— А ты за что сидел? — спросил он, чтобы не молчать.

— Мошенничество, — весело ответил напарник. — Мы работали втроем. В последний раз сняли куш в двенадцать тысяч фунтов, да напоролись на вредную бабу. Она меня и сдала. Чертовски не повезло, не так ли?

Джон кивнул в ответ.

“Интересно, — подумал он. — Человек привыкает ко всему и даже к преступнику начинает проникаться сочувствием, принимает его точку зрения и смотрит на мир уже не своими, а его глазами”.

— Ну уж больше я сюда не попаду, дудки, — продолжал мошенник, — у меня есть классная идея, да и напарник у меня — парень что надо.

— И что вы собираетесь предпринять?

— Ларри Грин, — сказал заключенный, махнув рукой в направлении тюрьмы, — пока тоже здесь. Он выходит через месяц. Мы уже все обсудили. Снимем бабки и рванем в Южную Африку. Уж там нас никто не достанет.

Его речь изобиловала жаргонными словечками, и хотя он старался держаться, как человек света, что-то в его манерах подсказывало Джону, что его собеседник никогда не занимал более или менее приличного места на социальной лестнице.

Послышались шаги охранника, и они умолкли.

— Сорок третий, — крикнул охранник с порога, — ко мне.

Джон взял ведро, кисти и загремел коваными ботинками по деревянной лестнице.

— Где второй? — глухо спросил охранник.

— Наверху, в задней комнате.

Охранник сделал шаг назад, осмотрелся. По дороге из Принстауна к дому приближался большой серый автомобиль.

— Поставь свое ведро, — сказал он дрожащим от возбуждения голосом. — Я пойду наверх. Стой здесь. Как только машина поравняется с домом, прыгай в нее. Не задавай никаких вопросов, ложись на пол, накройся тряпками и не вставай, пока машина не остановится.

Кровь ударила Джону в голову, ноги стали ватными.

— О Боже, — прошептал он.

— Делай, как я сказал, — прошипел охранник.

Как автомат, он поставил ведро, положил кисти и направился к калитке. Серая машина взбиралась по пыльной дороге. Джон увидел черную маску на лице водителя. Глаза его были скрыты большими очками. Машина поравнялась с калиткой, Джон вскочил в заднюю дверь и бросился на пол. Машина рванулась вперед, подпрыгивая на ухабах. Джон чувствовал, как она взбиралась на холмы, катилась вниз, как грохотал под колесами дощатый настил моста.

Он пытался сообразить, в каком направлении его везли, но безуспешно. По количеству поворотов он догадался, что машина направлялась куда-то в глухой уголок Дартмурской пустоши. Не снижая скорости, водитель гнал автомобиль вперед. Наконец тормоза заскрипели, и машина остановилась.

— Выходите, — услышал он голос.

Джон Лексман сбросил с себя тряпки и выбрался из машины. Водитель развернулся и умчался в том же направлении, откуда они приехали.

Он оглянулся.

Вокруг никого не было.

Вдалеке, подсвеченные лучами солнца, виднелись зловещие очертания стен Принстаунской тюрьмы.

Один среди болот. Что делать, куда идти?

Вдруг кто-то окликнул его. Джон обернулся на голос. Никого. Скалистый холм, полоска зелени у его подножия. Летом жители Дартмура выводили сюда своих пони и устраивали скачки. Он еще раз огляделся по сторонам и наконец увидел странную конструкцию, похожую на летучую мышь. Возле нее стоял человек, одетый в коричневый комбинезон. Джон поспешил вниз по склону холма. Приблизившись, он остановился как вкопанный.

— Кара, — выдохнул он.

Человек в коричневом комбинезоне улыбнулся.

— Я ничего не понимаю, — сказал Джон, придя в себя после такого поворота событий. — Что вы собираетесь делать?

— Я хочу увезти вас в безопасное место, — ответил грек.

— Пока мне не за что благодарить вас, Кара, — сказал Джон. — Ведь одно ваше слово в мою пользу — и до суда дело могло и не дойти.

— Я не терплю лжи, мой дорогой Лексман. Кроме того, я действительно забыл о существовании письма, если это то, что вы имеете в виду. В любом случае я сделаю все, что в моих силах, ради вас и вашей супруги.

— Моей супруги?

— Она ждет вас, — сказал Кара, повернув голову и прислушавшись. Издалека донесся звук выстрела.

— У нас нет времени на разговоры. Ваш побег перестал быть тайной. Вперед!

Джон забрался внутрь аппарата, Кара последовал за ним.

