В первое мгновение Вирджинию буквально ослепило обилие красивых обнаженных плеч, переливающихся всеми цветами радуги ожерелий и колье, бриллиантовых тиар и прочих украшений. Рядом с дамами за огромным столом, уставленным цветами и освещаемым золотыми канделябрами, сидели не менее представительные джентльмены. По краю стола тянулась гирлянда из живой зелени, а в центре возвышалась огромная золотая ваза с фруктами. Две поменьше стояли на концах стола.

Вся картина поражала воображение своим великолепием. Лакеи в напудренных париках и бархатных камзолах, отделанных золотым шитьем, с важным видом дежурили у каждого стула. Хрустальные фужеры сверкали и искрились в пламени свечей.

Совершенно непроизвольно взгляд Вирджинии устремился туда, где во главе стола сидел герцог. В первую минуту она не могла думать ни о чем, кроме того, как он красив и значителен в роли хозяина такого торжественного застолья. Справа от него восседала необыкновенно красивая брюнетка с роскошным колье и с такой же тиарой, слева заняла свой пост леди Шельмадина.

Вот она наклонилась к герцогу и почти интимным жестом положила свою руку на его. Судя по всему, она о чем-то просила его. Вирджинии было видно, как взволнованно вздымается ее грудь, как соблазнительно надулись ее хорошенькие губки, как кокетливо и призывно горели ее зеленые, как изумруды, глаза.

От злости и собственного бессилия у девушки даже потемнело в глазах. С какой стати она должна подглядывать за собственным мужем вот так, тайно, из-за какой-то колонны? Когда на самом деле ее место было там, внизу, рядом с ним? Тут она вспомнила, что все еще ненавидит этого человека, который продал свой титул за два миллиона долларов. Наверняка вся эта роскошь, это изобилие оплачено ее деньгами! Все эти деликатесы, которые они сейчас вкушают с золотых тарелок, все эти дорогие вина, играющие в хрустальных бокалах. И эти лакеи, такие надменные и важные, они тоже оплачены из ее приданого!

Она закрыла глаза, не в силах сносить подобное унижение, и, повернувшись, тихонько пошла вниз по лестнице, потом в коридор и, наконец, в ту гостиную, которая служила прибежищем ей и мисс Маршбэнкс.

— Почему вы ушли? — недоуменно спросила у нее секретарша, появившись с гостиной чуть позже. Она слегка запыхалась и вид у нее был довольно растерянный. — Я только собиралась показать вам, кто где сидит. Правда, леди Роухэмптон просто бесподобна? Та, что сидела справа от его светлости! Она одна из самых известных красавиц в Англии. Мне хотелось также показать вам леди Престон. Она наполовину француженка, и мужчины находят ее неотразимой.

— Огромное спасибо вам за то, что вы мне показали! — успокоила секретаршу Вирджиния. — Я вам очень благодарна. А сейчас прошу простить меня. Что-то голова разболелась. Пойду подышу свежим воздухом.

И прежде чем мисс Маршбэнкс успела что-либо возразить, девушка выбежала из гостиной и уже привычной дорогой направилась в сад, благо, дверь на террасу была открыта. В эту минуту ей хотелось только одного: как можно дальше убежать и от замка, и от всего, что она только что наблюдала в банкетном зале. Сама не зная почему, она не желала слышать про всех этих лощеных светских красавиц с их утонченным аристократическим прошлым, с их богатством, с их привлекательностью и воспитанием.

— Нужно немедленно возвращаться домой, в Америку! — твердо сказала она сама себе. — Что общего может быть у нее со всеми этими людьми? И с этим праздным образом жизни? Надо попросить тетю Эллу Мей, чтобы она нашла ей какое-нибудь занятие. Она могла бы преподавать в школе. Или работать с лошадьми на фермах.

И потом, ранчо отца в Техасе, оно все еще должно принадлежать ей, хотя Вирджиния и не была уверена в этом полностью, потому что никогда не заводила речь о своем наследстве. Вот было бы здорово поселиться на ранчо и заняться разведением скота! Только как с этим всем справиться в одиночку?

