-Эгей! – Ира помахала у Ксюхи перед глазами. – Ты меня вообще слушаешь?

Ксюха не слушала. Она смотрела. Смотрела, как блестят на солнце короткие Ирины волосы, как искрятся светом ее глаза, как сгибаются в насмешке губы.

-Слушай, а у тебя парень есть? – Спросила вдруг она, перебивая Иру.

-Есть, - удивленно ответила та, - а что?

-Ничего, - Ксюха вдруг расплылась в улыбке, - давай на аттракционах покатаемся? Думаю, они еще работают.

FORVARD. PLAY.

Странная это получилась дружба. Женька и Аллочка недоумевали, глядя, как Ксюха и Ира целые дни проводят или в библиотеке, или за столом, полным открытых книг. Самое странное было то, что они не учились, они спорили.

О философии, о смысле жизни, об истоках и окончаниях, об устройстве мира и отношениях между людьми. Нередкой была картина, когда вернувшаяся с лекций Женька заставала их в комнате, орущими друг на друга и махающими руками.

-Кто сказал, что ценность определяется объективными обстоятельствами? – Кричала Ксюха, потрясая какой-то книгой. – Что такое вообще эта ваша «объективность»?

-Есть доллар, и его ценность – ровно доллар! – Орала в ответ Ира, потрясая другой книгой. – Это и есть объективные обстоятельства!

-Грош цена такому объективизму! Для тебя ценность доллара – это коробка спичек, а для другого человека – краюха хлеба! В этом разница. Мы сами наделяем предметы и людей ценностью, без субъективного взгляда этой ценности они не имеют.

Потом они обычно смеялись – если приходили-таки к общему знаменателю, или не разговаривали друг с другом неделями – если не приходили. Удивительно, но вся прочая Ирина жизнь – с порванными джинсами, алкоголем, какими-то компаниями, словно проходила мимо Ксюхи, она ее даже не замечала.

Теперь, просыпаясь утром, она знала, что сегодня обязательно будет встреча. Что они снова отправятся в библиотеку, засядут за книгами, и будут оглушительно спорить, пока их не выгонят на улицу, и тогда они продолжат спорить там. И будет запах поздней осени, и остатки желтых листьев под ногами, и редкие – едва заметные – прикосновения, от которых сердце вдруг снова начнется биться быстрее, самую чуточку, но все же быстрее.

И так оно и было – разговоры, споры, взгляды украдкой, и радость заново обретенного смысла. Пока в один день все не изменилось.

Они договорились встретиться у корпуса «Б» после второй пары, но Ксюха освободилась раньше, и долго ждала Иру, бродя туда-сюда по дорожкам и обдумывая пришедшие за ночь в голову идеи.

Их она увидела случайно – показалось, что за спиной кто-то назвал ее имя, и она обернулась, и там – в тени густых деревьев – стояли они. Ирка, и одетая в камуфляж девушка с коротким хвостом черных волос на затылке. Но Ксюху поразил даже не внешний вид девушки, нет. Ира прикасалась к ней. Не слишком – всего лишь гладила ее по плечу – но в этом жесте было столько интимности, столько тепла, что хотелось немедленно спрятать глаза, и бежать отсюда к чертовой матери.

-Ксюха! – Ира заметила ее и помахала рукой. – Иди сюда.

Идти не хотелось. Ксюха уже все поняла, и теперь боялась поднять глаза от носков своих ботинок. Но – как на эшафот – все же подошла ближе.

-Знакомьтесь, - велела Ира, ничуть не смущась, - Ксюха, это Лека. Лека, это Ксюха.

-Привет, - буркнула Ксюха, не поднимая глаз.

-Какая вежливая у тебя подружка, - услышала она смех, и все-таки посмотрела. Синие глаза смотрели на нее понимающее и немного насмешливо.

-Они с Иркой очень похожи, - подумала вдруг Ксюха, - очень.

-Нам пора, - сказала Ира, прервав неловкое молчание, и посмотрела на Леку, - ты зайдешь вечером?

-Посмотрим, - улыбнулась та, и подмигнула вроде бы Ире, но – казалось – им обоим, - смотрите, не убейте друг друга. Счастливо.

И ушла, ни разу не оглянувшись.

Ира еле заметно вздохнула и посмотрела на Ксюху.

-Куда пойдем?

Но Ксюха не отвечала. В ее голове рефреном билось: «Спросить или не спросить»? И она решилась.

