1932 «Сначала пробежал осинник…» Сначала пробежал осинник, Потом дубы прошли, потом, Закутавшись в овчинах синих, С размаху в бубны грянул гром. Плясал огонь в глазах саженных, А тучи стали на привал, И дождь на травах обожженных Копытами затанцевал. Стал странен под раскрытым небом Деревьев пригнутый разбег, И все равно как будто не был, И если был — под этим небом С землей сравнялся человек. 1932 «Я завидовал зверю в лесной норе…» Я завидовал зверю в лесной норе, Я завидовал птицам, летящим в ряд: Чуять шерстью врага иль, плескаясь в заре, Улетать и кричать, что вернешься назад! 1932 «Вся ситцевая, летняя приснись…» Вся ситцевая, летняя приснись, Твое позабываемое имя Отыщется одно между другими. Таится в нем немеркнущая жизнь: Тень ветра в поле, запахи листвы, Предутренняя свежесть побережий, Предзорный отсвет, медленный и свежий, И долгий посвист птичьей тетивы, И темный хмель волос твоих еще. Глаза в дыму. И, если сон приснится, Я поцелую тяжкие ресницы, Как голубь пьет — легко и горячо. И, может быть, покажется мне снова, Что ты опять ко мне попалась в плен. И, как тогда, все будет бестолково — Веселый зной загара золотого, Пушок у губ и юбка до колен. 1932 К портрету Рыжий волос, весь перевитой, Пестрые глаза и юбок ситцы, Красный волос, наскоро литой, Юбок ситцы и глаза волчицы. Ты сейчас уйдешь. Огни, огни! Снег летит. Ты возвратишься, Анна. Ну, хотя бы гребень оброни, Шаль забудь на креслах, хоть взгляни Перед расставанием обманно! 1932 «Я тебя, моя забава…» Я тебя, моя забава, Полюбил, — не прекословь. У меня — дурная слава, У тебя — дурная кровь. Медь в моих кудрях и пепел, Ты черна, черна, черна. Я еще ни разу не пил Глаз таких, глухих до дна, Не встречал нигде такого Полнолунного огня. Там, у берега родного, Ждет меня моя родня: На болотной кочке филин, Три совенка, две сестры, Конь — горячим ветром взмылен, На кукане осетры, Яблоновый день со смехом, Разрумяненный, и брат, И в подбитой лисьим мехом Красной шапке конокрад. Край мой ветренен и светел. Может быть, желаешь ты Над собой услышать ветер Ярости и простоты? Берегись, ведь ты не дома И не в дружеском кругу. Тропы все мне здесь знакомы: Заведу и убегу. Есть в округе непутевой Свой обман и свой обвес. Только здесь затейник новый — Не ручной ученый бес. Не ясны ль мои побудки? Есть ли толк в моей родне? Вся округа дует в дудки, Помогает в ловле мне. 1932
«Когда-нибудь сощуришь глаз…» Когда-нибудь сощуришь глаз, Наполненный теплынью ясной, Меня увидишь без прикрас, Не испугавшись в этот раз Моей угрозы неопасной. Оправишь волосы, и вот Тебе покажутся смешными И хитрости мои, и имя, И улыбающийся рот. Припомнит пусть твоя ладонь, Как по лицу меня ласкала. Да, я придумывал огонь, Когда его кругом так мало. Мы, рукотворцы тьмы, огня, Тоски угадываем зрелость. Свидетельствую — ты меня Опутала, как мне хотелось. Опутала, как вьюн в цвету Опутывает тело дуба. Вот почему, должно быть, чту И голос твой, и простоту, И чуть задумчивые губы. И тот огонь случайный чту, Когда его кругом так мало, И не хочу, чтоб, вьюн в цвету, Ты на груди моей завяла. Все утечет, пройдет, и вот Тебе покажутся смешными И хитрости мои, и имя, И улыбающийся рот, Но ты припомнишь меж другими Меня, как птичий перелет. 1932 «Не знаю, близко ль, далеко ль, не знаю…» Не знаю, близко ль, далеко ль, не знаю, В какой стране и при луне какой, Веселая, забытая, родная, Звучала ты, как песня за рекой. Мед вечеров — он горестней отравы, Глаза твои — в них пролетает дым, Что бабы в церкви — кланяются травы Перед тобой поклоном поясным. Не мной ли на слова твои простые Отыскан будет отзвук дорогой? Так в сказках наших в воды колдовские Ныряет гусь за золотой серьгой. Мой голос чист, он по тебе томится И для тебя окидывает высь. Взмахни руками, обернись синицей И щучьим повелением явись! 1932 «Я сегодня спокоен…» Я сегодня спокоен, ты меня не тревожь, Легким, веселым шагом ходит по саду дождь, Он обрывает листья в горницах сентября. Ветер за синим морем, и далеко заря. Надо забыть о том, что нам с тобой тяжело, Надо услышать птичье вздрогнувшее крыло, Надо зари дождаться, ночь одну переждать, Фет еще не проснулся, не пробудилась мать. Легким, веселым шагом ходит по саду дождь, Утренняя по телу перебегает дрожь, Утренняя прохлада плещется у ресниц, Вот оно утро — шепот сердца и стоны птиц. |
