— Отправил Милку в замок? — спокойно спросила она, пристально всматриваясь в измазанное сажей и пОтом бородатое лицо.

— Ну, — буркнул в ответ мужчина, отвернувшись к воротам, где прочное дерево пока держало удары.

— А чего же меня не отправляешь? — внезапно спросила девушка.

Наёмник горько хмыкнул:

— Да рази ж ты послушаешь кого?

— Ты прав, я всегда старалась жить собственными мозгами, — она замолчала на минуту, глядя на стражников, строящихся в шеренгу. — Слушай, я знаю, что сейчас совсем не время, но, возможно, его и не будет.

Катерина заправила выбившуюся прядь за ухо, опустила глаза:

— Я не стану извиняться за своё решение. Мой долг, понимаешь? Вернуть былое — это мой долг, а с деньгами и камнем у меня был шанс.

— Зачем ты воротилась? — мужчина перевёл на неё уставший взгляд.

Он взял её за подбородок искалеченной рукой и аккуратно поднял опущенное лицо.

— Меня вернули баба Ежна с Герой, — еле слышно пробормотала она.

— Брехня, — не поверил наёмник, — Ты сама выбрала вернуться, так на кой?

Катерина закусила губу, чтобы не сболтнуть лишнего. Её затрясло, но она заставила себя проглотить страшные слова, после которых уже не вернуться к безопасному одиночеству.

— Зачем ты воротилась? — наёмник сжал девушку за плечи.

Она молчала.

— Зачем? — руки с силой сдавили хрупкие плечи.

Катерина ещё плотнее сжала челюсти, слова застряли в горле.

— По кой-хрен ты здесь?! — проорал мужчина.

— Да потому что мы должны были быть вместе все эти годы! Двести лет, Брест! Двести, мать их, лет! И сейчас должны, но ты опять собрался меня оставить! — она вырвалась из медвежьей хватки.

Прежняя набрала воздуха в грудь, чтобы высказать всё, что носила в себе, но треск ломаемого дерева заглушил голос. Они разом обернулись к воротам, где двери, не выдержав ударов, крошились в щепу.

— Хочешь ты того или нет, — быстро затараторила Катерина, — Но я с тобой. Мы будем там вместе, спина к спине, и Бог даст, доживём до рассвета.

Она вытащила клинок из ножен, провернула его в руке. Брест глянул напоследок на сосредоточенное лицо. Слов не было, осталось только сожаление, что ему отмерено так мало времени для них обоих.

— Вместе, — подтвердил наёмник, перехватив поудобнее меч.

Они шаг за шагом всё быстрее бежали к воротам, где вот-вот падёт последняя преграда на пути в крепость, и поток святош хлынет внутрь, чтобы убивать.

В воздухе разнесся крик толпы:

— Не уйдёте еретики! Смерть тринникам! Очистим город!

Кто кричал последнее — не понять. Обе толпы жаждали уничтожить «скверну». Церковники в белых хламидах поверх разномастных доспехов напоролись на первую линию обороны. Брызнула кровь. Лязг стали не смог заглушить стоны умирающих. Стоян заорал, чтобы держали оборону, покуда ворота не пали окончательно. Церковников нельзя пускать в замок. Перед стражниками начала расти куча тел. Мужики, плотно сомкнув ряды, отбивались от одиночек, пролезших в щель. Тринники на мгновение отступили, давая путь тарану. Ещё один удар. Полетели куски дерева. Удар. Щель ширилась. Последний удар. Раздробленные ворота раскрошились, дав путь новой, изуродованной церкви.

— За Трёх! — громом прокатилось по белой толпе.

— За Честь! — заорал Стоян.

— За Честь! — подхватили стражники.

— За Честь! — крикнул Брест.

— За тебя, — прошептала Катерина и побежала вместе со всеми в атаку.

Две волны схлестнулись на площади, поднимая кровавые брызги. Брест, уворачиваясь от ударов, нашёл глазами старика. Дед был еще жив, устало отбивался от патлатого мужика.

— Я на помощь! — крикнул он воровке.

Девка парировала удар:

— Береги себя!

Она извернулась и ударила акинаком по незащищенному запястью. Нападающий закричал. Его меч выпал из ослабевшей руки — воровка перерезала жилы. Капюшон вместе с маской слетел с головы, её коса растрепалась на ветру.