-Это и есть твой так называемый парень, да?

-Ты что-то имеешь против? – Ира смотрела настойчиво и требовательно.

Ксюха почувствовала, что краснеет. Она даже ладони прижала к щекам, чтобы скрыть румянец, но все тщетно – Ира по-прежнему не отводила от нее взгляд.

-Мы можем обсудить это, если хочешь, - предложила она.

-Нет, - испуганно крикнула Ксюха, и добавила чуть тише, - не нужно. Это твоя жизнь. Пусть так и останется.

Но «так» это, конечно, не осталось. Впервые в жизни Ксюха почувствовала прикосновение к чему-то запретному и жуткому, от чего она всегда бежала в ужасе, и это прикосновение ей совсем не понравилось.

Ночами, лежа без сна на своем втором этаже, она то и дело принималась думать об Ире и Леке. Как вообще, черт возьми, возможны отношения между двумя девушками? Они, что же, целуются? А, может, и не только целуются?

Против воли в глазах всплывали картинки. Женские руки на плечах, тихий шепот, близость дыхания… Ксюха подпрыгивала на кровати, и мотала головой.

-Нет, господи, нет! Мне все это ненужно! Я нормальная, я не…

Она даже мысленно не могла назвать это слово – настолько грязным оно было.

Наступила зима, и однажды Ира не явилась на встречу. Ксюха долго искала ее по студгородку, и нашла уже поздно вечером – одиноко сидящую на лавочке, замерзшую, и, кажется, плачущую.

-Что случилось? – Кинулась, не успев подумать, обняла за плечи и начала укачивать. – Ирка, что?

И еще не услышав ответа, все поняла.

-Вы расстались? – Дождалась согласного кивка, и снова прижала Ирину голову к своему плечу.

Они долго сидели так – обнявшись, и Ксюха не говорила ни слова, а только гладила Иру по спине, и тихо-тихо укачивала.

-Это пройдет, - наконец, заговорила она, - слышишь, Ирка? Обязательно пройдет. Так больно будет не долго.

Ира всхлипнула, но ничего не сказала. И Ксюха продолжила.

-Ты привыкнешь, примиришься с этой болью, и она станет потихоньку отодвигаться на второй план, потом на третий, а потом исчезнет совсем.

-У тебя так было? – Спросила наконец Ира, по-прежнему утыкаясь в Ксюхино плечо.

Было? «У меня так сейчас», - хотелось ответить Ксюхе. Хотелось рассказать все, что произошло за эти семь долгих лет, все, что пришлось пережить и от чего отказаться. Хотелось распахнуть душу и показать тот ужас и боль, которые поселились внутри, и отказывались, все это время отказывались, выходить наружу.

-Было, - сказала она, - приехав в Таганрог, я потеряла самого важного человека в своей жизни.

-И тебе уже не больно? – Ира наконец заглянула ей в глаза, и Ксюха поежилась от этого взгляда.

-Нет, - соврала она в ответ, - уже практически нет.

Теперь их отношения стали совсем другими. Ирка – раздавленная, растерянная, вызывала столько жалости и нежности, что Ксюха даже забыла о своем страхе. Изо дня в день она находилась рядом, вытирала слезы, успокаивала. Лечила.

-Что там с Иркой произошло? – То и дело спрашивала Женька, но Ксюхе не хотелось говорить. Только однажды, когда они шли из института вдвоем, и навстречу им попалась Лека – на этот раз в тельняшке, с гитарой через плечо – Ксюха не выдержала.

-Видишь вот эту? – Спросила она у Женьки. – Близко к ней не подходи. Она ненормальная.

И больше не стала ничего объяснять.

В декабре, когда вся общага традиционно готовилась – кто к новому году, кто к сессии, Ира и Ксюха вдруг решили напиться.

-Мне это нужно, - объяснила Ира, и Ксюха не стала возражать.

С двумя бутылками водки, пачкой сигарет «Ростов» и немудреной закуской они заперлись в Ириной комнате, и под музыку, доносящуюся из радиоприемника, принялись напиваться.

После третьей рюмке Ксюха вдруг почувствовала себя смелее.

-Расскажи мне, как так вышло? – Первый раз за все время попросила она.

-Уверена, что хочешь послушать? – Удивилась Ира.

-Уверена.

Она не была, совсем не была уверена, но алкоголь подогрел желание приоткрыть завесу тайны над этим запретом – может быть, если тайна исчезнет, он перестанет быть таким… притягательным?