Вот и приехала. Здравствуй, Алёнушка! Заговорила, рассыпала смех. Очень к лицу тебе зимнее солнышко, Очень идет тебе дымчатый мех. Как от двери каблучками протопала, – Всё я приметил, забросив дела, Даже и то, что рукою неопытной Не побоялась глаза подвела. Как с настроеньем они переменчивы, Воспринимают и радость и грусть. Вот почему я светло и доверчиво К ним через все расстоянья тянусь. Глупостью женской они не пропитаны, И к пониманью души не глухи. Вот почему все простые эпитеты Я для тебя переплавлю в стихи. 1970 Выходят «властители дум» на народ, Неся боевые кудели бород, Умами сшибиться готовы, На паперти лысин багровых. И вот друг на друга ведут, распалясь, Интеллектуально атаки. И рядом в президиум грузно садясь, Потеют, как думные дьяки. Быть может, создали холсты иль тома Великой эпохе на диво? Да – полно! Но девы от них без ума, И юноши хмуры ревниво. Ристалища кончив, владельцы бород Уходят умильно и лирно, С улыбкою вспомнив хожденье в народ За рюмкою где-нибудь мирно... О, муза! Высокою рифмой звеня, Не так ли ты манишь порой и меня На жалкий огонь состязаний, На поприща рукоплесканий?! Не так ли гостишь ты за праздным столом, Где никнут искусства надежды, Ловя одинаково в хоре одном – Восторг мудреца и невежды?! 1973 Полдневные улицы ветром продуты, Прошу я: угрюмые ветры, уймитесь! Качу я с любимой четвертым маршрутом, Автобусы грузные, посторонитесь! Врывается рев мотоцикла в окошки, Раздвинув глухие тяжелые шторы. Автобусный след растянулся гармошкой, – Суровая музыка быстрых моторов. И мчим мы, от холода руки немеют. И мчим мы – за всех молодых и счастливых. И пусть пожилые о старом жалеют, О веке извозчиков неторопливых. А нам хорошо с нашим веком открыто Вот так разговаривать голосом стали – Не тем, что в ракетные шахты укрыто, А тем, что таится в коленчатом вале. Но было... В пути задыхался от гонки, Встречались селенья – веселое дело. Змею бензошланга ловил у колонки, Минуты – и снова душа полетела! Но было: дождливую ночь коротали, Свалившись под стог от немыслимых хлопот, Когда выхлопные жестоко «чихали» На весь мой железный технический опыт. Когда мой «ИЖак» отрешенно и стойко Молчал виновато, проси – не проси я, Я в эти минуты завидовал тройке, Которую Чичиков гнал по России. Стоят тополя, как о лете мечтанье, Дорогу целуют листвою опавшей. Над ними взнеслись высоченные зданья, На месте старинных дворов запропавших. Здесь раньше был дух тополиный так сладок, Теперь возле камня неловко им жаться. Качу я и думаю: где же порядок? Деревья над крышей должны возвышаться! Качу я. А улицы дымом пропахли. Качу я. И грохотом ветер распорот. Любимую будто бы сам на руках я Несу. И глядит понимающе город. 1974, г. Ишим Огнекрыл он и смел, как Гагарин, На побудку являя права, Он поёт по утрам на амбаре, Индивидум, сорви голова! Лишь проклюнется луч из-за тучи, Лишь роса окропит огород, Коронованный гребнем могучим, Он старательно снова поёт. Сколько силы, упорства, отваги, Хоть на самый изысканный слух! Нет, не выбросит белые флаги Коллективному пенью петух. Пусть не очень красна его слава, Пусть достаток солиста – не мёд, Перед всей петушиной оравой Не страшится, что голос сорвет. 1975, с. Окунёво * * * Лупят с правой, Чтоб вправо шел. Пойду налево: Очень хорошо! * * * Отболела душа, Замолчала душа, Вот и нет у души За душой – ни шиша. * * * Он был русский, Она татарка, Но как любили Друг друга жарко! * * * Собственных, знать, Платонов Трудно теперь рожать. Бедному эпигону Некому подражать. 1976 Был деревенский, Стал городской, Так и не сладил С извечной тоской. 1976 |
