— Оставьте, посмотрим, — сказал Андрианов. — Заходите завтра. — И, выписывая квитанцию, спросил фамилию заказчика. Тот назвался Бергманом.
Когда ефрейтор ушел, Георгий взял в руки прибор и сразу увидел, что это наш, отечественный передатчик сорок второго года выпуска за номером 3978. Такие устанавливаются на самолетах. Ничего не стоило извлечь передатчик из коробки, смонтировать в ней приемник и вернуть немцу. «А если это проверка?» — забеспокоился Андрианов.
На другой день мастер сказал заказчику:
— Ничего не получится, господин ефрейтор, прибор для приема не годится…
Бергман очень расстроился:
— Но может быть, возьмете себе эту штуку на детали, а мне дадите взамен хоть какой-нибудь приемничек?
Андрианов долго не соглашался, но, когда Бергман пообещал доплатить за обмен, уступил настойчивым просьбам. На глазах у немца разобрал он прибор и небрежно разбросал детали по полкам. Потом больше месяца выжидал, не нагрянут ли с допросом, куда девался передатчик. Никто не приходил.
— Сила! — хохотал Алексенцев. — Значит, этот Бергман еще и заплатил?
Получив исправную радиоаппаратуру, Алексенцев составил кодированные переговорные таблицы и поручил человеку от Колодина переправить эти таблицы через линию фронта.
…В середине февраля 1943 года разведчики Колодина передали Алексенцеву важные сведения. От станции Харцызск в сторону областного центра прошли большие колонны немецких автомашин и танков. Они должны проследовать через Макеевку: об этом свидетельствовали поставленные на перекрестках и развилках дорог указатели маршрутов. До позднего вечера немецкие саперы приколачивали к столбам аккуратные стрелы с условными литерами.
Алексенцев сразу отыскал Геннадия Холоновца:
— Гена, есть веселая работенка!
«Веселая работенка»… Как потом корил себя Александр за эти слова!
Когда стемнело, Геннадий, вооружившись топориком, вышел на затемненные улицы и осторожно, чтобы не наделать лишнего шума, стал отдирать стрелы от столбов и менять их местами.
Первые колонны вошли в Макеевку той же ночью, и сразу началось столпотворение. Головные машины тормозили, задние требовали дороги. Первая пробка образовалась на 8-й линии 9-го проспекта, у поворота к заводу имени Кирова. Вскоре в Макеевку возвратилась колонна танков, проскочившая было город.
Еще затемно Геннадий взобрался на столб у дороги, по которой пойдут фашистские танки и грузовики, как только на 8-й линии рассосется пробка. Гудевший в телеграфных проводах ветер сразу расправил красное полотнище самодельного партизанского флага. Пока его, наверное, не видно снизу, но с первыми лучами солнца заалеет на высоте флаг непокоренных.
Только слез Геннадий со столба, как услышал обжигающее: «Хальт!»
Ни угрозами, ни пытками не добившись от Геннадия показаний, гитлеровцы расстреляли его.
Как трудно было Алексенцеву объясняться с отцом Геннадия, как мучительно было думать, что вот скажет Филимон Холоновец: «Ты-то жив и невредим, а мой сын…» Но Холоновец-старший мужественно перенес горе. Два месяца спустя, когда Алексенцев был арестован гестапо, Филимон Холоновец, по поручению партии, возглавил подпольную организацию.
Пытки… Гестаповцы придумывали их одну изощреннее другой. Но, как ни изуверствовали они на допросах, Алексенцев скоро понял, что конкретно им ничего не известно о его подпольной работе. И сразу стало легче переносить пытки, если только подходит здесь слово «легче». В один из дней следователь, кем-то разозленный еще до начала допроса, схватил Алексенцева за волосы и стал бить головой о стенку. Александр потерял сознание.
Очнулся в камере. И сразу увидел рядом на полу до полусмерти избитого Анатолия Переверзева, товарища по борьбе. В камере были и другие, незнакомые люди, и потому Алексенцев с Переверзевым не обменялись ни словом. Лишь через час, не раньше, Анатолий как бы в бреду проговорил:
— Того эсэсовца я все-таки убил… Выстрелил в упор!
Понимал Александр, что это — партизанский рапорт.
Ночью Анатолия Переверзева повели на казнь.
Взбудораженные совершенным среди белого дня убийством офицера СС, гестаповцы не стали до конца выяснять личность Алексенцева. Видно, не до этого им было, и они отправили арестованного в концлагерь.