— Это новейшая модель моноплана, — сказал он, потянув на себя ручку стартера. Двигатель взвыл, трехлопастный винт начал вращаться, и машина медленно двинулась вперед, покачиваясь на кочках. Кара добавил обороты, и, пробежав около ста ярдов, моноплан взмыл ввысь. Джон отрешенно смотрел на удаляющуюся землю. Вот они прошли сквозь тонкий слой облаков, и, как вырвавшаяся на свободу птица, моноплан понес своих пассажиров над голубой гладью моря.

Джон Лексман смотрел вниз. Он узнал очертания побережья, белые дома Торкуэя, но через мгновение пейзаж изменился, берег остался позади, и под ними расстилалась лишь безбрежная морская голубизна.

Разговаривать было невозможно — рев мотора заглушал все остальные звуки.

Кара вел самолет, как профессиональный летчик. Время от времени он поглядывал на компас и вносил поправки в курс. Сняв правую руку с рычага, он нацарапал несколько слов на прикрепленном к приборной доске блокноте, оторвал листок и передал Лексману.

“Если вы не умеете плавать, запомните — спасательный жилет под вашим сиденьем”.

Джон знаками показал, что понял.

Кара пристально вглядывался в морскую гладь. Наконец он нашел, что искал. С высоты это была всего лишь белая искорка на голубом фоне. Моноплан начал снижаться, резко теряя высоту. У Джона захватило дух, и он судорожно вцепился руками в спинку сиденья перед собой.

Он продрог до мозга костей, но не замечал этого. Все было как во сне. Он боялся, что вот-вот проснется и, открыв глаза, увидит вокруг себя стены тюремной камеры.

Наконец он понял замысел Кары. Длинная узкая паровая яхта держала курс в сторону западного побережья. Джон ясно видел пенистый след за ее кормой. Моноплан шел все ниже и ниже. Вот он выровнялся над водой и, как водоплавающая птица, приводнился. Рев двигателя тут же стих.

— Мы продержимся на плаву не более десяти минут, — сказал Кара. — Надеюсь, за это время нас подберут.

В тишине, воцарившейся после остановки двигателя, его голос звенел с надрывом.

Через пять минут к ним приблизилась шлюпка. Гребцы, как предположил Лексман, были членами греческого экипажа яхты. Он забрался в шлюпку, и через несколько минут уже стоял на выскобленной добела палубе, наблюдая, как уходил под воду хвост моноплана. Кара стоял рядом с ним.

— Это мне обошлось в полторы тысячи фунтов, — сказал с улыбкой Кара. — Добавьте две тысячи, которые я заплатил охраннику, и у вас получится довольно кругленькая сумма. Но черт с ними. Есть вещи, которые не купишь ни за какие деньги!

Как-то около одиннадцати часов вечера комиссар Мередит возвращался с Даунинг-стрит в прекрасном состоянии духа. Он размахивал тростью, пугая прохожих, но дежурный полицейский, узнав его, не решился сделать ему замечание, а лишь взял под козырек.

Он взбежал по лестнице в свой офис и увидел сидящего там Мэнсуса. Инспектор читал вечернюю газету.

— Мой дорогой друг, — приветствовал его комиссар. — Простите за то, что я заставил вас так долго ждать, но я рад сообщить вам приятную весть. Завтра мы совершим небольшую прогулку в Девоншир. Вам это пойдет на пользу. Кстати, Мэнсус, где вы взяли такое смешное имя?

— В роддоме, — лаконично парировал полицейский.

— Да, с юмором у вас напряженка, друг мой, — с вызовом отметил Мередит.

Внезапно лицо его приняло серьезное выражение, он полез в карман и вытащил длинный голубой конверт. В нем был листок бумаги, обнаружить который ему удалось с таким трудом.

— Ваш успех в поисках револьвера попадет в учебники по криминалистике, — добавил он вполне серьезно.

Полицейский покраснел от похвалы, ноте, кто работал под началом Т.Х., знали, что благодарность, высказанная их начальником, практически означала продвижение по службе или повышение в чине. Именно Мэнсус предложил тщательно осмотреть дорогу от Лондона до Льюиса и обследовать все ручейки и канавы, проходящие под дорогой. Им удалось обнаружить револьвер с третьей попытки на участке между Гатвиком и Хорсли. Определить принадлежность оружия труда не составило, так как имя Вассаларо было выгравировано на рукоятке. Гравировка была сделана давно и с большим вкусом. На резных перламутровых накладках еще оставались следы серебра.