— Если… — Саул отер пот с лица. — В нашем царстве нет ни единого воина, который устоял бы против Голиафа из Гефа!

— Не говоря уж об остальных.

— Каких еще остальных? — Глаза Саула метали молнии: то на одного, то на другого.

— Сафут, например. — Авенир был мрачен.

— А у Голиафа есть еще брат — такой же вели кан, — добавил кто–то.

— Говорят, в Гефе таких воинов по меньшей мере четверо.

— Пусть даже мы найдем человека, способного убить филистимского единоборца, господин мой, разве можно поверить, что их предводитель сдастся после этого? Да никогда!

— Он будет посылать их на нас одного за другим.

— И не говорите! — Саул погрузился в отчаяние.

Неделя проходила за неделей — и каждое утро армии вновь становились в боевой порядок — строй против строя, по обе стороны долины. Каждый день раздавался боевой клич израильтян. И каждый день выходил вперед Голиаф, насмехаясь над израильтянами и их Богом.

— Сегодня я посрамлю полки израильские! Дайте мне человека, и мы сразимся вдвоем!

И не было ответа на этот призыв.

Ионафан думал: сколько еще продержатся люди, пока не разбегутся снова прятаться по рвам и пещерам. Господи, помоги нам! Пошли нам воина, который сотрет испарину ужаса с нашего чела! Не оставь нас, Бог мой!

— Что там такое? — рявкнул Авенир, услыхав какой–то шум неподалеку.

— Обычная ссора. Чего–то не поделили.

Ионафан разгневался: — Филистимлянам только того и нужно. Разберитесь с этими людьми!

Не хватало еще разлада среди своих. Пускай вымещают злость на врагах, а не на собственных братьях. Он отправил посыльного. Через несколько минут явился стражник, ведя за плечо парнишку.

— Это из–за него весь шум–гам. Рвется поговорить с царем.

— Я помню, ты играл на гуслях, — нахмурился Ионафан. Что этот мальчик делает здесь?

— Да, господин мой.

— Идем со мной.

Саул возбужденно обернулся к вошедшим в шатер.

Ионафан снял руку с плеча мальчика. Почувствовав свободу, тот храбро шагнул вперед. — Мой отец, Иессей, послал меня отнести еды старшим братьям. Елиав, Аминадав и Самма пришли воевать за царя.

— Оставь свои припасы и ступай домой, — отмахнулся от него Саул. — Здесь тебе не место.

— Не падайте духом из–за этого филистимлянина, — мальчик сделал еще один шаг вперед. — Я пойду и сражусь с ним!

Военные советники уставились на него.

— Ты? — расхохотался один из них. — Глупый мальчишка! Этот филистимлянин больше тебя чуть ли не вдвое.

Что–то во взгляде юного пастуха внушило Ионафану надежду. — Пусть говорит!

Все умолкли. Возможно, вспомнили, что сам Ионафан был немногим старше этого мальчика, когда взобрался на утес в Михмасе, и Бог обратил перед ним в бегство целое войско филистимлян. Мальчик посмотрел на Ионафана: в глазах светились признательность и уважение.

Саул оглядел мальчика. — И ты думаешь отстаивать Израиль в поединке? — Он покачал головой. — Не смеши людей! Ты не можешь драться с этим филистимлянином и победить! Ты еще мальчишка, а он — тренированный воин, с самой юности своей.

Но это не разубедило мальчика, вспыхнувшего от негодования.

— Я пас овец и коз у своего отца. Когда, бывало, приходил лев или медведь и уносил овцу из стада, я гнался за ним с дубиной и нападал на него и вырывал добычу у него из пасти. — Он сделал жест, будто показывая, как он это делал. — А если он нападал на меня, я хватал его за космы и забивал его дубиной до смерти.

Он стукнул по ладони кулаком.

Советники прыснули от смеха. Ионафан взглядом заставил их замолчать.

— Так делал я со львом и медведем, и так я сделаю с этим необрезанным филистимлянином, потому что он поносил воинство Бога живого!

Этот мальчик понимал то, чего не уразумели ни царь, ни его советники. Чудовищный исполин не просто глумился над царем и его войском — он наносил оскорбление самому Господу — Богу небес и земли!

— Господь, который спасал меня от льва и медведя, спасет меня и от руки этого филистимлянина!

Саул оглянулся на Ионафана. Ионафан кивнул. Конечно же, Сам Господь был с этим мальчиком, как был Он с Саулом в Иависе Галаадском, как был Он с ним самим, когда он взбирался на утес при Михмасе. Откуда еще у парнишки такая страсть, такая вера?

