– Ради бога, Клэр. – Лука взял ее за руку. – Перестань переживать. Конечно, у тебя должен быть ребенок. Мы справимся. Не мы первые, не мы последние. Будет трудно, понятное дело, но все сто́ящее в этом мире дается с трудом. – Он крепко ее обнял. – Хотя мы этого никогда толком не обсуждали, я всегда подразумевал, что у нас будет полноценная семья. Само собой. И если время пришло… значит, так тому и быть.

Лука погладил Клэр по волосам, она счастливо зажмурилась.

– Я сама в шоке. На меня вдруг нахлынуло, и я поняла, чего хочу. Я, естественно, люблю нашу гостиницу, и этот лондонский проект тоже очень интересный, просто…

– Клэр, не надо объяснять. Я понимаю. Ребенок. Красивая улыбчивая малышка, точная копия тебя. Супер. С остальным разберемся по ходу дела. Все встанет на свои места, вот увидишь.

Он поцеловал уголок ее губ, погладил плечи, запустил пальцы в волосы. Внутри Клэр разлилось привычное тепло, она обвила Луку за талию, запустила руки ему под рубашку. Какая нежная, бархатная кожа…

– Может, начнем делать ребенка прямо сейчас? – прошептал он, покрывая горячими поцелуями ее шею.

Они попятились и, обнявшись, рухнули на кровать.

– А как же отель? – выдохнула Клэр ему в ухо. – Скоро чаепитие…

– К черту отель, – отозвался Лука, расстегивая пуговицы на ее блузке. – Пусть едят торт. Его там навалом…

Рассвет нерабочего понедельника – яркий, безоблачный, жизнеутверждающий – ничем не уступал рассвету вчерашнему, воскресному, и маленький Пеннфлит с восторгом потянулся ему навстречу, точно распускающийся цветок. Море заманчиво сверкало; лодки и яхты нетерпеливо приплясывали на волнах в ожидании пассажиров; по улицам плыл аромат кофе и жарящегося бекона. Машины стали съезжаться раньше обычного – рьяные туристы не желали упускать ни минуты последнего дня отдыха.

Анжелика, однако, проснулась с ощущением ужаса и с готовностью к бою. Эту стальную готовность ей пришлось выковывать всю ночь. Она встала и как была, в пижаме, тихо прошлась по дому. Ну конечно, все спят. Анжелика – единственная, кому надо на работу.

Она открыла дверь в спальню матери. Там царила кромешная тьма. Труди никогда не открывала тяжелых темно-фиолетовых штор. Анжелика с трудом пробралась через завалы одежды. Рядом с кроватью стояла переполненная пепельница; повсюду валялись пустые стаканы и чашки. Огромный телевизор на стене мерцал зеленоватым светом.

– Мам, – позвала Анжелика. – Подъем. Вставай. У Дилла в десять футбол. Ты должна его туда отвезти. И дать ему с собой бутерброды. – Ноль реакции. – Мам! Вставай!

– О, черт… Сегодня выходной. Отстань.

– Надо собрать Дилла. Сложить спортивную форму.

– Отвяжись. Не хочу вставать.

Анжелика сдернула с матери одеяло. Та вскрикнула и села. На Труди была ночнушка, едва прикрывающая зад; тонкие бретельки врезались в тело.

– Он ведь расстроится! – возмутилась Анжелика.

– Подумаешь, футбол.

– Для него это важно.

Школа устраивала сегодня специальную тренировку с участием игрока из клуба «Плимут аргайл». Дилл ждал ее не одну неделю. Джефф обещал его свозить, но где он теперь, тот Джефф?

Труди повалилась на кровать и накрыла голову подушкой.

Анжелика с отвращением швырнула сверху одеяло. Можно рвать и метать сколько угодно, – толку не будет. Ее мать – пустое место.

Позвонить, что ли, в отель и сказаться больной? Нет, ей нужны деньги. Долгие выходные – сверхурочная работа, двойная оплата. К тому же возле школы Дилла ее наверняка кто-нибудь увидит и сдаст. По закону подлости.

Анжелика стиснула кулаки, пытаясь унять злость, и, выскочив из спальни матери, пошла к Диллу – сообщить неутешительную новость.

В зеленеющем листвой Беркшире Ник проснулся от жужжания газонокосилки за окном. Они с отцом решили, что сегодня самый подходящий день для стрижки травы перед свадьбой. Никто ведь не хочет, чтобы во время торжества лужайка походила на голову новобранца. Так что откладывать дальше не стоит – к четвергу, когда планируется устанавливать шатер, трава как раз успеет подрасти.

