— Капитан Обри, мистер Ягелло, — сказал Стивен, — мы отправимся с этими джентльменами, если вы не против.
Всей гурьбой вошли в дверь, она закрылась, затем всё вниз и вниз по спиральной лестнице, через длинный переход и через двор, который пленники никогда не видели, сквозь калитку, охраняемую двумя тёмными фигурами, затем на улицу, удивительно открытую и самую обычную, прямо к паре запряжённых двойкой экипажей с эскортом из двоих всадников – какого-то человека в чёрном и офицера в плаще. Джек, Дюамель и Ягелло сели в первый экипаж, Стивен и д’Англар во второй, и компания рысью помчалась по тихим тёмным улочкам. Стояла тёплая, спокойная ночь, экипажи спускались вниз, к реке.
— Где мы заберём леди? — спросил Стивен.
— В особняке де Ля-Мота, конечно, — недоуменно отозвался д’Англар.
— Правда? Вы в этом уверены?
— Конечно, — по интонации стало понятно, что он улыбается.
— Ей не причинили вреда?
— Нет, что вы! Был там один американский джентльмен из вновь прибывших, расспрашивавший о соотечественнике, с которым, как он считал, она знакома. Но никакого вреда ей не причинили.
— Я думаю понятно, что это освобождение она будет считать целиком собственной заслугой, — произнёс Стивен, когда проезжали мост Менял.
— Само собой, — кивнул д’Англар и добавил: — Любое иное утверждение было бы с нашей стороны крайне неосмотрительным.
Улица Гренель и пара торговых повозок, одна из них наполненная цветами. Особняк де Ля-Мот и Диана, поджидавшая их во дворе, закутанная в плащ с капюшоном, с группой слуг и ещё однимнагруженным багажом экипажем. Стивен спрыгнул на землю, и она бросилась навстречу. Они поцеловались, и доктор произнёс:
— Моя дорогая Диана, я так глубоко тебе признателен, но тебе пришлось расстаться с «Блю Питером».
— О, как же я рада тебя видеть, — держа его за руку ответила она. — К чёрту это ожерелье, ты будешь моим бриллиантом. — Потом помолчала немного. — Стивен, ты порвал чулки, и твоя нога запачкана кровью.
— Ерунда, всего лишь царапина. Скажи же, как твои дела, моя дорогая? От Боделока я слышал, что всё не так хорошо?
— Стивен, — в свете лампы глядя на него ответила Диана, — я не делала этого, клянусь тебе. Я сдержала слово, берегла себя и сама была удивлена — по-настоящему удивлена, когда доктор Боделок сказал, что помочь было нельзя, клянусь честью.
— И правда, нельзя, — кивнул он, — это правда. Дай же мне руку, я помогу подняться в экипаж, и с божьей помощью поедем.
Всё дальше и дальше, под всё больше светлеющим справа от дороги небом. У Шато-Бомон, в громадном и тихом доме в конце липовой аллеи, сменили экипажи. Это выглядело нелепым, но Дюамель оказался владельцем поместья и повёл друзей бриться, переодеваться в приличную одежду и завтракать.
— Послушай, Джек, — примеряя новую куртку, сказал доктор. — Ты должен знать, что Диана отдала жене министра свой огромный бриллиант за наше освобождение.
— Неужто правда, бог мой! — воскликнул Джек, успевший только одну руку сунуть в рукав. — Солидно. Будь я проклят, если выгляжу не солидно. Но Стивен, он ведь так ей нравился и она так им гордилась — ничего лучшего нет в самом Тауэре, просто королевский выкуп. Как же мне её благодарить? Она всегда была хорошо воспитана, но это... Софи будет очень ей благодарна, как и я, клянусь честью, как и я.
Он вбежал в вытянутую и наполненную эхом комнату, где на грубом столе ждал завтрак, заключил Диану в крепкие объятья, от всей души поцеловал в обе щёки и сказал:
— Кузина, я так тебе благодарен. Я горжусь, очень горжусь, что ты моя родня, горд как дьявол, клянусь. Благослови тебя бог, дорогая.
