— Да, вот это! — подтвердил герцог. — Пожалуйста, наденьте его на шею герцогини, а я распоряжусь, чтобы никто и ни под каким предлогом не снимал колье. Потому что покойная хотела, чтобы ее похоронили именно в нем. Когда придет доктор, сделайте так, чтобы у нее на плечах был теплый шарф. Возможно, он захочет осмотреть ее, ведь он предположит, что она умерла от сердечного приступа, что, впрочем, соответствует действительности. Когда я нес ее из комнат лорда Рафтона, она была еще жива, но происшедшее настолько потрясло мою бедную мать, что ее сердце просто не выдержало. Вам все понятно?

— Да, ваша светлость, — послушно ответила мисс Маршбэнкс.

— А вам, мисс Лангхольм, вам ясно? Вы новичок в наших местах. Хочу одного: чтобы вы поняли — во имя чести и доброго имени нашей семьи никто не должен знать об истинных причинах смерти. Прошу вас дать мне слово, что все случившееся не выйдет за пределы этой комнаты!

— Даю вам слово, — тихо промолвила Вирджиния.

Герцог снова подошел к кровати и стал смотреть на усопшую. Вирджиния поняла, что это своеобразное прощание сына с матерью, мгновение, которое не должно быть нарушено ничьим посторонним присутствием, и поэтому тихонько отошла в сторону и отвернулась.

Мисс Маршбэнкс приспустила на окнах шторы, и в комнате воцарился полумрак.

Наконец герцог отвернулся от покойницы и заговорил, нарушив гнетущую тишину:

— Я посылаю за доктором. Вы, мисс Маршбэнкс, делайте то, о чем я просил вас. А вы, мисс Лангхольм, пожалуйста, подежурьте снаружи, чтобы никто посторонний не заглянул в комнату. Я не хочу, чтобы кто-нибудь, включая камеристку моей матери, видел герцогиню мертвой, пока мисс Маршбэнкс не подготовит ее к визиту врача.

— Понимаю, — ответила Вирджиния и почувствовала, как у нее запершило в горле.

Герцог бросил прощальный взгляд на мать и вышел из комнаты. Вирджиния взглянула на мисс Маршбэнкс — она снова опустилась на колени перед кроватью с искаженным от рыдания лицом.

— Вам помочь? — спросила у нее девушка.

— Нет! Выполняйте распоряжение герцога! — проговорила мисс Маршбэнкс и всхлипнула. — Ах… м-м-моя… госпожа… м-м-моя дорогая… хозяйка… Это… д-д-должно было… должно было произойти… с нею! Рано или поздно!

— Вам не в чем себя винить! — попыталась успокоить ее Вирджиния.

— Ах… зачем… я… только оставила… это письмо? — воскликнула мисс Маршбэнкс в новом приступе отчаяния.

Вирджинии хотелось утешить несчастную, но она понимала, что сейчас не самый подходящий момент для этого. Им есть чем заняться. Нужно успеть сделать все так, как велел герцог. Выйдя из комнаты, она плотно притворила за собой дверь и осталась в коридоре. К счастью для них, спальня герцогини располагалась в самом конце коридора, а поскольку утренняя уборка помещений уже закончилась, то вокруг не было ни души. Некоторое время Вирджиния стояла, а потом, чувствуя, как у нее подкашиваются ноги от пережитого, подошла к одному из бархатных стульев в проеме между дверями и опустилась на него.

Кажется, только теперь до нее стало доходить, что произошло. До конца своих дней она не забудет эту ужасную сцену: лорд Рафтон с каким-то дьявольским выражением лица душит герцогиню. Ее безжизненные руки, унизанные перстнями, налитое кровью лицо и выпученные глаза, чернильница на полу, рядом сброшенное со стола перо. Но и это еще не все!

Она отчетливо видела валяющийся на полу квиток бумаги бледно-голубого цвета, точно такого же размера и формы, как тот, который герцогиня давала подписывать лорду Рафтону в прошлый раз. Тогда она говорила ему, что это его старое любовное письмо к ней. Но на сей раз, несмотря на весь ужас наблюдаемой сцены, Вирджиния была абсолютно уверена в одном: бледно-голубая бумажка не что иное, как чек!

