— Николай Григорьевич, на сегодня достаточно, ограничимся демонстрацией.
Тем временем полковник Вяземский передал в штаб: с восточной стороны батальоны овладели первыми траншеями, что на курганах, но от второй линии обороны отброшены. Наступление левой колонны, видимо, выдохлось.
Полковник Вяземский, не зная, что главные силы отряда Святополк-Мирского ещё находились в пути, а генерал Скитников, овладев Маглижем, без боя вступил в Казаялык, предложил активизировать действия правой колонны. Скобелев недовольно заметил:
— Полковник Вяземский забывается, что здесь командую я, а не он.
Ночью по всему расположению правой колонны от Шипки до Секиричево заполыхали костры. Их было такое великое множество, что наблюдавший за ними с Косматей Вессель-паша заметил с сарказмом:
— Каждый скобелевский солдат греется у своего огня.
Вессель-паша оказался недалёк от истины. Генерал Скобелев доносил Радецкому: «Дабы дать князю Мирскому убедиться в нашем присутствии в долине, а также дать неприятелю преувеличенное понятие о наших силах, войскам было приказано стать шире, разложить костры и отойти на свой бивак, только когда стемнеет».
— Не кажется ли вам, Алексей Николаевич, что записка генерала Радецкого напоминает не приказ, а информацию?
Заложив руки за спину, Скобелев прохаживался по комнате. Остановился перед сидевшим за столом Куропаткиным. Начальник штаба, такой же молодой, как и Скобелев, поднял глаза:
— Так ли?
— Послушайте: «Колонна князя Мирского в настоящее время стоит с восточной стороны деревни Шипка. Вчера было видно, что им взят один редут и несколько укреплений. К сегодняшнему дню он, по всей вероятности, успел подтянуть весь свой отряд и с утра начнёт атаку...» — Отложил лист, заметил недовольно: — Издалека генералу Радецкому всё видится в розовом свете.
— Но, Михаил Дмитриевич, — Куропаткин взял записку, — Радецкий приказывает нам. За его повелительным советом всё читается ясно: «Вашему превосходительству, казалось бы, по занятии Шейново атаковать деревню Шипку с южной стороны, стараясь войти в связь с князем Мирским. По занятии Шипки будет спущена бригада со Святого Николая».
Скобелев кашлянул, подошёл к крошечному окну. На улице ещё темень, лишь восток едва засерел. Бессонная и тревожная ночь подходила к концу, начинался напряжённый, кровавый день. Предстоящее сражение для него, генерала Скобелева, сулило стать самым трудным, ибо ещё никогда не доводилось ему штурмовать столь укреплённые вражеские позиции силами, едва ли не равными силам неприятеля. И неизвестно, на какую поддержку рассчитывать от Святополк-Мирского, которому тоже нелегко...
Скобелев с Куропаткиным снова проанализировали на карте продвижение левой колонны, и оба, независимо друг от друга, пришли к выводу: Святополк-Мирский неминуемо направит часть отряда на Маглиж и Казанлык, дабы обезопасить свой тыл, а тем самым невольно ослабится наступление колонны на деревню Шипку и Шейново с востока.
И ещё Скобелев подумал, что будь он на месте Вессель-паши, то, воспользовавшись сложившейся ситуацией, попытался бы, сдерживая удар правой колонны, основными силами обрушиться на Святополк-Мирского, чтобы, разгромив его, повернуть на Иметли...
Высказав такое предположение, Михаил Дмитриевич посмотрел на Куропаткина, который произнёс:
— А ведь и у меня появилась подобная мысль.
— Вывод?
— Разработанный нами план наступления единственно, правильный.
— Итак, остаётся реально: ударом по центру на Шейново прорвать линию обороны и овладеть деревней, а той порой правофланговым манёвром от Секиричево обойти Шипку, заставить Весселя капитулировать... Что ж, Алексей Николаевич, проведём последнее перед сражением совещание...
Рота поручика Узунова, с большими потерями заняв первую линию траншей, передыхала, готовясь к новой атаке. Справа наступала рота Райчо Николова. Санитары не успевали перевязывать раненых, отвозить в лазарет к доктору Миркову.
