— Возможно, сэр, — согласился Фабр. — Но все ли дети рождаются намеренно?
— Согласен, — ответил Стивен. — Если бы люди совершали обдуманные поступки, размышляли о ценности жизни в мире, где так распространены тюрьмы, публичные и сумасшедшие дома, а также есть масса людей, обученных убивать других людей, — что же, я сомневаюсь, что мы бы увидели так много этих бедных хныкающих жертв, подчас выступающих настоящим проклятием для собственных родителей и угрожающих существованию своего рода.
На глаза у молодого человека навернулись слёзы. Однако он взял себя в руки и сдержался.
— Вот сосуды, о которых вы просили.
— О, спасибо большое, дорогой коллега! — воскликнул Стивен, осторожно положив пузырьки в деревянную шкатулку — они предназначались для личного использования, обеспечив возможность уйти, если другого выхода не найдётся. — Я так вам благодарен!
— Не за что, — ответил Фабр и собрался уходить, посетовав, что, вероятно, удовольствия видеть доктора Мэтьюрина и его компаньонов ему больше не выпадет.
Они его и правда больше не увидели, и череда спокойных и монотонных недель превратила наличие тех ампул в настоящую нелепость.
Длинные и похожие один на другой дни заполнялись звуками ритмичных ударов, свистков прорабов, отдалённого грохота разрушаемой кирпичной кладки и криками рабочих, разбиравших части древнего строения где-то вне поля зрения пленников. Ночами стояла абсолютная тишина, нарушаемая разве что городским гулом, напоминающим отдалённый шум моря, да звоном колокола в церкви святого Феодула, отбивающего каждый час. Ни звука шагов над их головами или в комнатах по соседству. Вероятно, в этой массивной башне друзья оказались единственными заключёнными. Сейчас они вполне могли находиться в открытом море, по крайней мере, из-за полной изоляции ощущения создавались именно такие, да и эти комнатушки и тот факт, чтообжиться удалось очень быстро, несомненно имели морской привкус. С другой стороны, качество пищи было отнюдь не флотским, очень, очень далеким от этого.
С той самой первой чашки кофе, вдова Леиде старалась как могла. Её блюда вскоре стали частью распорядка дня и главным развлечением. Готовила она великолепно, и с едой присылала записочки, выведенные красивым почерком, хоть и с ошибками, в которых предлагала блюда в зависимости от того, что можно достать на рынке. Стивен отвечал на них, оценивая последнее блюдо и давая советы, а подчас и целые рецепты, для блюд новых.
— Вот уж точно женская стряпня, — сказал он, ковыряя ложкой шоколадный мусс, — не знаю, стоит ли доверять ей дичь. Но если говорить в целом, как же хороша! Должно быть, эта вдова настоящий дока, явно имеет опыт, несомненно, прошла хорошую школу до Революции.
Возможно, была чем-то вроде шлюхи: из милых шлюх выходят лучшие поварихи.
Их дневная жизнь, хотя и проводимая в заточении и крайне монотонная, всё же могла оказаться гораздо более неприятной. Она быстро приняла организованную форму: Джек не то чтобы назначил вахты, но продемонстрировал, как в течение дня привести помещение практически в морской порядок теми примитивными средствами, что есть под рукой, и всего лишь тремя щётками. Ученики ему достались вялые, неумелые, сопротивляющиеся, подчас угрюмые, и им особенно не нравилось вытряхивать одеяла и солому в окно комнаты Ягелло, собирать всю мебель в пирамиду и обливать пол водой перед завтраком. Однако, воспользовавшись моральным превосходством, убеждением в своей правоте, Джек смог взять верх, и по крайней мере комнаты стали чистыми, причём настолько, что приручённая прошлым заключённым мышь почувствовала себя некомфортно, и через несколько дней исчезла. Она жила за запертой дверью в комнате Джека и вылезла из своей норки во время их первого завтрака: хоть и нерешительно и смущенно, ведь её друг исчез, а за знакомым столом сидели посторонние, мышка съела кусочек круассана и выпила капельку кофе, которыми её угостили, положив в ложку и держа на вытянутой руке. Она сидела в сторонке, пока друзья обсуждали способы борьбы с окружающей грязью и всё было в порядке, пока не настало время злосчастной оргии чистоты. Как бы то ни было, спустя какое-то время мышь вернулась, и Стивен с интересом заметил, что она ждала приплода: он заказал сметаны — сметану непременно нужно есть в интересном положении.
