«Моя дорогая, не окажешь ли ты мне честь и не отужинаешь вместе со мной сегодня вечером? Карета будет ждать тебя ровно в четверть восьмого. Единственное, чего я хочу, — это снова увидеть тебя. Себастьян».

И только теперь до Вирджинии дошло, что герцог не только написал ее имя на записке, но и поставил свою подпись в конце. Сердце любящей женщины подсказало ей, что это означает начало какого-то нового этапа в их взаимоотношениях.

Она несколько раз перечитала записку, потом отложила ее в сторону и пошла к мисс Маршбэнкс. Понимая, что это нехорошо, она тем не менее искренне обрадовалась, когда увидела, что мисс Маршбэнкс чувствует себя неважно и не расположена вести разговоры. Во всяком случае, отпала необходимость лгать и изворачиваться, чтобы выкроить свободный вечер для встречи с герцогом.

Вирджиния вернулась к себе в комнату и занялась собственным туалетом. Провозившись несколько часов, девушка с удовлетворением посмотрела на свое отражение в зеркале — сегодня она должна быть особенно красивой, и кажется, ей это удалось. Среди платьев, которые она привезла из Америки, было одно, которое тетя Элла Мей буквально заставила ее купить. «Так, на всякий случай, — говорила она, — а вдруг тебя пригласят на бал?» Вирджиния понимала, как призрачна такая надежда, и все же не смогла устоять перед натиском тети и купила шикарное бальное платье. И вот сегодня представился случай надеть его!

Бледно-золотистая тафта почти в тон ее волос была расшита по подолу золотым шитьем, которое искрилось и переливалось при каждом движении. Рукава с буфами из мягкого тюля, украшенного золотистыми блестками, удачно гармонировали с оборками внизу. Широкий золотой кушак подчеркивал тонкую талию и переходил в длинный шлейф на спине.

Вирджиния до блеска расчесала волосы, а потом сделала простую прическу на прямой пробор. Оглядев себя последний раз, она пожалела, что не прихватила с собой какого-нибудь бриллиантового колье — оно бы очень украсило ее туалет. Однако и без того девушка осталась довольна увиденным. Нужно быть просто слепцом, чтобы не заметить, как она очаровательна сегодня!

Радостное волнение, охватившее ее накануне свидания, еще больше усиливало это очарование. Глаза ее сверкали ярче самых крупных бриллиантов, она вся светилась изнутри, предчувствуя то необычное, праздничное, долгожданное. «Ожидание счастья» — так, пожалуй, можно было бы назвать ее состояние. Занимаясь собственным туалетом, она пыталась догадаться, куда пригласит ее герцог. При мысли о том, что им придется вместе появиться на публике, сердце у нее ушло в пятки. Хотя какое значение это имеет для нее? Прошло так много времени с момента их последней встречи. И это — главное. Все эти последние дни ее неотступно преследовало и терзало одно: так больше продолжаться не может, пора возвращаться в Америку. Мисс Маршбэнкс уже договорилась со своими родственниками, что как только она немного окрепнет, сразу же переедет к ним. А это значит, что Вирджиния не сможет оставаться в замке, теперь уже наедине с герцогом. И хотя сама она с точки зрения светских условностей занимала одну из низких ступенек на социальной лестнице, но тот факт, что хозяин замка — женатый человек, а она, еще совсем юная девушка, делит с ним кров безо всяких родственников и наперсниц, уже достаточно опасен и может вызвать крупный скандал в обществе.

Но даже и помимо всех этих причин она понимала: нужно уезжать. И немедленно! Она уже упаковала вещи и приготовила все баулы, с которыми в свое время прибыла из Америки. Сейчас она бросила взгляд на них и с надеждой подумала, что, быть может, после сегодняшнего рандеву ей придется завтра утром распаковать их. Нет! Она сразу же отмела эту мысль как в высшей степени нелепую и даже глупую и решительно направилась вниз.

Стоял тихий теплый вечер. Вирджиния не взяла с собой никакой накидки, только легкий тюлевый шарф. Она посчитала, что в более теплой одежде нет необходимости, ведь карета наверняка будет закрытой. В холле ее поджидали Мэтьюс и еще три лакея. На лице старика застыло почтительно-торжественное выражение, да и по лицам лакеев было видно, что происходит нечто из ряда вон выходящее.