В новом экипаже, махине с шестёркой лошадей, Джек сказал, что Диана должна остановиться в Эшгроу-коттедж. Ни он сам, ни Софи просто не примут отказа. И пока экипаж нёсся через Пикардию, они обстоятельно побеседовали о Стивене. Сам же Стивен располагался в первом экипаже с д’Англаром и Дюамелем, обсуждая те документы, что ему предстояло отвезти и представить в Лондоне. Любой план свержения Бонапарта был полностью ему по душе, насколько бы диковинным ни казался. А этот вовсе не так уж плох. Доктор предложил несколько поправок, дабы использованные фразы больше нравились англичанам, но всё это были корректировки в тональности или нюансах, ничуть не в содержании. Стивен находил текст предложения на удивление хорошо составленным. Его разрабатывали глубокие, умные, мыслящие люди, и доктор очень надеялся, что миссия окажется успешной — что они встретятся с таким же благоразумием в Лондоне и Хартвеле.Те же умы проработали маршрут и детали их путешествия. Хотя Мэтьюрин видел, чего можно достичь умелой организацией, когда приходится быстро принимать решения, но никогда не наблюдал, чтобы всё было хоть приблизительно настолько эффективно. Лишь однажды, на три мили отъехав от Вильнёва, случилась незначительная задержка, когда лошадь потеряла подкову.
В остальное время они катили по Пикардии и Артуа без единой непредвиденной остановки.
Компания проезжала мимо колонн солдат, в большинстве своём просто мальчишек, марширующих на север, длинных линий кавалерии, осадных орудий, артиллерии, обозов с амуницией и продовольствием. И каждый раз дорогу очищали гораздо раньше их приближения.
Стивен хорошо знал, что большинство французских побед основывались на блестящей работе штаба и было очевидно, что в заговоре участвуют какие-то высокопоставленные штабные офицеры. Однако временами он опасался, что не может всё и дальше продолжаться так гладко, что какой-нибудь генерал на важном посту потребует объяснений или подтверждения из Парижа, или что другая фракция, ценящая Джонсона и его правительство, отправит погоню или, ещё хуже, использует семафорный телеграф, башни которого виднелись на каждом холме. Однако он ошибся: с приливом путешественники прибыли в Кале, прямо на стоящее в бухте картельное судно – корабль флота Его величества «Эдип», готовый уйти с отливом. Дул даже слабый ветер с берега.
— По-крайней мере, ваше путешествие будет комфортным, — сказал Стивен д’Англару, так как было условлено, что он составит ему компанию хотя бы для того, чтобы разжевать все дело кузену Блака и изгнанному королю. — Этот корабль, точнее бриг, очень хороший ходок. Крепкий, сухой и быстроходный. Кроме того, океан спокоен.
— Я рад это слышать, — ответил д’Англар. — В последний раз, когда я пересекал пролив, мне было ужасно плохо. Лежал пластом.
Не считая контрабандистов, в Канале не было более осторожных судов, чем картельные. Они осмотрительно вставали на якорь в защищённой части бухты, а если принадлежали королевскому флоту, как само собой, и «Эдип», ими командовали необычайно благоразумные капитаны, зачастую высокого ранга офицеры, временно назначенные на должность. Сидя у окна частного дома и ожидая отправки, Джек был необычайно удивлён, увидев на квартердеке Уильяма Баббингтона, очевидно управлявшего погрузкой. Баббингтон служил мичманом и лейтенантом у Джека, и хотя тому было известно, что после захвата «Сильфиды» Уильям получил повышение, — на самом деле Джек написал кучу писем и обратился к множеству друзей, чтобы добиться этого — Баббингтон казался ещё слишком молодым для такой должности.
Молодой или нет, капитан Баббингтон понимал значение слова «осмотрительность» не хуже других сослуживцев. И когда его пассажиры, англичане и французы, поднялись на борт, он и глазом не повёл, что среди них есть знакомые ему лица. Так же себя повели и пассажиры. Уильям отправил мичмана отвести капитана Обри, доктора Мэтьюрина и леди в их каюты, а иностранного джентльмена в кают-компанию. Когда приказ был исполнен, осмотрел судно от носа до кормы и весьма убедительно подражая командному голосу Джека проорал:
— Отдать концы!
«Эдип» покинул причал под фор-стакселем, кливером и марселями на гитовах. Идя по фарватеру, на бриге подняли реи и прошли мимо северного буя, весьма осторожно набирая скорость и осмотрительно протискиваясь сквозь толпу рыбацких лодок. Спустя полчаса судно подошло квнешнему рейду. Здесь поставили нижние паруса, а капитан Баббингтон отпустил несколько весьма строгих замечаний о лени мичманов у сезней по левому борту, замечаний, предрекавших падение всего флота в весьма недалёком будущем. Он едва успел изречь своё пророчество, которое впервые в возрасте двенадцати лет услышал от самого Джека, как на палубу упала длинная тень и, повернувшись, увидел самого пророка во плоти. Джек выглядел нервным, встревоженным, неловким и робким, что для того, кто так часто, как Уильям Баббингтон, шёл с капитаном Обри в бой, представляло собой весьма изумительное зрелище.