— Девка, — округлил глаза тринник.

Договорить не успел, из груди торчало широкое лезвие меча. Стоян уперся ногой в хрипящее тело, вытащил клинок. Воровка кивнула, внезапно выскочила за спину стражника, отбив клинок дородного церковника. От удара её отбросило на землю. Стоян мгновенно развернулся, защищая девку. Катерина откатилась в сторону. На неё чуть было не наступили, но сильные руки выдернули девушку из-под толпы. Брест весь в крови поставил Прежнюю на ноги, парируя удары. Катерина подхватила выпавший меч, увернулась от занесенного лезвия. Мужик в белой хламиде оскалился, начал бешено размахивать огромным топором. Воровка упала на колени, проскочила вперед и с силой ударила по сапогам нападавшего, разрубив ему жилы. Тот с криком рухнул на землю. Девка не могла взять силой, а потому била по уязвимым местам, обездвиживая врага. Брест, расправившись со своим тринником, прикончил раненого. Наёмник поднял Катерину:

— А ты камень, а не девица!

Воровка округлила глаза:

— Камень!

Она схватила Бреста за руку:

— Прикрой меня! Мы можем остановить это.

Воровка побежала сквозь толпу, наёмник следом, защищая их обоих от ударов. Один раз воровку все же зацепили концом меча, располосовав руку, но она с уверенностью пёрла вперед. Брест быстро расправился с нападавшим, догнал девушку. Катерина добежала до крепостной стены к куче сваленного добра, принялась рыться в нём.

— Какого рожна ты делаешь? — мужчина ничего не понимал.

Он повернулся к ней спиной, готовый защищать её от любого, кто приблизится. Грохот отвлёк мужчину: последние остатки ворот пали, вырванные вместе с камнем. Толпа тринников радостно взревела:

— Епископ! Епископ! Теперь вы все сгорите в очищающем пламени!

— Катерина, родная, — торопил её Брест, — Шевели ляжками! Тут становится жарко!

— Нашла! — девушка подскочила, держа в руке коричневый сверток, — камень! А Епископ как раз вовремя, давай к нему!

Они побежали снова в толпу. Церковники, воодушевлённые появлением Владыки, ещё больше напирали на уставших воинов. Высокая фигура в белом балахоне с длинной седой бородой, но моложавыми глазами медленно вышагивала среди воюющей и беснующейся толпы, защищённая воздушным коконом. Епископ молча по-отечески наблюдал за искаженными злобой лицами стражников, которые пытались прорваться сквозь прозрачные стенки. Катерина, подобравшись ближе, крикнула во всю силу легких:

— Епископ! Он у меня!

Главный церковник, услыхав странные слова, отыскал глазами их источник и удивленно поднял брови:

— Катерина?

Девушка под защитой высокого воина пробиралась к своей цели, почти не видя её. Со всех сторон их окружали потные израненные тела, оскаленные лица. Крики и лязг металла разносились по площади. Епископ остановился, прикрыл глаза и глубоко выдохнул. В следующее мгновение наступила абсолютная тишина. Мужчина открыл глаза и снял воздушный кокон взмахом руки. Вокруг стояла привычная для него картина полной неподвижности. Замерло всё и все. Люди стояли в позах, захвативших их секунду назад. У кого-то лезвие прорезало кожу, и капля крови застыла на стали. Волосы Катерины, поднятые ветром, неподвижно висели в воздухе. Даже языки огня не полыхали, постоянно изменяясь, они замерли в причудливых фигурах. Абсолютное оцепенение захватило весь замок.

Епископ, аккуратно обходя людей, подошёл к Прежней и покачал головой, глядя на неподвижное лицо:

— Вот уж не думал тебя снова увидеть, правду говорят — «тесен мир».

Епископ осторожно дотронулся до плеча Катерины. Её волосы тут же опали, и воровка с размаху завалилась в распахнутые объятия главного церковника. Она ошарашенно огляделась по сторонам: Брест рядом замер с поднятой ногой и с застывшим криком на губах, люди вокруг не двигались, и только высокий мужик перед ней с длинной седой бородой приветливо улыбался. Воровка тут же выставила меч перед собой, но глаза Епископа светились интересом и знакомым огнём.