За проявленные мужество и доблесть представлен к правительственной награде… Среди подчиненных и товарищей пользуется заслуженным деловым авторитетом…»

4 марта 1945 года заместитель начальника штаба 1-го Белорусского фронта получил указания из Москвы:

«Срочно откомандируйте „Спартака“ в распоряжение Генерального штаба РККА…»

«Спартак» уехал в Москву.

Прощайте, Хачинские и Клетнянские леса! Прощайте, Полесье, Волынь и Познаньщина! Прощайте, друзья-разведчики, люди с чистой совестью, люди особого склада! Прощайте, Валя Потупова, Володя Щелкунов, Леонтьев, Каплун, «Кондор» и «Кулик»! Прощайте, Козубовский, Ильяшевич и другие многочисленные польские друзья-побратимы! Какой путь по тылам врага остался позади! Белоруссия, Смоленщина, Брянщина, Полесье, Северная Украина, Польша…

В Генеральный штаб была направлена боевая характеристика на «Спартака». Вот что в ней говорилось:

«…С декабря 1943 года по 4 марта 1945 года находился в распоряжении штаба 1-го Белорусского фронта. За этот период работы неоднократно выполнял задания командования в тылу противника… проявил себя дисциплинированным, исполнительным, требовательным к себе и подчиненным, смелым и отважным в выполнении поставленных задач. В борьбе с немецкими фашистами за освобождение нашей Родины был тяжело ранен. За проявленные мужество и доблесть представлен к правительственной награде…»

Заслуги Овидия Горчакова — «Спартака» перед народной Польшей были высоко оценены ее правительством. Государственный Совет ПНР наградил его высшим военным орденом — крестом «Виртути милитари». Ему также были вручены «Партизанский крест», серебряная медаль «Братерство брони» (братство по оружию), Золотой знак Почетного члена Общества польско-советской дружбы.

Через двадцать с лишним лет после окончания Великой Отечественной войны я впервые встретился с Овидием Александровичем Горчаковым, Константином Александровичем Островским, Ольгой Васильевной Буровой, Николаем Викторовичем Барашковым, Николаем Васильевичем Сазоновым, Николаем Гавриловичем Шориным и некоторыми другими бывшими разведчиками, о боевых делах которых упоминается в книге. На беседы с ними шел, уже хорошо зная их работу в тылу немецко-фашистских войск по множеству изученных пожелтевших от времени страниц приказов, отчетов, радиограмм и других архивных документов военного времени. Казалось, давно и хорошо знаком с этими людьми. И все-таки не узнал их, когда они открывали двери своих квартир. Так было и при знакомстве с Горчаковым.

Мы вошли в рабочий кабинет. Просторная комната. Высокий потолок. В углу большой письменный стол. На нем — пишущая машинка.

Вдоль стен до самого потолка стеллажи с книгами. Книг много, несколько полок заняты литературой о партизанах и разведчиках. Но одна полка заставлена еще не полностью. На ней — написанные Горчаковым повести и рассказы, сборники, в которые включены его художественные произведения.

Овидий Александрович показал альбом со множеством фотографий военного времени. Я долго рассматривал его фронтовых друзей, многочисленных героев его книг.

— Об этих молодых ребятах, комсомольцах, пока еще ничего как следует не написано, — произнес Горчаков, заметив мой взгляд, остановившийся на пожелтевших фотокарточках. — Но они заслуживают того, чтобы о них узнали люди…

— Я знаю, что в сорок пятом вы были на Востоке. Скажите, а там нигде не встречались со своими друзьями, плечом к плечу с которыми воевали в Белоруссии, Польше?

— Нет, хотя я их ждал и искал. Но мой друг Коля Барашков, как выяснилось позже, был там и почти рядом; он командовал взводом разведчиков в Маньчжурии. Совсем недавно, спустя несколько десятилетий после войны, я узнал, что на Востоке воевал и один из моих бывших командиров — Ситников Григорий Иванович.

— Думаете ли вы закончить книгу о своих боевых делах в тылу врага? Помнится, отрывок из романа-хроники «Вне закона» вы опубликовали еще в 1960 году.