Однако Стивену не требовались ни сама мышь, ни ее состояние, чтобы подумать о Диане. Он непрестанно размышлял о ней. Однако теперь ему вспомнились отдельные моменты — воспоминания о денёчках, когда Диана со свойственной ей грацией и характером на фоне пейзажа, характеризующего английскую глубинку, неслась на лошади. Особенно чётко всплыли картины встречи с ней в Индии, в Институте, прогулка по парижским улицам. Диана точно не испытывает нужды в сметане. Но нет ли у неё нужды в любовнике или даже любовниках? Такая вероятность существовала. Стивен едва мог припомнить времена, когда положение дел было иным, а атмосфера Парижа идеально подходила для подобных вещей. К своему удивлению Стивен осознал, что ему совсем не хочется углубляться в эту тему. Он предпочитал вспоминать одинокую женщину-охотницу, которую когда-то знал.
Поддержание порядка и чистоты стали для Джека первоочередной ежедневной задачей, но не только это занимало его мысли. Обед ещё не принесли, пол только подсох, и он вернулся к размышлениям о том, как можно сбежать, несмотря на болезнь, из-за которой друзья настояли, чтобы именно он занял единственную нормальную кровать, а Стивен заставил его сей же момент в неё вернуться.Но шансы казались невелики — отвесный спуск до самого рва, совершенно неприступная стена за ним, а по воспоминаниям Стивена, который в юности посещал Тампль, подступы ко рву со всех сторон перекрывали покрытые крышами траншеи, невидимые из их темницы. Джек обнаружил, что находившиеся тут раньше пленники занимались теми же исследованиями: чья-то терпеливая рука разобрала часть оконного блока в комнате Ягелло, глубоко вгрызшись в камень, впрочем, совершенно без толку. Другой распилил один из двадцати четырёх прутьев решётки, замазав жиром место разреза. На самом деле любой, кто бы осмотрел комнаты с большим рвением, чем обычный тюремщик, смог бы обнаружить бесчисленные отметки, оставленные пылким желанием предшественников обрести свободу. Однако Джеку было совершенно очевидно, что они подходили к делу не с того конца. Даже имея инструмент, работать с прутьями без риска обнаружения было нельзя. В любой момент могли заглянуть в смотровое окно, а когда пройдёт патруль — неизвестно: Руссо и его приятели носили туфли из кожаных обрезков, и их едва ли услышишь, пока ключ не окажется в замке. Уборная вселяла больше надежд: пол этой комнаты состоял из двух каменных плит, расположенных на находящихся по обеим сторонам каменных выступах, между ними же находилось понятного назначения щель. Если удастся сдвинуть плиты, путь окажется свободен. Во всяком случае, путь вниз. К сожалению, они были уложены по расточительной средневековой моде, совершенно не обращавшей внимания на вес, и запаяны в каменную кладку с обеих сторон с помощью расплавленной серы. По крайней мере, существовала возможность сдвинуть их, конечно, при должном терпении, а неброская портьера, покрывающая вход в уборную, скроет работника из виду, предоставляя в его распоряжение всё время во вселенной. Как бы то ни было, трудности всё равно будут чрезвычайные, само это место просто отталкивающее. Перед тем, как предпринимать какие-то действия, он решил осмотреть дверь, которой до сих пор пользовалась только мышь. Рычаг творит чудеса с дверью, даже со столь массивной и обитой железом, как эта. Однако перед тем, как творить чудеса, было бы неплохо узнать, куда эта дверь ведёт. Стивен выразил мнение, что за ней скрывается вьющаяся в толще стены винтовая лестница. Тамплиеры очень ценили спиральные лестницы. С другой стороны, за ней могут скрываться другие комнаты, вроде их собственных, и друзьям всего лишь удастся сменить одну клетку на другую.
Руссо ничем не смог помочь в этом вопросе.
