоже притворяется, старается говорить, как раб боярина Романа, с которым она когда-то давно познакомилась. Двадцать один год назад. Или семьсот с лишним? Да какая разница?

– Полно, княжна! – махнул рукой Акиплеша, и по этому движению она поняла, что и стариком он тоже прикидывается. А на самом деле сил и здоровья в нем куда больше, чем прежде. А ведь и тогда он в одиночку сумел одолеть боярина. А сейчас, наверное, и от десятка стражников отбился бы. Но предпочел поступить иначе. – Не так уж трудно домыслить, кто тебя сюда послал. Что они хотят?

– Они хотят, чтобы ты вернулся.

– Нет, я не вернусь.

Акиплеша гордо выпрямился и теперь доставал макушкой до плеча Анны.

– Почему? Тебе у них не понравилось?

– Эх, кабы так! – вздохнул беглый чародей. – Нет, хорошо там у них, благостно. И глазу отрадно, и сердцу любо, и голове есть чем себя занять. Это такое сладкое искушение – позабыть обо всем минувшем и наслаждаться жизнью! Только совести все одно было неуютно. Я-то там блаженствовал, а здесь люди мучились. Живые люди, хотя для Кина твоего они уже умерли полторы тысячи лет назад. А для Жюля – и подавно. Но ты-то, княжна, должна понять, каково это – разрываться между мирами.

Анна не стала отвечать. Он ведь и не спрашивал на самом деле.

– Пока не было выбора, я еще как-то терпел, – продолжал исповедь Акиплеша. – А потом, когда уже понял, как вернуться, каждый день в адову муку превратился. Не выдержал я, княжна. И ни секунды об этом не жалею.

Он замолчал, задумчиво глядя в серый туман.

– И что ты теперь будешь делать?

– Жить буду, что ж мне еще остается, – невесело усмехнулся чародей. – И по мере сил помогать жить другим.

– Но ведь они же… – вырвалось у нее.

– Ну-ну, договаривай, раз уж начала, – жестко прищурился Акиплеша.

– Они сказали, что убьют тебя, если ты начнешь вмешиваться в ход истории, – не стала изворачиваться Анна.

– Вот оно как, – пробормотал чародей после долгого молчания. Потом вскинул голову и самодовольно усмехнулся. – Не беда, руки у них коротки. Не дотянутся.

Он обошел вокруг Анны раз, другой, развернулся и зашагал по тому же маршруту в другую сторону.

– Ну, добро, – заговорил он наконец. – Раз уж такое дело, раз уж история им дороже живых людей, то и быть по сему. Жалко мне их, неразумных, невдомек им, что один человек ничего изменить не в силах. Но пусть не тревожатся – я и пытаться не буду. Придумаю что-нибудь другое.

Улыбка у Акиплеши получилась грустной, но вовсе не такой безнадежной, как слова.

– Ой, лукавишь ты, чародей, – ответила на его улыбку Анна. – Ты ведь уже что-то придумал, да? Признавайся.

– Придумал, – кивнул он. – Только не выпытывай, что именно. Сама скоро догадаешься. Но это дело будущее, или прошлое – как посмотреть. А сейчас тебе возвращаться нужно. Заждались поди.

Акиплеша снова хихикнул, но теперь смех его уже не казался Анне неприятным.

– На вот, передай Жюлю, – чародей протянул ей крохотную сверкающую бусинку. – Он будет доволен. А теперь прощай, добрая душа! Пусть и тебе счастье в жизни улыбнется.

Анна хотела что-то ответить, о чем-то еще спросить, но Акиплеши рядом уже не было. А сама она стояла посреди убогого сарайчика с прогнившей крышей. И кнопка возвращения на этот раз сработала исправно.

– Ты уверена, что он не попытается ничего изменить? – еще раз переспросил Жюль.

Анна не удивилась, застав в номере его одного. И не стала ничего выяснять. И так понятно. Она сделала свое дело, и теперь мавр может уйти.

– Уверена. Да ты сам подумай. Хорошенько подумай. Акиплеша изучал временной барьер, так? И сам умеет выставлять барьер – извини, я не разобралась, какой природы. Но невидимый глазу барьер. Далеко уходить из Нижнего он явно не собирается. А меньше чем через год на Русь нападут монголы.

Она остановилась, подождала немного, безнадежно вздохнула.

– Ну, соображай же! Неподалеку от Нижнего Новгорода, монголы, невидимый барьер…

– Китеж! – потрясенно пробормотал Жюль. – Значит, он действительно не будет изменять реальность! Наоборот, превратит в реальность легенду. Ай да Акинфий! Ай да сукин сын!

Он еще что-то говорил, но Анна уже не слушала. Думала о своем.

Вот все и закончилось. Опять, и теперь уже навсегда. Все остались довольны. А она сама? Трудно ответить честно. И еще трудней согласиться с таким ответом. Но что еще можно сделать, кроме как согласиться? Лишь надеяться, что когда-нибудь ей действительно улыбнется счастье, как обещал Акиплеша.

Стоп! Не все довольны. Он еще просил передать Жюлю бусинку.

Анна подошла к физику, взяла его за руку и положила шарик в раскрытую ладонь.

– Это тебе, – объяснила она. – От него. На память.

И отошла. Не стоит омрачать человеку радость своим кислым видом. А она уж как-нибудь перетерпит. На балкончике. Том самом…

Пострадать в одиночестве Анне, однако, не дали. Через минуту на балкон ворвался сияющий Жюль, ухватил ее за плечи, затряс, словно грушу, и заорал так, что наверняка переполошил всю гостиницу:

– Знаешь, что ты мне принесла? Это же выкладки Акинфия по новому способу прыжков во времени! Я еще не проверял, но похоже, что для них потребуется на три, на четыре порядка меньше энергии. Понимаешь, что это значит?

Анне не хотелось ничего понимать, но из вежливости она все-таки задала ожидаемый вопрос. Как только Жюль перестал ее трясти.

– И что же это значит?

– Это значит, что скоро люди смогут путешествовать во времени, когда только ни захотят. На экскурсию, в командировку или просто в гости. Навестить родственников, например.

– Разве это кому-нибудь нужно? – не удержалась от горькой реплики Анна.

– А это уж вы с Кином сами решайте, нужно или нет, – ответил Жюль, на мгновение замер и вдруг захохотал. Сочно, неудержимо, взахлеб.

– Ну я и осел! – с трудом проговорил он, справившись с очередным приступом. – Забыл! Надо же – забыл! Мы так перепугались, когда ты исчезла с экрана. Кин вообще голову потерял. Хотел немедленно отправиться за тобой, спасать тебя. Я попробовал его отговорить, мол, мы даже не знаем, где ты, не знаем, куда его отправлять. Но Кин и слышать ничего не хотел, пытался меня оттолкнуть и сам сесть за приборы. А у меня тоже нервы не железные. В общем, пришлось легонечко приложить его по затылку, оттащить в ванную и там запереть от греха подальше. А потом ты вернулась, и я про него забыл, представляешь?

Анна даже если б очень хотела, все равно не смогла бы ничего ответить. А Жюль стремглав кинулся к ванной, протянул руку к щеколде, но в последний момент передумал:

– Слушай, может, ты сама его освободишь? А я, пожалуй, пойду пока прогуляюсь. А то мало ли что! Он же здоровенный, черт! Никогда бы не подумал, что в нем столько силы.

Он потер ушибленный в схватке с другом локоть и снова рассмеялся. На этот раз – беззвучно, одними лишь отчаянными, гусарскими глазами.