Она поднялась, сжала мою руку на прощание, прослушала всплеск вежливых аплодисментов и заняла место возле фортепьяно, пока аккомпаниатор садился и раскладывал ноты. Пианист заиграл вступление, и, распрямив пышную грудь, она начала.

Я не особо разбираюсь в голосах, но должен сказать, что судя по меццо-сопрано, достойному и Вагнера, Божена Грбич-Карпинска пела довольно хорошо и выразительно, превосходно контролируя дыхание. Я не сомневаюсь ни минуты, что, если бы она не ушла со сцены, то, возможно, сделала бы если не блестящую, то, по крайней мере, очень достойную карьеру в оперном мире. Нет, проблема тем вечером была скорее личной, чем технической. По правде, хотя она была не выше меня, а мой рост не выше среднего для того времени - она была из тех людей, которые кажутся значительно крупнее, чем в действительности. Как в том определении газа, изучаемом на уроках физики в школе, она как будто расширялась, заполняя любое пространство, в котором оказывалась.

Конечно, в те дни оперный стиль подачи был намного более экспрессивным и напыщенным, чем теперь. Но нужно сказать, что в тот вечер не только певица и ария были дико несовместимы - как использовать боевого коня для катания детей на пляже в Градо [23] - но сама исполнительница вообще не учла тот факт, что она в гостиной венской квартиры, а не в провинциальном оперном театре с плохой акустикой, где нужно, чтобы звук достиг последнего ряда.

Люди в те дни с трепетом говорили о певцах, чьё верхнее «до» способно взорвать бокал. В общем, пани Божена голосом могла разбить цветочный горшок в двадцати пяти шагах. Когда она брала верхние ноты, я наблюдал на лицах вокруг болезненные гримасы и впервые был благодарен, что служба офицера артиллерийского линкора, по крайней мере, лишила меня возможности слышать верхние регистры.

На следующее утро за завтраком я разговаривал с тетей.

— Ну, Отто, милый мальчик (она всегда использовала немецкое сокращение, считая «Оттокар” крестьянским и вульгарным чешским именем), я вижу, что встреча вчера вечером зажгла в тебе искру. Ты выглядел весьма плачевно, когда вышел из больницы. Я видела, ты увлеченно беседовал с Боженой Карпинска, которая здорово меня развлекла. Тебе нужно чаще встречаться с людьми своего возраста, а не со старыми перечницами вроде меня. Как она тебе?

— Замечательная и очаровательная женщина, тетя. Весьма примечательная личность.

— Да, совершенно верно. В пани Божене нет ничего отталкивающего или тягостного. Но я рада, что она тебе понравилась, потому что она хочет с тобой встретиться. Вообще-то я пригласила ее сюда на чай завтра днем. Она бы пригласила нас, но живёт у родственников в Винер-Нойштадте, а я не считаю, что с твоей ногой позволительно путешествовать.

Я едва смог скрыть свое восхищение.

— Было бы приятно, тетя, надеюсь, что она развлечет тебя так, как развлекает меня.

— У нее не будет ни шанса, — Алекса загадочно улыбнулась, — завтра утром я уезжаю в Мерано на три дня навестить друзей. Франци и фрау Нидермайер позаботится о тебе, пока я в отъезде, и Франци подаст завтра чай перед уходом. У нее выходной.

Все это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— Так или иначе, Отто, я надеюсь, что у тебя сложится приятный день.

— Э-э... да тетя... я уверен, мы... То есть я... Мадам Грбич-Карпинска хотела рассказать мне о своей работе с Малером.

Она бросила на меня пристальный, шутливый взгляд; изучающий, но добрый.

— Да, я уверена, она постарается. Я велела Франци постелить свежие простыни.

Наступил следующий день: половина третьего, затем три часа. И никаких признаков пани Божены. В конце концов она решила не приходить? Конечно, её внешность и поведение говорили, что она может быть очень капризной и ненадежной, возможно даже увлекаться жестокими маленькими розыгрышами. Я уже потерял надежду, когда на улице с грохотом остановился фиакр. Потом зазвонил звонок. Это она? Я похромал к двери и открыл. Да, там стояла она, великолепная как всегда, как будто ожившая фигура на носу корабля. Волна аромата чуть не сбила меня с ног – я пока еще держался на ногах не очень уверенно. Она обвила меня руками и запечатлела влажный поцелуй на щеке.