В день похорон герцогини весь замок словно вымер, ибо все его обитатели, кроме, наверное, Вирджинии, отправились на церемонию погребения. Герцог выразил желание, чтобы усопшую хоронили только близкие: члены семьи, домашняя прислуга. Никого постороннего. Но даже и при таком отборе набралась толпа людей, сопровождавших гроб, усыпанный белыми лилиями. Всю дорогу от замка до семейного склепа гроб несли на руках садовники, лесничие, грумы, чередуясь друг с другом. Склеп располагался в часовне, воздвигнутой в одном из уголков парка.

Вирджиния наблюдала похоронную процессию, стоя у окна и слегка приподняв темную штору. Сверху толпа напоминала ей длинного черного крокодила, петляющего по дороге. На ярком солнце особенно нестерпимо было смотреть на это обилие черного: траурные костюмы собравшихся, густые вуали на лицах женщин.

Последние трое суток превратились в сплошной кошмар для бедной мисс Маршбэнкс. Львиная часть всех хлопот по организации похорон легла на ее плечи, и это было даже к лучшему: бесконечная вереница дел отвлекала ее от мрачных мыслей и не позволяла расслабиться и потерять контроль над собой.

От нее Вирджиния узнала, что многие родственники покойной не одобряли решение герцога похоронить мать так быстро. Их также оскорбило распоряжение герцога хоронить покойницу в закрытом гробу — почти никто из близких не смог попрощаться с герцогиней и отдать ей последние почести, как того требуют приличия.

Мисс Маршбэнкс и Вирджиния понимали, чем вызвана эта спешка и почему так необычно проходят похороны.

Поскольку у мисс Маршбэнкс не было в замке ни одного близкого человека, с которым можно поделиться, она выбрала своей наперсницей Вирджинию. Девушке пришлось выслушать все: и как обиделись местные женщины, которых в соответствии с традицией пригласили обрядить покойницу в последний путь, тем, что в комнате постоянно торчала сама мисс Маршбэнкс. И как они все время жаловались, что из-за спущенных штор в спальне герцогини темно и это мешает их работе. И как они недоумевали, почему герцог распорядился похоронить свою мать в таком дорогом и необычном колье.

— Конечно, с его светлостью они бы не посмели спорить, — тяжело вздохнула секретарша.

«Наверное, церемония уже закончена», — оторвалась от собственных мыслей Вирджиния.

Вчера поздно вечером лорд Рафтон покинул замок в закрытой карете в сопровождении двух санитаров самого могучего телосложения. А сегодня вечером, самое позднее — завтра утром разъедутся и другие гости замка.

Вирджиния искренне обрадовалась, узнав, что леди Шельмадина тоже уезжает. Однако, зная характер этой женщины, она отлично понимала, что та никогда не смирится со своим временным поражением и не перестанет вместе с Маркусом Риллом плести новые сети заговоров и интриг против герцога. Единственное, что заставляет ее покинуть замок сейчас, это отсутствие подходящей компаньонки. Оставаться же одной, без сопровождения, просто неприлично в ее нынешнем положении.

Вирджиния имела одну встречу с леди Шельмадиной сразу же после смерти герцогини, и если бы не трагизм случившегося, то эта встреча могла бы показаться даже забавной. Когда прибыл врач и не потребовалось более охранять дверь в спальню герцогини, Вирджиния отправилась к себе. Спустившись в парадный вестибюль, она поняла, что герцог уже объявил прислуге о кончине матери: шторы на окнах были приспущены, не было слышно ни голосов, ни смеха.

Вирджиния почти спустилась по лестнице, как в этот момент парадная дверь распахнулась и вошла леди Шельмадина. Скорее всего она гуляла в дворцовом парке и потому еще не знала о случившейся трагедии. Недоуменно озираясь в темноте, она подхватила свои юбки и стала торопливо подниматься на второй этаж. Прямо на лестнице красавица столкнулась с Вирджинией.

— Ах, это вы, мисс Лангхольм! — воскликнула она. — А я вас и не заметила! Здесь так темно! Эти шторы! Кто-то умер?

В голосе ее прорвались плохо скрываемое любопытство и даже какая-то тайная надежда. Выдержав секундную паузу, девушка ответила:

— Да, у нас дурные новости! В доме — покойник.

— Ах, не может быть! — возбужденно проговорила леди Шельмадина. — Бедный Себастьян! Как ужасно! Что с ним случилось?