— Договоримся о порядке встреч…
— Видишь ли, они в лес к тебе не пойдут. А ты к ним в город тоже не можешь идти, так как документов нет… Советую начать с другого конца.
— У меня паспорт есть. В октябре прошлого года партизаны купили в Брянске на рынке у одного бродяги Орджоникидзеградский паспорт с немецкой пропиской.
— А пропуск?
— Пропуска нет.
— Без пропуска в Брянск не проникнуть. Следовательно, надо получить пропуск, если не в Брянск, то хотя бы в Орджоникидзеград или в какой-нибудь другой населенный пункт вне партизанского края.
— У меня такой возможности пока нет. Мы тут люди новые…
— В этом я тебе, пожалуй, помогу. Попытайся любыми средствами добраться до села Городище.
— Это я сумею.
— Ну и прекрасно. В городищенской комендатуре есть переводчик — немецкий лейтенант Зауль. Нам известно, что он взяточник. За деньги дает пропуска на право входа в некоторые населенные пункты. Попытай счастья. А вдруг сумеешь подкупить Зауля? Сунь ему в лапу полсотни марок. Много давать нельзя, чтобы не вызвать подозрений. Деньги-то есть?
— Такая сумма найдется.
— Вот и отлично! Желаю тебе успеха. Недельки через две-три встретимся, тогда и расскажешь, как тебя Зауль принял. Чуть не забыл предупредить тебя, что Орджоникидзеград немцы называют по-старому — Бежица.
— Спасибо, учту.
Ранним утром, когда едва зарделось небо на востоке, Кондор с чужим паспортом в кармане вышел на дорогу, ведущую в Городище. В пути его ни разу не остановил ни полицейский патруль, ни немецкие часовые. Беспрепятственно Кондор вошел в деревню Бежичи. На улице было тихо и спокойно. Только свежие следы автомобильных шин на дороге вызывали какое-то беспокойство в душе.
Странное чувство испытывал разведчик, шагая по родной и в то же время чужой земле. У него появилась какая-то жалость к этой земле, любовь к ней и ярость к оккупантам. Но эту ярость он обязан сейчас хранить в глубине души: ему надо быть внешне похожим на человека, согласного с тем, что происходит здесь, что творят оккупанты. Он исходил за месяцы пребывания в тылу противника много километров и видел собственными глазами пепелища разоренных фашистами населенных пунктов, кровь невинных людей, их страдания и слезы…
Сын крестьянина, Кондор встретил войну в возрасте двадцати семи лет, имея пятилетний стаж службы в Красной Армии. Свой путь бойца невидимого фронта он начал, когда в тылу врага совершали героические подвиги бойцы партизанских соединений Линькова, Бринского, Ковпака, Федорова… Его разведывательная биография началась в сентябре 1942 года, в Клетнянском лесу, куда он был заброшен в составе специального отряда.
В Городище Кондор вошел, когда на улице было уже совсем светло. Он остановился метрах в трехстах от здания комендатуры, вытер тыльной стороной ладони вспотевший лоб и вновь мысленно оценил свой внешний вид. «Похож ли я на частного торговца, менялу, за которого хочу выдавать себя?» Погасив свои внутренние сомнения, Кондор решительно направился в комендатуру. Порыв ветра подхватил борт его пальто, раскрыв заправленные в сапоги габардиновые брюки темно-синего цвета. Разведчик пробился через толпу, сгрудившуюся у комендатуры, и прошел мимо двух немецких часовых с автоматами на груди, озиравшихся по сторонам и вглядывавшихся в приближавшихся к комендатуре людей. У входа он стряхнул прильнувшие к сапогам хлопья снега и скрылся за дверью.
В переполненной людьми приемной Кондор потолкался минут десять, приглядываясь к посетителям, затем стал читать многочисленные объявления, расклеенные на стенах. «Ну, это я знаю… За укрытие партизан — расстрел… О всех появившихся в деревне неизвестных лицах докладывать в комендатуру… За невыполнение приказа— расстрел… Это тоже знаю… Минуточку, а тут что?»… Разведчик остановился как вкопанный перед распоряжением комендатуры, в котором говорилось, что местные жители обязаны сдать обмундирование русской армии. «Вот черт! А у меня сапоги красноармейские… Что же теперь, убегать отсюда, пока не схватили?..» Он быстро вышел из здания комендатуры и поспешил влиться в толпу. Ноги сделались словно ватные, непослушные. Теперь все его внимание было сосредоточено на сапогах. Но, как иногда случается, и на этот раз выход из положения был подсказан реальной обстановкой. Кондор заметил, что многие мужчины, толпившиеся около комендатуры, обуты в такие же сапоги, как и у него. Следовательно, ему не стоит волноваться.
