Плохо определённый предел области прицельного огня батареи был уже рядом. Очевидно, Витгенштейн понял, что он к нему приближается, и поднял флаг Гамбурга.

Если уловка сработает и наблюдателей на холме удастся ввести в заблуждение, «Минни»

сумеет пересечь этот невидимый барьер без вреда. Если нет — вероятно, будет повреждена, возможно потонет. В трубу Джек видел, что на батарее возникло движение, а дым от печей усилился.

— Господи, неужели они могут стрелять так далеко? — пробормотал он себе под нос, стоя на полубаке и заложив руки за спину. — Сорокадвухфунтовки, да на таком возвышении...

Ближе, ещё ближе. Наконец показались давно ожидаемые вспышки выстрелов, взмыло облако дыма, затем послышался грохот, гораздо солиднее, чем при пушечном выстреле на судне любого класса.

— Рубить концы плавучего якоря. К орудиям правого борта, — прокричал он. Вместе с его словами ядра достигли цели, показав хорошую кучность, очертив смертельную линию на кабельтов позади «Ариэля». Господи, позади «Ариэля»!

— Руль на ветер — заорал Джек. — Стрелять по готовности.

«Ариэль» развернулся на пятачке так быстро, что бортовой залп громыхнул словно одно орудие. На таком расстоянии карронады были не опасны, но один причудливый рикошет достиг цели, пронзив крюйс-марсель «Минни». Как бы то ни было, у Джека даже не было времени это заметить. Он полностью сосредоточился на маневрировании, уводя собственный корабль из зоны плотного огня, который по ним открыли. Противник смог заманить их прилично за границу области обстрела, и теперь море оказалось покрыто столбами белой пены с обоих бортов. Не окажись сейчас свежего ветра, а на корабле —умелой команды, им бы устроили суровую трёпку, если бы и вовсе не потопили, так как тонны раскалённого железа неслись в их направлении с ужасающей точностью. Паруса были изрядно порваны, на баке справа начался пожар, один катер разбит в щепки, а фор-брам-стеньга сбита до того, как они смогли уйти из опасной зоны. Будучи полностью уверенным, что на самых верхних батареях не задумали какую-нибудь хитрость, а действительно не в силах достать судно, Джек привёл «Ариэль» к ветру, приказав Хайду начать сплеснивать концы и готовить новые паруса, после чего взобрался на салинг грот-мачты.

Оттуда вся гавань открывалась как на ладони. Островки в дальней её части, офицерские дома и бараки за ними, а на полпути к пристани, как раз между двух плавучих батарей, — «Минни», медленно убирающая брам-стеньги и скользящая к месту швартовки. На ползущем судне работу выполняли крайне неторопливо. Наконец бриг развернулся и бросил якорь на некотором отдалении от берега. Вроде бы начали спускать шлюпку, но уже клонящееся к закату солнце давало столь длинные тени, что это уже с трудом можно было разглядеть.

— Эй, на палубе, — прокричал Джек. — Пришлите-ка мне трубу.

Хайд принёс её лично.

— Вон они, сэр. Чуть правее — то есть левее — у большого красного дома на берегу.

Джек не ответил: он едва различил, что появился кто-то ещё. В окуляре подзорной трубы виднелся Стивен, максимально сосредоточенный, бледный, но не более, чем обычно.

Доктор сидел в шлюпке, пока Витгенштейн вёз его по направлению к низкой пристани, заполненной выстроенными в шеренгу людьми, и, в конце концов, Джек потерял его из виду, оставшись в состоянии крайнего смятения. Он не мог точно понять, что означает такой приём.

В самой же шлюпке Стивен сидел молча. Первое впечатление складывалось благоприятное: «Минни» не расстреляли. Когда они проплывали мимо, голос из одной плавучей крепости поинтересовался привезли ли они табак, и датский кок утвердительно проревел в ответ. Но это было всего лишь начало. Настоящее испытание ждало сотней ярдов впереди, где стояла шеренга вооружённых солдат. Стивен в достаточной степени ослаб, чтобы поддаться беспокойству и детским суевериям Джека из-за смерти того юнца.