Вирджиния вышла на крыльцо и замерла. Внизу ее ждала крохотная, почти игрушечная, карета без верха, но с цветочным покровом вместо него. Разноцветные розы, гвоздики наполняли воздух благоухающими ароматами.

— Боже! Какая прелесть! — восхитилась девушка.

В карету была впряжена тройка гнедых пони. Белые звездочки, будто специально нарисованные, украшали лошадиные лбы. Возле каждого пони стоял грум в напудренном парике и сине-белой ливрее, цвета которой обозначали принадлежность к герцогскому дому. На головах у них были щеголеватые шапочки с козырьками.

Пони нетерпеливо потряхивали гривами, позвякивали серебряной упряжью и роскошными плюмажами из красных и белых страусовых перьев.

— Вот уже много лет каретой никто не пользовался, мисс, — пояснил Мэтьюс уважительно. — В свое время ее изготовили специально для старшей дочери королевы Виктории, когда ее высочество принцесса еще совсем девочкой гостила у нас в замке. И с тех пор, насколько мне известно, карету впрягали не более двух-трех раз.

— Она необыкновенна! — восторгалась Вирджиния.

Мэтьюс подал ей руку и помог усесться. Девушка с удовольствием расположилась на заднем сиденье и в тот же миг почувствовала себя Золушкой из сказки. «У меня тоже есть своя волшебная карета, — говорила она себе, — и в ней я еду на встречу с прекрасным принцем».

С любопытством она поглядывала на дорогу, пытаясь догадаться, куда ее везут, и скоро сообразила, что цель маршрута — павильон посреди озера. Его, как и дворец «Сердце королевы», воздвиг все тот же далекий предок герцога. И все это он посвятил любимой женщине!

Солнце садилось во всей своей величественной красе, озаряя небо золотым светом. Вечерний воздух был прозрачен и чист. Карета медленно подъехала к озеру и, совершив вокруг него своеобразный круг почета, приблизилась к небольшому горбатому мостику. Во время прогулок по парку Вирджиния еще ни разу не заходила сюда и не видела мостика, так причудливо соединившего островок с берегом.

Девушке хотелось бежать бегом, так не терпелось ей увидеть герцога, но именно поэтому она заставила себя ступать медленно и степенно, как если бы совершала обычный вечерний моцион. Как только Вирджиния миновала мостик, лакей предусмотрительно распахнул перед ней дверь, и она вошла в прекрасный греческий храм.

Это была круглая ротонда с высоким сводчатым потолком. Гирлянды роз свисали с потолка, украшали стены с окнами, задрапированными голубыми шторами, огромные букеты лилий стояли в корзинах и напольных вазах. Из ротонды вела открытая дверь на террасу, а там — новое море цветов. Какое-то время глаза Вирджинии привыкали к этому великолепию, как это бывает с человеком, который из темноты вдруг попадает на яркий солнечный свет. Наконец она увидела его, единственного и самого дорогого в мире человека. Герцог стоял спиной к ней и смотрел на озеро. Его силуэт четко вырисовывался на фоне закатного зарева, и казалось, что он, охваченный этим дивным сиянием, спустился сюда с небес. Вот он отвернулся от воды, взглянул на нее и сказал одно-единственное слово:

— Вирджиния!

И она услышала в своем имени все, что так хотела услышать, — все признания в любви, все восторженные эпитеты, на которые так щедры влюбленные, все то, что и не нуждалось в словах и что жило в их сердцах. А потом он поднес ее руки к своим губам и припал к ним страстным, жадным, долгим поцелуем, а она с наслаждением вдыхала его тепло и почти физически ощущала, как бьется его сердце.

— Дай мне насмотреться на тебя! — воскликнул герцог, развел ее руки в стороны и, отступив на шаг, стал восхищенно разглядывать девушку.

— Ты, словно солнце, взошла и осветила все вокруг! Нет, не солнце… Ты звезда, упавшая мне прямо с неба! Путеводная звезда, которая освещает мне путь, ведет и вдохновляет… да, именно так, Вирджиния! Ты — моя звезда!