Порабощенные страстям! Будем молиться Господу постоянно, неотступно, потому что все бесстрастные перешли такой молитвой к состоянию бесстрастия из состояния страстного. Если ты неослабно будешь приобучать ум твой, чтобы он никуда не удалялся из слов молитвы, то он и во время трапезования твоего будет при тебе. Если же попущено ему тобой невозбранное скитание повсюду, то он не возможет никогда пребывать у тебя. Великий делатель великой и совершенной молитвы сказал: Хощу пять словес умом моим глаголали, нежели тьмы словес языком (1 Кор. 14:19). Такая молитва — благодатная молитва ума в сердце, чуждая парения — не свойственна младенцам, и потому мы, как младенцы, заботясь о качестве молитвы — о внимании при посредстве заключения ума в слова, — будем молиться очень много. Количество служит причиной качества. Господь дает чистую молитву тому, кто молится безленостно, много и постоянно своей оскверняемой развлечением молитвой. 1. 259–260

Молитвенный подвиг… есть подвиг. Надо потрудиться. «Кто терпеливо молится своей оскверненной молитвой, — сказал св. Иоанн Лествичник, — и не покидает ее, наскучив ее скверной, тому Бог в свое время дает истинную молитву». 6. 774

Непрестанная молитва заповедана Самим Богом. Спаситель мира сказал: Просите, и дастся вам; ищите, и обрящете; толцыте, и отверзется вам (Мф. 7:7). Бог не имать ли сотворили от мщение избранных Своих, вопиющих к Нему день и нощь, и долготерпя о них? Глаголю вам, яко сотворит отмщение их вскоре (Лк. 18:7–8). Апостол, повторяя учение Господа, говорит: Непрестанно молитеся (1 Сол. 5:17). Хощу убо, да молитвы творят мужие на всяком месте, воздеюще преподобныя руки без гнева и размышления (1 Тим. 2:8). Под именем мужей апостол разумеет христиан, достигших христианского совершенства. Только совершенным христианам свойственно молиться без гнева и размышления, то есть в глубоком мире, в чистейшей любви к ближнему, без малейшего памятозлобия к ближнему и осуждения его, без развлечения посторонними помыслами и мечтаниями (без размышления). Таковые могут на всяком месте и во всякое время приносить молитву Богу, воздевая и вознося к Нему преподобные руки: ум и сердце, очищенные от страстей, освященные Духом. Очевидно, что непрестанная молитва не может быть достоянием новоначального инока; но, чтобы сделаться способным в свое время к непрестанной молитве, он должен приучиться к частой молитве. Частая молитва, в свое время, сама собой перейдет в непрестанную молитву. Как при непрестанной молитве всего удобнее совершать молитву Иисусову, то новоначальный должен как можно чаще обращаться к молитве Иисусовой. Выпало ли тебе кратчайшее свободное время? Не убей его в праздности! Не убей его, употребив на какое–либо несбыточное и пустейшее мечтание, на какое–нибудь суетное, ничтожное занятие! Употреби его для упражнения молитвой Иисусовой. Если случится, по немощи или, правильнее, по свойству падшего естества, увлечься обольстительными мечтаниями и помыслами — не унывай, не расслабляйся. Раскаявшись пред Богом в твоей легкомысленности и сознав пред Ним твое падшее естество и твое увлечение, припади мысленно пред Его милостью и прими меры предосторожности против обольстительного мечтания и обольстительных помыслов. Кто не приучится к частой молитве, тот никогда не получит непрестанной. Непрестанная молитва — дар Божий, даруемый Богом испытанному в верности рабу и служителю Его.

«Иначе, как непрестанной молитвой, невозможно приблизиться к Богу» (прп. Исаак Сирский). Непрестанная молитва есть признак милости Божией к человеку, есть признак, что все силы души устремились к Богу. Помилуй мя, Господи, яко к Тебе воззову весь день. Возвесели душу раба Твоего, яко к Тебе взях душу мою (Пс. 85:3–4). 5. 112–113

(См. МОЛИТВА ИИСУСОВА — ИМЯ, ПОМЫСЛЫ).