Из лагеря гоняли военнопленных на работу в полуразрушенную шахту. Однажды в шахте к Александру подошел мужчина и, точно назвав пароль, передал: подпольный штаб рекомендует Алексенцеву записаться «добровольцем» в строительную команду. В этой команде куда мягче режим, и штаб получит возможность чаще связываться с Алексенцевым. При случае и бежать оттуда легче.
Указание штаба Алексенцев выполнил. В строительной команде режим действительно был не тот, что в концлагере. Часто на три-четыре группы военнопленных, выделенных для работ в городе, был только один конвоир. Благонадежных, с точки зрения возглавлявшего охрану фельдфебеля, иногда посылали в город и вовсе без охраны. Алексенцев решил стать «благонадежным» и для начала взялся смастерить «специально для господина фельдфебеля» оригинальной конструкции настольную лампу с аккумулятором, спрятанным так, что его и не заметишь! Никакого шнура со штепселем, а нажми кнопку — и лампа загорится.
На славу получилась лампа. Вот только аккумулятора пока нет: тут ведь не всякий подойдет. Но если господин фельдфебель разрешит, он, Алексенцев, закажет необходимый аккумулятор знакомому радиомастеру, который работает в городе с разрешения немецких властей. В том же доме, что и мастер, живет ефрейтор Фишгабер, он мог бы сопровождать Алексенцева.
Вечером Андрианов получил заказ на полдесятка аккумуляторных батареек, желательно самых малых размеров, но с достаточной емкостью. Кроме того, Алексенцев попросил Георгия подумать, как превратить обычные детонаторы для взрыва толовых шашек в электродетонаторы.
Фельдфебель, которому предназначалась чудо-лампа, любил на досуге половить рыбу, а точнее, поглушить ее. Знакомые саперы снабжали его толом, запальными трубками. Все это браконьерское хозяйство фельдфебель хранил в той самой каморке, где мастерил Алексенцев. Александру нетрудно было убедиться, что толовые шашки в зеленом ящике никем не считаны, что и начальник охраны, и его друзья берут их оттуда сколько вздумается.
Когда лампа наконец загорелась, фельдфебель долго любовался ею, щелкая кнопкой выключателя. Потом он сказал, что точно такую же надо обязательно сделать для господина обер-лейтенанта.
— Подарите ему эту, — посоветовал Алексенцев, — а я вам сделаю еще лучше. Ваша лампа будет сама зажигаться, когда стемнеет или в назначенное вами время. Только надо раздобыть механизм небольшого будильника.
Так под боком у начальника охраны удалось Алексенцеву организовать изготовление мин замедленного действия.
Были дни, когда строительную команду посылали на железнодорожную станцию крепить к платформам танки. В один из таких дней перед самой отправкой воинского эшелона на платформе взорвался и запылал танк.
Начальник охраны нервничал. Зеленый ящик с толовыми шашками куда-то исчез. Возможно, кое о чем стал догадываться фельдфебель, но поди доложи, что у тебя под носом, из твоих же материалов была изготовлена партизанская мина!
А что же Алексенцев?
Вскоре он из команды бежал. Скрывался в доме № 30/59 по 14-й линии, где жила Надежда Черкасская. Заблаговременно туда была переправлена партизанская радиостанция. В этом доме и находился подпольный штаб до дня освобождения Макеевки.
Невольно возникают вопросы: почему много лет оставались неизвестными славные имена организаторов макеевского подполья? Почему исследователи партизанской борьбы против гитлеровских оккупантов с годами не возвратились к тому немногому, что появилось об Алексенцеве и его товарищах в печати еще в годы войны?
Непросто ответить на эти «почему».
В декабре 1944 года, когда Александр Сазонович Алексенцев был уже заместителем председателя Макеевского горисполкома, на него пала тень подлой клеветы. Недруги честного, принципиального человека сделали все, чтобы опорочить его доброе имя, поставить под сомнение самоотверженную борьбу Алексенцева в оккупированной Макеевке. Чего стоит лишь одна их выдумка о том, что переданные партизанской радиостанцией «общие сведения о противнике» для 301-й дивизии «никакой ценности не имели». Как же так? Ведь содержание радиопереговоров с Алексенцевым было записано дивизионным радистом старшим сержантом Куриным, записано в присутствии начальника политотдела дивизии подполковника Кошкина. Те записи, переданные сразу после боев за Макеевку военным журналистам, свидетельствуют, что отнюдь не «общие сведения» сообщал о противнике подпольный штаб. Не за «общие сведения», не имевшие «никакой ценности», а за точные целеуказания благодарил Алексенцева начподив подполковник Кошкин, который 7 сентября 1943 года приехал к подпольщикам вместе с корреспондентами «Красной звезды» Денисовым и Лоскутовым.