— Вы самая милейшая из всех, кого я видела, — сказала она, выпуская меня и подняв мою руку так, что я была вынуждена покрутиться под ее рукой. Так долго, пока у меня не раздвоилось в глазах эта женщина из Монтаны. Может, в целом, это были люди Монтаны. Мои фаны в ЛА были просто рады меня видеть, но люди, которых я повстречала в Монтане, были настоящими, будто хотели принять меня в свою семью и пригласить на воскресный ужин.

— Мы пришли, чтобы посочинять немножко, если можно? — спросил Джейсон позади меня.

Наконец, Марси опустила мою руку и посмотрела прямо на него:

— Конечно, можно! Ты же знаешь, я всегда говорила тебе, у меня есть пара неплохих идей для песни.

Я улыбнулась Джейсону, но он смотрел в меню за прилавком. Его подбородок казался выбритым, и, если бы я могла сделать это, не опасаясь, что он отгрызет мою руку, я бы погладила его точеные скулы и подбородок. Я знала, что сперва, он был бы немного колючим, но потом я привыкла бы.

— Хорошо, что я могу для вас сделать? — спросила Марси, снова обращая мое внимание на себя.

Я уставилась в ее медовые карие глаза и выпалила выбранный мною напиток:

— Маленький ванильный латте с миндальным молоком и каплей эспрессо, — в момент, когда я выпалила это, я услышала тихий смешок Джейсона позади и вдруг осознала, что сказала. — Эм, если у вас есть такое, — закончила я, обняв себя рукой.

Улыбка Марси немного угасла:

— Эмм, у нас нет миндального молока. Я могу предложить…

— Тогда просто кофе, — сказала я с улыбкой, проклиная себя за то, что заставляю Марси чувствовать себя не в своей тарелке.

— Мне то же самое, — сказал Джейсон, положив двадцатку на прилавок, когда Марси повернулась, чтобы наполнить две чашки черным варевом.

Она поставила чашки на прилавок перед нами и попыталась дать Джейсону его сдачу. Он поднял руку в протесте, а затем повернулся, чтобы найти место, прежде чем она начнет спорить.

— Думаю, ты заказываешь кофе так же, как и делаешь все остальное, — сказал Джейсон. — Чертовски сложно.

«Я должна чувствовать себя плохо из-за того, что хочу миндальное молоко?»

— Да, а ты заказываешь все черное, как цвет твоей души, — произнесла я, действительно раздосадованная тем, что он думал обо мне так плохо. — Ты всегда склонен судить других?

Джейсон сел на стул, его челюсть сжалась сильнее, чем обычно. После очередного момента «гляделок», его взгляд впился в мой, и он выдохнул:

— Извини. Это было грубо. Ты можешь заказывать любой чертов кофе, какой захочешь, — сказал он, посмотрев на чашку, когда закончил. Затем он ухмыльнулся, чуть-чуть, так, что левая сторона его рта поднялась в его сексуальной личной манере. — Кроме того, мне нравится кофе со сливками и сахаром.

Я хмыкнула и закатила глаза, высыпая пакетик сахарозаменителя в кофе.

Ему не нравилось ошибаться, и, похоже, извиняться ему не нравилось еще больше. Я уже знала, что Джейсон был гордым мужчиной, но, может быть, у него была и мягкая сторона тоже.

— Ну, хочешь начать?

Мы были единственными посетителями кафе, но сидели достаточно далеко от прилавка, чтобы Марси не смогла подслушивать сквозь негромкую музыку. Стол Джейсон выбрал старый и шаткий. На нем дети годами царапали свои имена, так что тут были сотни фраз типа «Кэйли любит Алекса» и «Ава + Ник навсегда».

— Где-то здесь есть и мое имя, — признался Джейсон, наклонившись, чтобы рассмотреть надписи.

— Серьезно?

Он кивнул:

— Я жил здесь всю свою жизнь. Вот почему я держу ранчо, хотя в основном живу в ЛА.

Я предполагала это с тех самых пор, когда Дерек сказал, что встретил Джейсона в старшей школе, но, тем не менее, это была интересная информация.

— И о чем твоя надпись? — спросила я, смотря на розовое сердце, которое было накалякано рядом с моей чашкой кофе.

Уголок его рта поднялся.

— Думаю, что-то в роде «Джейсон Монро — подонок».