Шатер… море гостей… Ник застонал и натянул на голову одеяло. Не помогло: перед глазами по-прежнему стоял огромный свадебный павильон – белоснежный, величественный. Ник даже мысленно разглядел стол и торт на нем – три яруса, фрукты, шоколад и, кажется, пышно взбитый белковый крем.

Свое внезапное вчерашнее возвращение Ник Джеральду никак не объяснил. Отцу хватило такта не допытываться, однако безошибочная родительская интуиция подсказала: сын о чем-то сильно переживает, но обсуждать свои проблемы не хочет. Старший Барнс, наверное, решил, что Ник во время мальчишника напился, подцепил в пеннфлитском яхт-клубе какую-нибудь красотку и теперь сгорает от стыда.

Эх, если бы! Ник с радостью променял бы то, что случилось на самом деле, на сотню невинных холостяцких грешков.

Под одеялом стало душно, он высунул голову и уставился в потолок. Надо вставать, идти на помощь отцу. Нечестно сваливать на него всю тяжелую работу, хоть Джеральд и обожает заниматься подготовкой к разным мероприятиям. В этом ему нет равных.

Изабель в этом тоже не было равных. Семейство Барнсов умело устраивать праздники, как никто другой. С Изабель подготовка к свадьбе стала бы настоящей радостью. Разумеется, Софи постаралась на славу, но мама сделала бы торжество исключительным, наполнила бы его тысячей незабываемых мелких штрихов – как это умела она одна, – которые всегда выделяли приемы Барнсов среди остальных. Может, Изабель была волшебницей? Или разгадка крылась в самом ее присутствии? В ее тепле, обаянии, великодушии, ее joie de vivre…

Сегодня Ник обедает с Софи. Им предстоит в который раз пройтись по бесконечному списку дел. Надо отдать Софи должное, она на удивление спокойна накануне свадьбы – от женатых приятелей Ник наслушался разных страшилок; тем не менее перспектива обсуждать резюме фотографов и решать, кто заберет подарки подружек невесты, наводила на него глухую тоску.

Он подошел к окну, отдернул занавески, заморгал от яркого солнца. В воздухе остро пахло свежескошенной травой. Интересно, продержится ли хорошая погода до субботы? И интересно, сколько раз за последующие несколько дней эта тема будет затронута в разговорах?

Ника погода не волновала. Ничуть. Наоборот, мысль о безоблачном субботнем дне и толпах гостей, на разные голоса щебечущих: «Ах, какая волшебная свадьба!» и «Ах, как вам повезло!», казалась невыносимой.

Отец понес очередную партию травы на компостную кучу за сараем. Ник вздохнул. Сейчас он пройдется пару раз туда-сюда по лужайке газонокосилкой, а Джеральда отправит заваривать чай. Потом примет душ и поедет на встречу с Софи.

В следующий раз они с ней увидятся у алтаря.

В «Приюте у моря» Анжелика сидела за регистрационной стойкой, глядя в никуда. Ей никак не удавалось избавиться от возмущения и обиды.

На то, чтобы утихомирить Дилла, ушло почти полчаса. Услышав, что попасть на долгожданную тренировку не получится, он впал в буйство: пинался, вопил, плакал. Анжелике понадобились все ее силы, чтобы не дать брату покалечить самого себя. Постепенно мальчик успокоился – после того, как она пообещала при первой же возможности свозить его на настоящий футбольный матч.

Теперь мать проваляется весь день в постели, а Дилл просидит дома перед телевизором. Хорошо бы сводить его вечером на пляж. Но где там… Работа заканчивается в семь. Вернувшись домой, Анжелика будет так измотана, что единственным ее желанием останутся душ и еда. Вряд ли хватит сил на то, чтобы тащиться в бухту Нептуна, которую так любил Дилл…

Особенно если учесть, что заниматься этим должна проклятая Труди.

Нечестно. Несправедливо. Сама Анжелика давно привыкла к материнским выкрутасам, но Дилл такого не заслуживает. Ему и без того сложно.

В противовес мрачному настроению Анжелики Клэр выглядела очень жизнерадостно. Она как раз общалась с парой, которую Анжелика переселила в лучший номер. Молодые люди уезжали домой и оплачивали счет.