Налетел ночной ветер, растрепал Ксюхины волосы, но его прикосновения к лицу, к шее, были приятными и ласковыми. В такие мгновения как сейчас, она чувствовала себя очень цельной – высокая, худая, спокойное выражение лица, глаза не прожигают призраки ушедшей боли, а сердце мирно постукивает в грудной клетке. Никаких кульбитов, никаких потрясений. Просто ветер, и просто волосы, ласкающие плечи и шею.

На набережной она сняла туфли и спустилась к самой воде. Здесь было ее место – вдали от шума прибрежных кафешек с их вечным «Владимирским централом», вдали от курортников, вдали от огней веселья.

Здесь было тихо и спокойно. В ноздри врывался соленый запах моря, а голые пальцы ног с удовольствием погружались в белую пену прибоя. Она присела на камни, а потом и легла, закрыв глаза и отдаваясь ощущению покоя.

Ей вдруг захотелось, чтобы кто-то был рядом. Просто подошел, прилег и взял ее за руку. Кто-то, с кем можно было бы разделить это ощущение. Разделить его пополам, без обмана. Не говоря, не думая, не рассуждая – просто лежать и слушать море.

-Анастасия Павловна, - тихо произнесла Ксюха вслух, перекатывая губы на языке и трогая их губами. – Анастасия Павловна…

И – ничего. Не дрогнуло сердце, не заплясали мысли, не задрожали руки. Она просто произнесла это имя, только и всего.

Руки сами потянулись к карману брюк и вынули портсигар. Пришлось сесть – иначе скрутить сигарету было бы сложно. Маленький друг, маленькая самокрутка, маленький проход в другие ощущения. Да ладно в другие… Хоть в какие-то.

Она сделала затяжку, и снова легла, глядя на звезды. Мир кружился вокруг в медленном вальсе, волны плескались о берег, и маленькие слезы катились по щекам.

-Ксюха, ты уже успела, что ли?

Лекин голос ворвался в волшебство, и волшебство закончилось.

-Зараза, - пробормотала Ксюха, - такую прелесть обломала…

Они разделили сигарету на двоих, и улеглись рядом – плечо к плечу.

-Давай сегодня напьемся? – Предложила Лека.

Ксюха подавила раздражение. Опять напьемся. Потом накуримся. Потом снова напьемся. Что еще? Еще потрахаемся, видимо, а потом напьемся снова.

-По какому поводу? – Спросила она.

-Без повода, - был вполне ожидаемый ответ.

Без повода… Почему-то в их жизни теперь все было без повода. И Ксюха вдруг подумала, что когда свободы становится слишком много – в этой свободе как-то теряется смысл. Она так стремилась освободиться, так хотела жить без эмоций, что упустила этот важный момент.

-Знаешь, - сказала она вдруг, - я иногда думаю, что мы зря уехали из Таганрога.

-Почему? – Удивилась Лека.

-Потому что это ни к чему не привело. Мы живем будто в угаре – деньги, веселье, алкоголь, секс. Но ведь рано или поздно придется остановиться. Потому что у такой жизни нет никакого будущего.

-А ты хочешь будущего?

Вопрос прозвучал так просто и ясно, и еще яснее она услышала ответ внутри себя – да. Да, она хочет будущего. По-прежнему не знает, какого именно, но и отказываться от него совсем она не готова тоже.

Она поняла вдруг, что погоня за смыслом завела ее слишком далеко. Она искала не в том месте. Не в то время. Не с теми людьми. Потому что опустошив себя до дна, расплескав все, что было накоплено в душе, смысла не найдешь.

И уходя с Лекой с пляжа, сидя с ней в гримерке и заливая в себя очередной – неизвестно какой по счету – бокал спиртного, Ксюха хорошо понимала: финал близится. Она не знала, когда он наступит, но его приближение ощущала каждой клеточкой своего уставшего тела.

Forvard

А наутро пришел ад.

-Леку в больницу забрали, - Денис с шумом вломился в гримерку, и Ксюха от неожиданности как была – голая – подскочила на диване.

-Как? Почему? – Пока она судорожно искала свои вещи, пока натягивала брюки и свитер, Денис объяснил, почему и как.

Ее нашла уборщица – Лека лежала на ковре, лицом вниз, и в первый момент женщина подумала, что она просто спит – такое нередко случалось с персоналом клуба. Однако, через мгновение она увидела зажатый в ладони пузырек с таблетками, и вызвала скорую.

-В какую больницу ее увезли? – Спросила Ксюха, застыв на месте с сумкой в руках.

-Откуда я знаю? – Ответил вопросом Денис. – Ты хочешь поехать?

Он смотрел в ожидании ответа, а Ксюха вдруг ясно поняла: нет. Не хочет. С нее достаточно. Достаточно Лекиных пьяных откровений, наркотических прозрений, слез и воплей, сменяющихся признаниями в вечной дружбе. Достаточно этого неприкрытого цинизма, которым они все – и она в первую очередь! – как будто гордились, возводя его в ранг добродетели. Достаточно бестолкового секса – от которого ни удовольствия, ни удовлетворения – ничего. Достаточно.

Но оставалось еще кое-что. Какие-то кусочки человечности, какие-то части той, старой Ксюхи, которые еще продолжали жить где-то глубоко-глубоко внутри. И они не дали ей сказать «нет».

-Да, хочу. Узнай адрес больницы, вызови мне такси, и сообщи всем, что шоу сегодня не будет.

Она подумала секунду и добавила:

-Впрочем, думаю, его не будет больше вообще.

Перед тем, как ехать в больницу, она собрала свои вещи. Самое необходимое уместилось в небольшую сумку, а все прочее – техника, костюмы, километры видеопленки – она оставила тут. Прощаться не стала: просто села в машину и уехала, не оглядываясь. В больнице выяснила, что Лекино состояние не представляет угрозы для жизни, постояла минутку перед закрытой дверью палаты, и пошла прочь по коридору.

В тот же вечер она села на поезд и уехала в Краснодар.

Forvard. Play.

-И с тех пор для тебя любовь и секс – это разное? – Спросила Лена. Она молча выслушала рассказ о боевом Ксюшином прошлом – ничем не показывая своего удивления. А, может, удивления и не было?

-Для меня всю жизнь любовь и секс – это разное.

Ксюша перевернулась на живот, и легла, прижимаясь щекой к покрывалу. Говорить больше не хотелось. Хотелось лежать вот так – посреди высокой травы, вдыхать запах зелени, шевелить босыми пальцами ног и наслаждаться солнечными лучами, ласкающими спину и плечи.

Но к солнечным лучам вдруг добавились Ленины руки – она присела рядом с лежащей Ксюшей на колени, и принялась гладить ее по спине – поверх футболки. Гладила легонько, едва касаясь кончиками пальцев, и вызывала своими прикосновениями бегающие туда-сюда мурашки.

-Как это может быть разное? – Спросила она. – Разве одно не следует из другого?