Если бы у меня во рту был кофе, он оказался бы везде. Вместо этого я просто стала хохотать:

— Что? Правда?

Он улыбнулся шире:

— В старшей школе я был той еще задницей. Я думал, что слишком крут для этого места и для местных девушек.

— Плохиш, — сказала я, потянувшись за своим кофе.

Он усмехнулся и покачал головой на воспоминания.

Ощущая изменения в разговоре, я залезла в свою сумочку и достала чистый блокнот и ручку.

— Итак, хочешь начать мозговой штурм по поводу типа песни, которую мы напишем?

Мгновение он обдумывал вопрос, уставившись на блокнот.

— Думаю, да. Кажется странным думать об этом. Обычно я пишу то, что в моей голове.

Я кивнула:

— То же самое. Но поскольку у нас две головы, а не одна, нам придется общаться.

— Хорошо, ну, мы так и не обсудили актуальную тему.

— Я обычно не делаю этого. Думаю о большинстве песен, как о выдуманных историях, тем более, вряд ли когда-нибудь достойная песни драма произойдет в моей жизни, — сказала я, глядя в окно, чтобы увидеть, как черный седан подъезжает к кафе. Как из «клоунской машины»[18], со своими камерами с огромными линзами на шее начали выскакивать папарацци за папарацци. Я ощетинилась при виде них. Они должны были быть в ЛА, но несколько дней в Монтане, по-видимому, обнулили мой радар на засранцев, и я определённо не была рада видеть их.

— Марси? — резким тоном позвал Джейсон, взглянув туда, где она стояла за прилавком, глядя на папарацци.

— Я не звала их, — поклялась она, ее взгляд скользнул на меня с мольбой. Бедная Марси. Я бы не стала винить ее за их присутствие. Они, вероятно, уже услышали о нас где-то.

Папарацци запрещали заходить в здания, но они могли стоять снаружи и смотреть через стекло, пытаясь поймать, как мы с Джейсоном смотрим на них.

— Чертовски нелепо, — произнес Джейсон, допивая остаток кофе одним глотком.

Его злость удивила меня, и моя потребность сохранить мир сразу же проснулась.

— Все нормально. Давай попробуем выложить кое-какие идеи на бумаге, а затем сможем вернуться на ранчо.

— Поехали прямо сейчас, — сказал Джейсон, отодвигая стул так, что он заскрипел по бетонному полу.

Я протянула свою руку, чтобы накрыть его, и он немедленно остановился, уставившись на мои пальцы.

— Пожалуйста. Мне нравится здесь, а папарацци всегда будут. Давай игнорировать их и просто наслаждаться моментом.

Он с трудом вздохнул и немного помедлил перед тем, как отдернуть руку назад.

— Хорошо.

— Я закажу еще кофе, — произнесла я с улыбкой, стараясь ослабить напряжение.

— Знаете что, — начала Марси, — я могу опустить передние шторы. Это должно помочь помешать им фотографировать, — она прошла вперед и отвязала черные шторы с углов кофейни. — Обычно я использую их, чтобы закрыть полуденное солнце, но и сейчас они помогут.

Шторы были почти прозрачными, поэтому они не могли помешать раннему утреннему солнечному свету, но сейчас они, безусловно, сделали свое дело. Уверена, что их камеры все еще могли получить качественные фото с нами, но, по крайней мере, я не могла видеть их.

Спустя тридцать минут и две чашки кофе, мы с Джейсоном написали три слова на блокнотной странице: «любовь» и «о любви». Ну, полагаю, технически только два слова, так как «любовь» была упомянута дважды. И «о» тоже не слово? Господи, мы были в полной заднице.

Я встала, чтобы наполнить свою чашку, хотя знала, что стану нервной, если выпь еще одну порцию.

— Как дела? — с яркой улыбкой спросила Марси, когда наполнила мою чашку.

— О, неплохо, — соврала я, возвращая улыбку.

Я собиралась взять чашку, когда дверной колокольчик зазвенел, и я услышала громкий вздох:

— О, господи, боже мой! — выкрикнул голос позади меня.

Когда я повернулась лицом к двери, там стоял парень-подросток и смотрел на меня широко распахнутыми глазами. Весь его вид будто кричал «старшая школа». У него были все классические признаки: джинсы не совсем по размеру, свободная рубашка-поло, стрижка «ёжик», что было, вероятно, самым большим трендом сейчас.