Вчерашние «ленинцы» – в рынке, Торгуются, пена у рта. А я к перекраске и линьке Не годен, порода не та. Они, словно голые в бане, У шаек своих и корыт. А я в штормовом океане, Мой путь направляет бушприт. При хватке и мстительной силе, Разбитой страны паладин, – Поверил я в прочность – Под килем! – Торжественной мощи глубин. И в небе я вижу поруку, И к Богу иду, не беда: С ним раньше по правую руку Случалось сидеть иногда. 1996 Штормуем. Опять навалился циклон, Вчера утопил он несчастного грека. Тут впору писать заявленье в ООН И ставить вопрос о «правах человека». И все же Нептун наш – мудрец, голова! Сие подтвердил замаячивший берег. По курсу Бразилия. Рала братва: Ну вот и достигли Латинских Америк! Но где же привет и «прозрачность» границ? Стена крепостная над бухтой воздета. Чугунные пушки глядят из бойниц И, вроде б, дымят фитили на лафетах. И здесь мы товары возьмем для Европ, И здесь все красоты наскучат команде. Но эти орудья запомним по гроб – В старинном форту городка Риу-Гранди. Похоже, в согласии с мирной судьбой, Держа под прицелом морские пределы, Они не замедлят с ответной пальбой, Коль вдруг кто затеет неправое дело. 1997 Морякам сухогруза «Николая Семашко» Подан «SOS». И объявлен аврал. Витус Беринг сжимает штурвал: – Это вам не пролив Лаперуза! С четырех океанских сторон Нас валяет камчатский циклон, И вдобавок – смещение груза. Старший штурман над картою сник, Оверкиль нам грозит напрямик. Подрастает у бесов харизма. Капитан – он герой, как всегда, Но надстройки с наростами льда Горче «смерша», страшнее фашизма. Вал девятый – по борту удар, Оглушительно слепнет радар, Для спасенья потуги нелепы. Дрогнул мостик. Но глянули вниз: Боцман Сылка над бездной завис, Укрепляет он талрепы – скрепы. Будь что будет! Но выдержал трос, Дальше – ангел нас в небо вознес Как спаслись мы в деянии адском, Позабыть бы – на кой это ляд? Но уж очень красив был закат Через месяц в проливе Малаккском. Кто-то вспомнил: маяк не мигал, Петропавловск наш подвиг проспал. Продремала морская контора, Боцман Сылка ужасно продрог, Беринг снова в могилу залег, Так помянем добром командора! 1999 Сунься, враг! И приветят огнем: И линкор, и буксиришко ржавый!.. И когда мы в загранку идем, Мы спокойны – за нами Держава!.. А теперь? Иль остыли ветра? Или в башнях стволы понарошку? Лазят чуть не в заливе Петра На своих кавасаках япошки. Шмонят нагло шпион и бандит. И уж, вроде, не к месту картина: В полдень праздная пушка палит Холостыми – на сопке Орлиной. 1999 Из всех кругосветных искусов, Из сонмища встреч на ветрах, До жалости помню индусов В их медленных жарких портах. Вот, выплыв как будто из штрека, Светясь первобытной красой. Сидят они возле твиндека Чумазой бригадой босой. В Бомбее-порту или Кочин, Где зной обжигает с утра, Они расторопны не очень, Зато побузить мастера. Потрудятся малость и – в спячку, Устелят телами причал. Проснутся, жуют свою жвачку, Наверно, чтоб тонус крепчал. Фанаты таинственной веры, Ведомые Буддой самим, За что-то среляют премьеров, А после стенают по ним. Костры погребального ада Сандалом и лавром горчат. Что жалость? Тут гневаться надо! Не знаю я... Боги молчат. 1998 Нал пасхальной Европой вербы, А над Косовом полем – ал, Свора НАТО терзает сербов, Богатырски они стоят. Лезут немцы, грозят мадьяры, Помрачнел православный Спас. Изменили друзья-болгары, Полячишки предали враз. Нет надежд и на Киев с Ригой, И не в подлой Москве, видать, Надо в недрах Руси Великой На подмогу бойцов скликать. Вспомнят праведный грохот пушки, Светлый ангел взорлит во мгле. Мы придем к вам, придем, братушки, Как раздавим ворье в Кремле! «За славян!» – пробасит ракетчик. Гром и ужас, огонь и тьма... В Вашингтоне герой-минетчик Раньше срока сойдет с ума. Апрель 1999 |