Рассматривая толпу, Кондор обратил внимание на пожилую женщину с расстроенным лицом. Вот она отделилась от толпы и направилась к запасному входу в комендатуру. В руках у нее был сверток. Минут через пять женщина вышла из комендатуры, но уже без свертка. На ее лице была слабая улыбка.
— Получили пропуск? — спросил Кондор, подойдя к женщине.
— Пришлось дать яиц и сала. У самой дети с голода опухли. Взяточники проклятые!
Кондор позавидовал обладательнице пропуска и направился к приемной комендатуры. Он осторожно постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, открыл ее. В середине небольшой комнаты, у конторского стола, стоял офицер. От скуки он зевнул, потянулся и ничего не выражавшими глазами посмотрел на посетителя.
— Здравствуйте, господин лейтенант! — скрывая волнение, тихо произнес Кондор.
Узкое бледное лицо офицера, окаменев, выдержало небольшую паузу. Затем прямой рот с тонкими губами лениво разжался, и в комнате громко и строго прозвучало на ломаном русском языке:
— Почему ты вошел в комнату, разве не знаешь, что я принимай посетитель не здесь? — Он подошел к зеркалу, оглядев себя, покачал головой.
— Конечно, знаю, господин офицер. Но дело в том, что мне нужен пропуск…
— Стой в очереди! — рявкнул Зауль.
Но в окрике фашиста было что-то фальшивое. Это не ускользнуло от Кондора.
— Мне очень нужен пропуск, — снова заговорил он тихо. И после некоторой паузы добавил: — Примите мой скромный подарок, господин начальник. — Разведчик быстро вынул из кармана приготовленные марки.
Зауль схватил деньги и положил их в карман брюк. Затем слегка улыбнулся одной половиной рта.
— Хорошо, выдадим тебе пропуск.
Довольный удачным знакомством с Заулем Кондор уходил из Городища. Мороз словно растерял свои силы и обмяк, снег под сапогами стал хрустеть глуше. В кармане Кондора лежал пропуск, дающий ему право посещать Городище и Орджоникидзеград.
Через несколько дней Кондор отправился в Орджоникидзеград за разрешением коменданта на право проживания в городе.
— Дом, в котором я жил, разбит в тысяча девятьсот сорок первом году, — начал разведчик обиженным голосом. — Вся семья погибла…
— Где вы жили? — оборвал посетителя офицер комендатуры.
— На Тульской улице.
— Где живете сейчас?
— Я занимаюсь торговлей… Разъезжаю по населенным пунктам. Хотел бы, с вашего разрешения, поселиться в городе, в котором прожил много лет. Прошу вас, прикажите прописать меня в любом доме…
— Напишите заявление. Предъявите квитанцию об уплате налога.
— Я ее с собой не принес, — с некоторым замешательством ответил Кондор, понимая, что достать квитанцию у него нет никакой возможности.
— Вы свободны! — в приказном тоне произнес офицер и вызвал на прием очередного посетителя.
Около часа Кондор ходил по городу, стараясь запомнить опознавательные знаки военных автомашин.
Через неделю Кондор ранним утром направился к Брянску. Он хотел попытаться проникнуть в город с пропуском, дающим право на пребывание в Орджоникидзеграде. При входе на мост через Десну его окликнул патруль:
— Аусвайс, битте!
Кондор неторопливо вынул из кармана паспорт и передал охраннику. Тот внимательно посмотрел на отметки и возвратил паспорт Кондору.
— Папиросы есть? — с усмешкой спросил полицай.
— Папирос нет. Есть махорка. Хотите закурить?
Кондор достал из кармана горсть махорки.
Разведчик отдал махорку и ушел. На другом конце моста часовые вновь потребовали предъявить документы. Возвращая после проверки паспорт Кондору, гитлеровец внимательно посмотрел на его сапоги. Разведчик перехватил этот взгляд и тотчас же вспомнил приказ, вывешенный в комендатуре. Неожиданно нахлынуло беспокойство, но он тут же успокоил себя: «Спокойно! Если сразу не схватили, значит, пронесет…»