— Ладно, ступай, — промолвил Саул. — И да будет Господь с тобою!

— Принести мои доспехи!

Саул надел на мальчика свои одежды с гербом. На голову — медный шлем. С каждой новой деталью тяжелого вооружения мальчик, казалось, становился меньше ростом. Наконец, Саул вручил ему свой меч.

— Иди. И да будет Господь с тобою.

Ионафан нахмурился. В царских доспехах мальчик еле передвигался. Меч нелепо бился об ноги при каждом шаге. Он попытался извлечь его из ножен — и чуть не уронил.

Авенир глядел на это с ужасом. — Мы отправляем на мужское дело ребенка?

Ионафан блеснул глазами. — А ты что, хочешь, чтобы пошел царь? Я то, понятно, трушу! А как насчет тебя, Авенир? Может, сам выйдешь? — Он оглядел остальных. — Достанет ли хоть у кого–нибудь из нас храбрости идти на Голиафа?

Мальчик протянул меч обратно царю Саулу. — Я не могу ходить в этом.

Снял шлем, броню, дорогую тунику. — Я не привык к этому.

Отстегнул от пояса пращу и вышел вон.

Заговорили все разом.

Ионафан покинул шатер и увидел, как мальчик направился к пересохшему ручью. Он нагнулся и стал взвешивать на ладони камни. Выбрал круглый гладкий камень и положил в карман своей пастушьей сумки.

— Как тебя зовут?

Мальчик выпрямился и почтительно склонил голову перед Ионафаном.

— Царевич, я Давид, сын Иессея из Вифлеема.

— Ты знаешь, что у Голиафа есть брат?

— Да? — Давид выбрал еще один камень.

— Говорят, в рядах филистимлян еще три исполина из Гефа.

Давид подобрал еще три камня, добавил их к содержимому пастушьей сумки.

— Мне еще что–то нужно знать?

Ионафан ощутил уверенность, какой не испытывал со времен Михмаса.

— Бог с тобой!

Давид низко поклонился и начал спуск в долину.

Ионафан бегом вернулся на гору, встал рядом с отцом и стал смотреть.

Саул стоял понурый, опустив плечи. — Я послал мальчишку на смерть.

— Давай посмотрим и увидим, что сделает Господь.

Еврейские воины выстроились в боевой порядок, неодобрительно бурча при виде Давида, который спускался в долину почти с голыми руками: с одной своей пращей, да сумкой, где лежали пять гладких камней, да с пастушьим посохом.

В рядах раздался гвалт: это родичи Давида заметили, как он движется вниз по склону.

— Что он тут делает? Ну–ка убирайся отсюда!

Их утихомирили начальники.

Ионафан снова устремил взгляд в долину. Он истово молился: — Бог мой, будь с ним, как Ты был со мной при Михмасе. Пусть весь Израиль увидит, что может сотворить Господь!

Голиаф в сопровождении оруженосца двинулся вперед, крича с омерзением: — Что я тебе, собака, что ты идешь на меня с палкой? Разрази тебя Дагон!

Филистимлянин изрыгал ругательства, кляня мальчишку и весь Израиль всеми филистимскими богами, а воины хохотали и бряцали щитами.

Ионафан сжал кулаки.

— Подойди сюда, мальчик! — ухмыльнулся Голиаф. — Я отдам твое тело на съедение птицам небесным и зверям земным!

— Ну вот и все! — простонал Авенир.

Ионафан глядел и ждал, и молился, а Давид выпрямился и посмотрел врагу в лицо. Прозвенел юный голос: — Ты идешь против меня с мечом и копьем, и щитом, а я иду против тебя во имя Господа Саваофа, Бога воинств израильских, которые ты поносил.

Голиаф раскатисто расхохотался, вслед за ним и другие воины–филистимляне.

Давид продолжал идти вперед. — Сегодня Господь поразит тебя, и я убью тебя и сниму с тебя голову. И отдам трупы твоего войска птицам небесным и зверям земным, и узнает вся земля, что есть Бог в Израиле!

Давид вложил камень в пращу и побежал навстречу Голиафу.

Ионафан шагнул вперед. Правда ли он слышит жужжание пастушеской пращи, рассекающей воздух? Или это его кровь стучит в висках, когда каждый шаг Давида отдается в его сердце? Рука мальчика взлетела, в руке дернулась праща.