— Все послевоенные годы я понемногу работаю над этим романом-хроникой. Он автобиографичен и документален. Конца этой работы не вижу. По крайней мере в ближайшие несколько лет. Роман уже вырос в дилогию. Вообще к теме Великой Отечественной войны я прирос навечно. Пока еще очень мало сделал, чтобы рассказать о величайшем подвиге советского народа в борьбе с фашизмом. А комсомольцы моего поколения заслуживают того, чтобы на их героических подвигах воспитывалась наша сегодняшняя молодежь. Мои друзья делали великое дело. Их разрозненные сведения о противнике, сливаясь воедино, помогали командованию фронта определить силы противостоящего врага, спланировать ход предстоящих боевых операций, обеспечить успех в бою ценой наименьшей крови. О подвигах своих друзей в тылу врага я намерен прежде всего рассказать читателям.

— А как сложилась судьба ваших боевых товарищей?

— Никогда не забуду своих друзей, погибших в годы войны, — Надю Кожевникову, Володю Щелкунова, Василия Бокова, Володю Терентьева. Погибли также мои друзья по Клетнянским и Жирятинским лесам Федя Бондаренко и Митя Хоменко. Уже нет в живых Каплуна Степана Павловича. Он умер в шестьдесят шестом году…

— Что известно о других товарищах по оружию?

— Знаю, что белорус Барашков Николай Викторович, наш главный подрывник, сейчас живет в городе Кобрине Брестской области, работает преподавателем. Убежден в том, что он так же хорошо учительствует, как и воевал.

Москвич Николай Гаврилович Шорин возглавляет отдел в конструкторском бюро, Николай Васильевич Сазонов много лет был на советской работе, возглавляет отдел кадров в одном из учреждений в Москве, Ольга Васильевна Бурова, ныне Морозова, работает в московском отделении Советского комитета ветеранов войны.

— А как сложилась жизнь вашего первого партизанского врача?

— Вы имеете в виду Юрия Никитича Мурашова? Он живет в Могилеве. Сейчас Юрий Никитич — ведущий хирург областной больницы. По-видимому, вам будет небезынтересно узнать, что и его жена Людмила Максимовна, бывшая партизанская медсестра, сейчас тоже врач. Преподает в Могилевском медицинском училище.

— Не пришлось ли услышать о судьбе юного партизана Дежурко?

— Недавно получил от него письмо. Иосиф Романович живет в Пинской области. Работает в средней школе. Является заведующим учебной частью.

— Что вы можете сказать о своих бывших командирах Островском и Ситникове?

— С Константином Александровичем Островским мы нередко встречаемся. Он живет в Рязанской области. Работает директором школы-интерната. Награжден орденом Октябрьской революции. Прекрасный человек. Очень хочется написать книгу о его боевых делах, за успешное выполнение которых он удостоен орденов Красного Знамени, Отечественной войны I степени, ряда медалей. Константин Александрович награжден и польским орденом.

Григорий Иванович Ситников живет в Сибири. После войны вскоре демобилизовался. Работал в школе ФЗО, длительное время трудился в областном совете ДОСААФ. Сейчас Григорий Иванович на пенсии. За военные заслуги награжден орденами Красного Знамени, Отечественной войны I степени, Красной Звезды и медалями.

— На Познаньщине в годы войны у вас было много польских друзей. Известно ли вам, как сложились их судьбы?

— Прежде всего о моем большом друге Николае Козубовском. Встретиться с ним после войны так и не удалось, хотя в Польше мне довелось бывать несколько раз. Знаю, что Николай Козубовский жил в городе Свиноустье Щецинского воеводства. После войны окончил университет, стал адвокатом. Несколько лет назад Николай писал мне, что он объездил район действия наших групп и нашел землянку, в которой мы жили в районе деревни Бялоблоты. К сожалению, в шестьдесят седьмом году Козубовский умер.

Поддерживаю переписку с полковником Сергиушем Ильяшевичем.

— Удалось ли вам в послевоенные годы побывать в тех местах, где воевали в годы Великой Отечественной войны?

— Конечно. Разве мог я не побывать в Хачинском лесу на Могилевщине, в котором проходил партизанские университеты? В сорок восьмом году прошел вновь по партизанским местам. Не раз ездил по Клетнянским лесам. А на Познаньщине побывал через двадцать лет после войны.