— Ах, мой бедный лейтенант, какое удовольствие видеть вас снова. Вы не собираетесь пригласить бедную девушку войти?

Божена, казалось, не была удивлена, что мне пришлось открывать дверь. Возможно, уже знала, что прислуга отсутствует? Она пронеслась мимо меня, пока я закрывал за ней дверь и ковылял, чтобы взять шляпу и пальто. Потом мне пришлось несколько минут ждать, пока она ходила в туалетную комнату. Я понюхал ее пальто, когда вешал его: замечательный теплый, женский запах, вдвойне опьяняющий того, чья профессия по воле судьбы вынуждает находиться в продуваемом насквозь, громком, мужском, пахнущем карболкой окружении корабельных кают и военно-морских береговых учреждений. Будучи двадцатисемилетним военно-морским офицером, конечно, я вовсе не был новичком в тонком деле соблазнения.

И знал, что определенная искусность и утонченность были в порядке вещей даже с женщиной, которая объявляла о своей готовности по радио, семафором, флагами и сигнальными огнями вместе взятыми. Поэтому я тщательно продумал планы: как одна тема разговора за чаем будет перетекать в другую; как поменяются сигналы; как я осторожно прощупаю почву и буду продвигаться шаг за шагом, преодолевая сопротивление везде, где с ним столкнусь, пока (возможно, даже к концу этого дня, если всё пойдет хорошо) не намекну о дальнейшей встрече в другом месте.

Но это (уверен, что вы догадаетесь) была стандартная пехотная тактика, которая привела к столь печальным результатам в Мировой войне, и я не успел вовремя понять, что в лице пани Божены я столкнулся с ранним представителем блицкрига. Дам ей время, подумал я и вышел в коридор - как раз чтобы увидеть её появление из туалетной комнаты, обнажённой, подобно Еве в Эдемском саду, за исключением распущенных золотистых волос, падающих блестящим водопадом на плечи.

Она откинула локоны с лица и улыбнулась, столь же уверенная, как если бы была полностью одета и носила шляпку, перчатки и пальто. Я знал, как выглядят обнажённые женщины, но тем не менее...

— Ну, мой дорогой Оттокар, бравому лётчику нравится его маленькая пани Божена?

— Я... ну... я...

— О, не стесняйтесь. Здесь нет никого, кроме нас. Ваша тётя сказала, что у Франци свободный вечер. Я знаю, что ваша бедная нога, должно быть, всё ещё болит, но я бы, по правде, хотела большей... ну, инициативы. Или то, что говорят о мужской энергии моряков, неправда? — она слегка нахмурилась. — Или, возможно, маленькая Божена не привлекает герра лейтенанта? Быть может, он предпочитает брюнеток?

Я пробормотал, что нет, правда, у меня нет никаких особых предпочтений, просто меня застигли врасплох. Мне следовало также добавить, что эпитет «маленькая» едва ли подходил для описания пани Божены. Она, бесспорно, была великолепна, но скорее величественная, чем чувственная, больше похожа на музыку Вагнера, чем Легара. Слово «крупная» соответствовало ей больше всего: широкая в кости и спортивного телосложения, подобно скандинавской валькирии с диким нравом.

Она заключила меня в объятия и поцеловала.

— Серьёзно? Обниматься в военной форме. Вы, офицеры, хоть когда-нибудь расстёгиваете мундир? Польская девушка предлагает утешение раненому герою-летчику, а он даже не может снять ради неё китель. Давайте я помогу вам раздеться. Мы должны помнить о вашей больной ноге, — её руки скользнули вниз, глаза раскрылись в поддельном удивлении. - Матерь божья, что это? Вы уверены, что хирурги удалили все осколки кости?

— Полагаю, вы прекрасно знаете, что это. На самом деле, насколько я помню, вы уже с этим знакомы.

На мгновение она выглядела озадаченной, потом засмеялась.

— Простая шалость, чтобы поскорее провести скучный день с родственниками. Одного лишь рукопожатия недостаточно для официального знакомства. Но мой бедный, дорогой Оттокар: вы делали упражнения для ноги, я знаю, но сколько прошло времени с того как...?