И хотя эту миссию можно считать одной из самых лёгких, что ему приходилось выполнять, его всё же не покидало предчувствие надвигающейся катастрофы. Он удивлялся самому себе и своему желанию жить. В жизни вдруг нашлось столько изысканных вещей: запах открытого моря, золотые лучи заходящего солнца, не говоря уж о парящем в вышине орле. Сила его духа оказалась не столь тверда, как он полагал.

Эти противоречия, конфликт между предположениями и реальностью, занимали его разум, который рывком вернулся к действительности при виде того, как стройные шеренги рассыпались в обычную толпу. Должно быть, то был почётный караул. Заметив, что в шлюпке всего лишь черный сюртук, его распустили — караул подобает высшим офицерам, а не гражданским.Витгенштейн развернул шлюпку и пристал кормой к пристани. Стивен поднялся, выждал мгновенье и прыгнул на швартовую тумбу к стоящему около неё сержанту, но промахнулся. Он свалился между шлюпкой и пристанью и вынырнув на поверхность заголосил по-каталонски:

— Вытащите меня! Вытащите, чёрт побери!

— Владеете каталонским? — удивлённо воскликнул сержант.

— Господи боже, конечно! Вытащите меня!

— Удивительно, — сержант уставился на него. Однако двое капралов неподалёку побросали мушкеты и нагнулись, протянув Стивену руки, чтобы вытащить.

— Спасибо, друзья, — сказал он, перекрывая целую вереницу голосов, которые хотели узнать откуда он взялся, что здесь делает, какие новости из Барселоны, Лериды, Паламоса и Риполя, что за судно его привезло и нет ли у них вина. — Скажите, где найти полковника д’Ульястрета?

— Ему нужен полковник, — сказал кто-то. — Не видели его? — произнёс другой. Толпа расступилась. Стивен увидел низкого, худого и знакомого человека. — Отец! — воскликнул он.

— Эстеве! — вскинув руки, прокричал крёстный. Они кинулись навстречу друг другу и обнялись, похлопывая друг друга по спине на каталонский манер.

Джек видел всё это среди удлинившихся теней в свете заходящего солнца, однако детали были от него скрыты толпой. Оказалась ли эта встреча тёплой? Или доктора взяли под арест? Жестокая бойня? Никто бы не мог сказать точно, когда в движение пришла целая группа людей, направляясь к огромному красному дому, хотя он напрягал глаза пока алый свет не померк, и вся гавань не погрузилась во тьму, то тут то там разрываемую тусклым свечением очагов.

«Ариэль» лавировал вдоль берега всю ночь. Капитан спал, по крайней мере, прилёг до ночной вахты, и уже глухой ночью медленно взобрался на промокший от росы салинг и уселся там, завернувшись в плащ и наблюдая за звёздами, огнями «Эола» и транспортами, которые получили приказ после заката находиться на расстоянии видимости для получения возможных инструкций.

Он всё ещё находился там, когда вахта сменилась, на палубу вышел штурман, и Фентон произнес:

— Корабль ваш. Марсели и кливер. Курс норд-ост тень ост на одну склянку, потом — зюйд-вест тень вест на другую. Позвать капитана, если что-то случится — любые огни или активность на берегу. — И вполголоса добавил. — Он на салинге грот-мачты.

Джек всё ещё находился там, когда забрезжил рассвет. Когда небо медленно посветлело, он смахнул росу со своей трубы. С палубы «Минни» уже выгрузили весь груз, но это ничего не значило. Солдаты ходили взад-вперёд, и Обри отчётливо слышал звук горна, передавшего незнакомый ему сигнал. Мало-помалу красный дом вновь обрёл свой цвет, ивот уже около него видно какое-то движение, но слишком слабое, да и далеко, чтобы различить какие-то детали.

Две склянки, на палубе под ним началась уборка. К флагштоку вновь приближались, уже в двадцатый раз, но в этот раз целая группа людей. Он видел, как вынесли свёрнутое знамя, прикрепили к флагштоку, подняли, и на южном ветру затрепетало жёлтое с четырьмя красными полосками полотнище. Радость заполнила его трепещущее сердце, и Джек попытался успокоить его, сосчитав до десяти, чтобы рассмотреть ещё раз и убедиться окончательно. Капитан видел, как группа людей подбрасывает в воздух шляпы, размахивает руками и пускается в пляс: ему показалось, что он различил одобрительные возгласы с берега. Затем, перегнувшись через край, прокричал: