– Понимаю. Но почему вы не хотите, чтобы я занялся расследованием?
– Там вы ничего не найдете, а только время потеряете. Есть проблема поважней.
– Что это за проблема? – спросил Руперт, затаив дыхание.
– Мой внук. Это единственный наследник моего рода. С его гибелью канет в вечность и мой древний род.
– Понимаю. Что с ним?
– Мальчику едва исполнилось двенадцать лет. Он рослый и сильный. Внешне ему можно было дать и шестнадцать. Я покажу его вам, но позже, – старик задумался, собираясь с мыслями. – По правде говоря, я ожидал, что мальчик уйдет из жизни раньше его отца.
– Он болен?
– Неизлечимо. Рак головного мозга. Он был в клинике лучших врачей мира. За ним ухаживали десятки самых опытных профессоров в разных странах. Фитотерапия, химиотерапия, ничего не помогало. Ему оставалось жить не более месяца. Врачи поначалу боролись или делали вид, а потом лишь разводили руками и говорили, что медицина здесь бессильна. И тогда я забрал его к себе в замок. Здесь я сделал для него лучший уход, какой только мог. Но болезнь прогрессировала. Она с каждым днем забирала частичку жизни моего внука. На моих глазах он увядал. Вы когда-нибудь наблюдали за гибелью цветка. Ты стараешься ухаживать за ним: солнце, вода, воздух, но ничего не помогает. Смерть крепко держала его в своих объятиях. Я решил отвернуться от науки, и посмотрел в сторону мистики. Ты, наверное, уже заметил многочисленные коллекции и отдельные предметы, принадлежащие прошлому, взятые и привезенные моими людьми из разных стран мира. Все это в надежде вылечить моего мальчика. И вот однажды мой старинный друг и товарищ, прознав о моем горе, прислал мне в подарок картину. Я не вдавался в подробности, откуда она. Мой друг сказал, что она якобы может излечивать. Все, что мне известно о ней, так это то, что ее нарисовали совсем недавно. Я повесил эту картину в одном из залов, никому не сообщив об этом. Комната моего внука находилась в другом конце замка. Он почти перестал выходить даже из своей уютной комнаты.
А теперь главное, Руперт: не пропустите ни слова из того, что я вам расскажу.
Ямес Корра, так зовут моего внука, вскоре после того, как я расположил картину в одном из замков, не придав этому никакого значения, одним прекрасным утром исчез. Я поднял всю прислугу. Мы искали Ямеса повсюду, даже во дворе. Я уже думал, что мальчика выкрали, когда внезапно голос одной из моих горничных сообщил мне о его находке. Мальчик был обнаружен в той самой зале, где висела картина. Он сидел лицом к ней, глаза его были закрыты, но я сумел разглядеть под опущенными веками мятежность его зрачков. Он вращал ими, словно обезумев. Я не на шутку был встревожен этим. И приказал картину убрать на чердак. Об этом никто, кроме лишь горничной, не знал. Я был тогда сильно встревожен, напуган, но все же приятно удивлен. Ведь мой мальчик начал ходить. Он пересек не одну комнату и коридоры, чтобы добраться до того зала, в котором висела та картина. Вот тогда-то я и начал по-настоящему верить в чудеса, тайную магию и чудеса мистики. Но моя уверенность в эти силы еще не была полной. Окончательно я в этом убедился после того случая.
На следующий день мальчик вновь пропал. Слуги искали его везде, где только можно, пока я не догадался и не проверил одну гипотезу, которая тлела у меня в голове всю ночь. Я направился вместе с горничной на чердак замка, туда, где находилась спрятанная картина. Я был поражен своей безумной и ужасной догадкой. Ямес сидел у раскрытой картины. Но на этот раз, его глаза были широко раскрыты. Он смотрел, как мне показалось тогда, прямо в облик монаха, изображенного на картине. Но самое страшное, что меня буквально обезоружило и заворожило каким-то беспокойством – зловещий шепот. Мальчик что-то бубнил про себя, но так тихо, что я не сразу понял, что это был за зловещий шепот. Весь ужас был не только в непонятных словах, но и в том, как он их произносил. Казалось, что он знал их тайный смысл. Я тревожно, затаив дыхание, прислушался и обомлел. Ямес произносил слова на непонятном языке. Ни один язык не был похож на тот, что я слышал. Это потом я догадался нанять специалиста по языкам. Я не знаю, откуда Ямес узнал о том, где спрятана картина. Мне казалось, что он чувствовал ее, а она его. Ибо он все время находил ее, куда бы я ни велел ее спрятать. Я опасался за него, но картину не уничтожал, так как видел, что Ямес начал благодаря ней ходить.
– На каком языке он шептал? – спросил Руперт.
– Этот язык давно уже мертв. Его знают лишь ученые, чтобы делать переводы старинных книг. Это латынь. После этих случаев с картиной я решил успокоиться и не искать причины зла. Я доверился случаю и судьбе. Я перестал прятать злосчастную картину и велел ее разместить в одной из комнат, расположенной недалеко от комнаты Ямеса. С тех пор мальчик начал ходить, и меня это радовало. Но и тревожило его новое и непонятное увлечение. Каждый день и помногу часов он находился у картины. Иногда он что-то шептал, даже во сне, иногда молча сидел напротив картины, безумно уставившись на нее.
Слуги начали замечать его бормотание на непонятном им языке даже во сне.
Всё разрешилось совсем недавно, когда я решил, замечая подвижность мальчика и смену его лица с бледного на здоровое, проверить его состояние у врача. Результатом обследования я был поражен. Мальчик был совершенно здоров. Никакой злокачественной опухоли у него в голове не было.
Я несказанно был рад этому. Но меня беспокоило его новое увлечение этой картиной, и его угрюмость и молчаливость пугали меня. Вскоре при таинственных обстоятельствах гибнет отец мальчика, мой сын. Тогда я и решил послать вам письмо. В надежде, что вы приедете и поможете мне, одинокому старику справиться с этими почти мистическими событиями.
– Скажите, а вы не подозреваете, что картина могла быть чем-то обработана, ну, например, каким-нибудь химикатом? – спросил Руперт.
– Это я уже проверял. Нет, картина ничем не обработана, кроме засохших красок и полотна ничего необычного мой химик не обнаружил, за исключением… – Корра замолчал, задумавшись.
– Чего?
– Он полагает, нет, он убежден, что полотно сделано не из бумаги. А из…, – он запнулся, – извините меня, это старческое волнение. Это всё годы.
– Вы хотели сказать о материале, из которого сделана картина, – напомнил Руперт.
– Да, это меня и пугает. Этот лист сделан из кожи.
– Человеческой? – задумчиво спросил Руперт.
– Нет, мой химик не знает, но уверил, что не из кожи человека. Это какое-то животное. У меня последнее время проблемы с памятью. Вероятно, сказываются годы.
Лукас Корра поднялся и жестом пригласил проследовать за собой.
– Мы сейчас пойдем к моему внуку, Ямесу, – сказал Корра.
Они проследовали через коридор в одну из комнат.
Беззвучно отворив дверь, они оказались в просторной комнате, полной детских игрушек. У стены располагалась кровать. Мальчик сидел на стуле и смотрел безучастно в окно, за которым открывался великолепный вид в парк, полный роскошных деревьев, между которыми, в отдалении, сияла голубая гладь озера.
– Это и есть мой внук, – сказал Корра.
Руперт подошел к мальчику ближе, чтобы разглядеть его лицо. Ямес сидел, выпрямившись, глаза его были направлены в окно. Он не моргал, ни один мускул на его лице не шевельнулся. Казалось, что он никого не замечает.
– Он не реагирует ни на кого, – тяжело сказал Корра. – Мой слуга утром помогает ему перейти с кровати на стул. Так он весь день и проводит: на стуле и в саду, в беседке.
– И он ничего не говорит?
– Нет. Хотя постойте, я… Ну, в общем, я не уверен, – он тяжело вздохнул, словно не мог решиться сказать. – Ну, как бы вам ответить, может быть, этого и не было, и оно есть плодом моего больного воображения. Словом, однажды, когда я уже собирался заснуть, раздался телефонный звонок. Это местный телефон. Я установил его в помещениях замка, чтобы было удобно вызывать слуг. Я удивился тогда, кто бы это мог так поздно меня беспокоить. Я подошел к телефону и поднял трубку. Поначалу были какие-то шорохи и шипения, потом треск. Я уже собирался положить трубку, подумав, что это неисправность в системе. Но вдруг раздался голос, скорее это был стон, но какой-то приглушенный, будто издалека. Мне показалось, что это был голос Ямеса. Я опять подумал, что мальчику куда-то ночью отправился бродить по замку, и я решил спросить: «Ямес, это ты?», но в ответ лишь тишина и чье-то тяжелое дыхание. Тогда я вновь спросил: «Где ты?». И тут я услышал его голос. Это так меня напугало, что даже на некоторое время я был захвачен страхом, мое тело оцепенело, я не мог пошевельнуться. Мне показалось, что тени вокруг меня объединились и начали приближаться.
