К концу сеанса связи от Антонова передали:

— Сейчас к микрофону подойдет Первый.

И сразу другой голос:

— Макеевка! Я — Антонов. Сообщайте о передвижении противника как можно точнее. За ценные сведения отблагодарю.

— Антонов… Вас понял. Благодарить меня не за что.

Я — моряк Черноморского флота. Сражаюсь за Родину!

Наверху Алексенцева ждали связные. Как хотелось ему сейчас же передать боевым друзьям разговор с Первым и еще сказать хорошие слова о том, что не зря они, сжав зубы, боролись, каждый день рискуя быть схваченными гестапо, и час освобождения близок. Но вместо этого прозвучал приказ:

— Боевым группам усилить наблюдение за противником! Сделать все возможное, чтобы воспрепятствовать поджогу жилых, административных зданий и особенно складов. При вступлении в Макеевку наших войск сообщать сведения о противнике советским командирам и поступать в их полное распоряжение!

Бои за Макеевку начались утром 5 сентября 1943 года, когда передовой отряд и разведгруппы 301-й стрелковой дивизии под командованием полковника Антонова вышли на восточную окраину города и к ночи выбили из него оккупантов. Части 306-й и 3-й горно-альпийской гитлеровских пехотных дивизий четыре раза пытались контратаковать, но ничего не добились. В ходе ожесточенных боев наши войска вскоре полностью овладели Макеевкой. Во время боев за город к многотысячному соединению Красной Армии примкнула группа макеевских подпольщиков. Их было уже немного, поредели ряды после гестаповских облав, но уцелевшие действовали, как подобает советским бойцам.

Утром 7 сентября штаб макеевских подпольных групп отчитывался о боевой работе перед представителем Украинского штаба партизанского движения майором Петровым. К отчету о деятельности макеевского подполья было вещественное приложение: четыре пулемета, пятьдесят одна винтовка, два автомата, три пистолета, пятьдесят семь гранат, до пяти тысяч патронов, двадцать килограммов взрывчатки.

В те дни впервые за много месяцев получили партизаны свежие газеты. В «Красной звезде» за 9 сентября публиковался большой очерк Бориса Галина и Николая Денисова «По городам Донбасса», и в нем было несколько строк о том, как радист штаба 301-й дивизии услышал голос Алексенцева: «Дайте артогонь!»

Читали, перечитывали. «А там, на Черноморском флоте, прочтут?» — волновался Алексенцев. Ему вспоминалось… После падения Севастополя Александр оказался во вражеском тылу. Решил пробираться домой.

В Макеевку Алексенцев пришел ночью. Куда податься? Семья, наверное, эвакуировалась. Да и неосторожно было бы сразу домой. Пошел на 6-ю линию 11-го проспекта к дому № 24, где когда-то снимал квартиру. Ахнула старая хозяйка, выйдя на осторожный ночной стук. А минуту спустя уже рассказывала, что жена и дочь Алексенцева уехали на Урал. Тем, кто не уехал и не идет в прислужники к оккупантам, житья нет. Почти каждый день кого-нибудь да схватят гестаповцы…

В следующую ночь повидался Алексенцев с близким ему человеком — Павлом Федоровым. Павел рассказал, что есть в Макеевке по-боевому настроенные люди. Небольшая группа, в которую входит и он, Федоров, вокруг Анатолия Переверзева и Геннадия Холоновца образовалась.

Входит в нее и брат Геннадия — Юрий. Судя но всему, готов поддержать сыновей и старик Филимон Холоновец. Анатолий и Геннадий с друзьями уже «распотрошили» не одну немецкую автомашину. Но, честно говоря, налеты совершали главным образом, чтобы добыть продукты, лекарства, мыло. Видимо, более серьезными делами вершит Колодин. Однако группы действуют обособленно, замкнуто.

— Тебе Холоновец и Переверзев доверяют? — спросил Алексенцев.

— Вполне!

— Тогда убеди их, что и мне, севастопольцу, довериться можно!

Помолчал, что-то обдумывая:

— Продукты, медикаменты… Без этого, что и говорить, не обойтись. Но прежде нам необходимо оружие.

3 декабря, когда друзья Переверзева и Холоновца собрались, чтобы послушать черноморского матроса, Алексенцев повторил эти слова.