Стояну передали приказ Столетова беречь патроны. Поручик велел Асену объявить приказ по роте, а сам из траншей наблюдал за противником. Следующим броском ополченцам предстояло овладеть укреплённым редутом, мешавшем дальнейшему продвижению к Шипке. В роте Николова запели хором:
А вот Туинджи-долина,
Где кровь лилась рекой...
И чей-то высокий голос выводил отчётливо и красиво:
Где храбрая дружина
Дралась за край родной.
Поручик впервые слышал неизвестно кем сочинённую песню. Упряжи сытых коней на рысях вынесли батарею лёгких орудий. Прислуга отстегнула передки, пушки развернули на прямую наводку. Батарея дала несколько залпов по редуту, и дружины двинулись в атаку. Стоян бежал в первой цепи. Редут огрызнулся ружейным огнём.
— Вперёд! — крикнул Узунов и его клич подхватили.
— Напред! (Вперёд! (болг.)).
— Само напред! (Только вперёд! (болг.)).
Бой нарастал по всему фронту. На помощь ополченцам подоспели владимирцы. Ворвались в редут, заработали штыками, рубились на саблях. Упал Асен. Стоян подскочил, опустился на колени. Вытоптанный снег под Асеном пропитался кровью.
— Санитар! — крикнул Стоян. — Асен, слышишь меня?
Асен открыл глава:
— Напред, поручик; само напред! Подбежал санитар, занялся раненым.
— Я вернусь, Асен, вернусь, как только возьмём Шипку!..
Наблюдавшие за ходом боя Скобелев и Куропаткин нервничали:
— На левом фланге турки активизировались, и атака по всему фронту явно замедлилась, вот-вот может сорваться.
— Алексей Николаевич, пора ввести резерв.
— Угличан?
— Их!
Угличский полк стоял наготове.
— Полковник Панютин! — едва осадив крутнувшегося коня, прокричал Скобелев. — Побатальонно, под знаменем, с музыкой!
Батальоны перестроились на ходу в две линии, один от другого шагов за пятьсот. Роты разомкнулись, двинулись перебежками.
Скобелев подъехал к Куропаткину возбуждённый.
— Теперь для них нет преград, — указал пальцем туда, где уже дрался Угличский полк. — Будем ожидать от Вессель-паши белого флага.
Скобелев разгадал замысел Вессель-паши. Создав перевес сил с восточной стороны, тот бросил у Шейново против левой колонны четырнадцать таборов. Семь батальонов генерала Крока, накануне захватившие первую линию вражеских траншей, с трудом сдерживали натиск османов, Вессель-паша торопил. По его расчётам, он должен был к полудню нанести по колонне Мирского решающий удар. Турки давили численностью. Они наступали в густом тумане, наплывая на траншеи волна за волной. Крок ввёл в бой весь наличный резерв, а в штаб в Янину отправил донесение. Генерал просил выслать в его распоряжение ещё хотя бы два-три батальона.
Туман рассеивался медленно, поднимаясь к горам, будто занавес на сцене. Вессель-паша бросил в атаку ещё четыре табора, накануне снятые с перевалов.
Не покидавший траншею генерал Крок поднял батальоны в контратаку:
— Ребята, солдатушки, выдюжим, выстоим!
Османы не выдержали, откатились во вторую линию. К.вечеру Крок доложил Святополк-Мирскому: потери в его батальонах — более полторы тысячи и ещё больше раненых...
В штабе колонны спешно созвали совещание. Святополк-Мирский предложил отвести войска к Гюсово и там, укрепившись, дождаться помощи от Радецкого либо от Скобелева.
— Николай Иванович, — заметил Крок, — судя по орудийной и ружейной стрельбе, на западе от Шейново генерал Скобелев уже развернул боевые действия.
— Нам здесь трудно судить, Скобелев ли насел на Вессель-пашу, либо наоборот, — возразил Мирский. — Не забывайте, в Шипко-Шейненском укреплённом лагере тридцатипятитысячная армия.