Занятая собственными мыслями, она даже не заметила, как ноги сами привели ее в тот заветный уголок, к знакомой беседке. Она уселась на скамейку и стала любоваться грациозным танцующим фавном. Вечерело. В небе зажглись уже первые звезды, с озера потянуло прохладой.

— Я должна немедленно уехать в Америку! — повторила она еще раз вслух, но магия красоты этого необыкновенного места постепенно подействовала на нее. Раздражение и злость угасли сами собой, беспричинная обида на всех и вся тоже прошла. Уже никуда не хотелось бежать или ехать. Хотелось сидеть вот так вечность и любоваться голубоватым туманом над водой, чернеющими силуэтами деревьев с их величественными кронами, устремленными в небо, вслушиваться в тихие шорохи засыпающего леса, пытаясь разгадать происхождение этих звуков — то ли птица усаживается в своем гнезде на ночлег, то ли кролик пробежал по проторенной тропке, наступив при этом на веточку или засохший лист. Умиротворенность природы успокоила ее, она чувствовала, как тишина обволакивает со всех сторон, убаюкивает, навевает какие-то светлые образы и мысли. Так она сидела долго, впав в мечтательное забытье, ни о чем не думая, ни о чем не тревожась. Она подхватилась внезапно, почувствовав, что не одна. Вирджиния не видела герцога, но знала, что он здесь. Интересно, сколько он наблюдал за нею, оставаясь незамеченным?

Над верхушками деревьев показалась луна и мгновенно преобразила пейзаж, залив все вокруг серебристым светом. В этом молочно-белом зареве ее укрытие оказалось заметным. Стали видны ее светлые волосы, побледневшее личико, такое же серебристо-белое, как лунный свет, платье.

— Я все боялся, вы это или лишь волшебное видение, игра моего воображения, — заговорил герцог, и голос его звучал взволнованно, словно его что-то тревожило.

— Мне тоже казалось, пока я здесь сидела, что мир перестал существовать, или что, по крайней мере, он очень далек от меня, — задумчиво ответила Вирджиния.

Герцог присел рядом с ней.

— О чем вы думали? — спросил он мягко.

— Я думала о том, что труднее: жизнь или смерть?

— Жизнь представляется вам такой трудной?

Она молча кивнула головой.

— Жизнь и пугает, и притягивает к себе, — проговорила она после короткой паузы. — И потом, жизнь так быстро пролетает. Не успеешь оглянуться, а она уже прошла мимо и ничем тебя не одарила.

— Вы рассуждаете как самая заправская старушка, — сказал шутливо герцог.

— Напротив, я чувствую себя очень-очень молодой, — возразила Вирджиния. — Просто я плохо представляю себе, что такое жизнь. Особенно здесь, в замке! Наверное, вы, англичане, смотрите на жизнь совсем иначе, чем мы.

Он сразу же понял, что она хотела сказать.

— Замок… он живет своей жизнью, — тихо начал герцог. — Он вне времени. Многие поколения Риллов создавали его, чтобы он стал таким, как вы его видите сегодня. И каждое поколение, каждый новый хозяин боролся, стремился воплотить свою индивидуальность, оставить потомкам память о себе. Одни Риллы были счастливы, другие, наоборот, глубоко несчастны, многих одолевали те же сомнения и страхи, что и вас в этот вечер.

Вирджиния громко рассмеялась.

— Вы умеете убеждать и заставить человека более оптимистично смотреть на мир, — проговорила она непринужденным тоном. — Наверное, это на меня так века подействовали. Вот я и впала в меланхолию. И потом, я приехала к вам совсем из другого мира. Ведь наша страна еще так молода.

— Мне хотелось бы показать вам в Англии гораздо больше, чем это!

— Однако для американца и то, что вы называете «этим», тоже очень интересно и необычно, — живо ответила девушка, — хотя… Я наблюдала за вами сегодня во время ужина, и сама не знаю почему, но это сильно меня расстроило.

— Вы наблюдали за мной? — удивился герцог и с улыбкой добавил. — Ах да! Понимаю! С хоров! Я тоже туда бегал, когда был ребенком. Смотрел на всякие званые обеды, балы, а Мэтьюс приносил мне лакомства с праздничного стола. И обязательно шоколадные конфеты и леденцы.

— Вы очень любите замок, ведь правда? — спросила вдруг Вирджиния.