И скоро почувствовали гитлеровцы, что сопротивление, которое оказывали им жители города, приобрело новый характер: оно стало более систематичным, продуманным, дерзким. Полицаи приносили в комендатуру кем-то написанные листовки со сводками Совинформбюро и призывами к борьбе. В одну из ночей неизвестные сожгли две немецкие автомашины и четыре вывели из строя, захватив при этом восемь винтовок, тысячу патронов, пятнадцать гранат, топографические карты.

Теми неизвестными были, как удалось установить, Федоров, Куцевский, Кравцов.

Через надежных людей Алексенцев наладил связь с Павлом Колодиным. Вскоре было решено, что Колодин, продолжая руководить своей группой, будет делиться с макеевским подпольем разведданными.

Созданный Алексенцевым штаб подпольных групп первоначально состоял из трех человек. Кроме Алексенцева в него вошли Леонид Ханцис и Надежда Черкасская — военные врачи, после тяжелых ранений оказавшиеся на оккупированной территории. В городскую больницу, где они потом работали, выдавая себя за штатских, нередко поступали военнопленные с тяжелыми травмами. Многие из них бежали с помощью Ханциса и Черкасской.

Познакомившись с этими врачами поближе, Алексенцев вовлек их в боевую работу и назначил Ханциса, как офицера Советской Армии, начальником штаба. Позже в состав штаба были включены Холоновец-старший и Лапин — командир боевой группы, образованной в начале февраля 1943 года.

Алексенцев создавал подпольную организацию так, чтобы в случае провала одной группы другие не пострадали. Взаимодействие групп осуществлялось только через штаб, люди в боевых «пятерках» и «десятках» знали только своего командира и лишь догадывались, что кроме них в городе есть другие подпольщики и что их борьбой кто-то руководит.

Из архивных документов: «Отряд имел на вооружении добытые у врага пулеметы, винтовки, гранаты… С февраля 1943 года у него была приемно-передающая радиостанция, изготовленная своими силами…»

Своя, партизанская рация! Это поначалу казалось несбыточной мечтой. И что означает «изготовленная своими силами»? Однажды идет Алексенцев по городу и видит вывеску:

«С разрешения немецких властей ремонт патефонов, электропроигрывателей и всевозможной радиоаппаратуры производит квалифицированный мастер Г. Андрианов».

Андрианов?

…В 1927–1929 годах Алексенцев служил в отдельном радиотелеграфном батальоне. Вернулся из армии завзятым радиолюбителем, организовал в Макеевке общество друзей радио. Одним из первых записался в общество любознательный парень Георгий Андрианов…

Алексенцев решил зайти в мастерскую.

— Здравствуй, Георгий!

— Александр Сазонович? — удивился радиомастер, порывисто вставая навстречу.

Алексенцев присел, закурил, окинул взглядом полки, заставленные телефункенами, заваленные радиодеталями.

— О, предприятие процветает…

Георгий отвел взгляд в сторону.

— А ведь тебе, квалифицированный мастер, вроде бы не здесь надо быть!

Владелец мастерской вспыхнул:

— А вам? Вы тоже в армию уходили, а вот, как и я…

— За себя отчитаюсь! — сухо прервал его Алексенцев. — А у тебя что для отчета есть?

Опустив голову, Андрианов долго рассказывал о себе и под конец спросил, что же ему делать. Не станешь ремонтировать немцам приемники, заставят другую работу выполнять. Да и сам будешь искать ее, работу: жить-то надо на что-то.

— Нет, мастерскую держи, — уже теплее сказал Алексенцев.

Георгий недоумевающе посмотрел на гостя.

— Вот тебе, мастер, задание, — решился Александр, — точнее, приказ: из чего хочешь, но собери рацию. Для начала одну. Ясно?

— Ясно, — растерянно проговорил Андрианов.

Долго рассказывать, как собирал Георгий первую рацию, сколько изобретательской выдумки проявил, чтобы изготовить непростую вещь, казалось бы, из ничего. А вторая досталась — будто с неба свалилась. Как-то зашел в мастерскую немецкий ефрейтор, поставил на стол черную коробку со шкалами и переключателями, спросил, не сможет ли мастер наладить этот приемник.