При пострижении в монашество, когда новопостриженному вручаются четки, называемые при этом «мечом духовным», завещается ему непрестанное, деннонощное моление молитвой Иисусовой. Следовательно, упражнение в молитве Иисусовой есть обет монаха. Исполнение обета есть обязанность, от которой нет возможности отречься. 1. 203

Обет произносится всеми. Ни множество нарушителей обета, ни обычай нарушения не дают законности нарушению. Мало то стадо, которому Отец Небесный благоволил Царство. Всегда тесный путь имеет мало путешественников, а широкий много. В последние времена этот путь оставится почти всеми, почти все пойдут по широкому. Из этого не следует, что широкий потеряет свойство вводить в пагубу, что тесный сделается излишним, ненужным для спасения. Желающий спастись непременно должен держаться тесного пути, завещанного Спасителем. 1. 208–209

Брат спросил авву Пимена: «Что должно мне помышлять, безмолвствуя в келлии?» Старец отвечал: «Я подобен человеку, погрязшему в болоте по шею, с бременем на шее — и вопию к Богу: помилуй меня».

Этим изречением изображается внутреннее делание Пимена Великого. Все оно совокупилось в молитвенный плач. Помилуй меня! — это выражение внедрившегося в душу плача. Плач, когда достигнет развития своего, не может облекаться в многомыслие и многословие: он довольствуется для выражения необъятного духовного ощущения самою краткою молитвою. 7. 302

Сказывал авва Исаак: Однажды я сидел у аввы Пимена и увидел, что он пришел в исступление. Я поклонился ему до земли, прося сказать мне, где он был? Принужденный объявить тайну свою, он сказал: «Мой ум был при Кресте Спасителя в те минуты, когда при Кресте стояла Богоматерь Мария и плакала; мне бы хотелось так плакать всегда».

Возлюблен был плач преподобным Пименом! Сперва плач очищает от грехов, потом начинает восхищать очищенного по временам в духовные видения (Иез. 40:4–5), изменяя ум, изменяя чувства душевные и телесные благодатным изменением, необъяснимым в среде плотского мудрования, превысшим всех состояний, свойственных естеству падшему. Слезы кающегося, приносящего покаяние от сознания грехов, сопряжены с горечью сердца, с болезненным действием на тело; слезы очищенного и приносящего покаяние от обилия смирения — сладостны для души, сообщают питание самому телу. Святой Исаак Сирский называет помышления и ощущения, от которых изливаются эти слезы и которыми они сопутствуются, страною радости. Они изменяют самый наружный вид лица человеческого. Входит подвижник в слезы утешения, в слезы — свидетели милости Божией — слезами горькими раскаяния во грехах, слезами болезнования о греховности своей, о своем падении, о порабощении духам отверженным, о общении с ними, о отчуждении от Бога, о усвоении вражды к Богу. 7. 302–303

Не будем искать наслаждения, видений; мы — грешники, недостойные духовных наслаждений и видений, не способные к ним по ветхости нашей. Внимательной молитвой взыщем обратить взоры ума на самих себя, чтобы открыть в себе нашу греховность. Когда откроем ее — встанем мысленно перед Господом нашим Иисусом Христом в лике прокаженных, слепых, глухих, хромых, расслабленных, беснующихся; начнем перед Ним из нищеты духа нашего, из сердца, сокрушенного болезнью о греховности нашей, плачевный молитвенный вопль. Этот вопль да будет неограниченно обилен! Да окажется всякое многословие и всякое разнообразие слов не способным к выражению его. По обилию и невыразимости его, да облекается он непрестанно, да облекается он в малословную, но обширного значения молитву: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго. 2. 313

(См. ПЛАЧ, МОЛИТВА ИИСУСОВА — БОЛЕЗНИ).

Первоначальные плоды молитвы заключаются во внимании и умилении. Эти плоды являются прежде всех других от всякой правильно совершаемой молитвы, преимущественно же от молитвы Иисусовой, упражнение которой превыше псалмопения и прочего молитвословия. От внимания рождается умиление, а от умиления усугубляется внимание. Они усиливаются, рождая друг друга; они доставляют ей чистоту, устраняя рассеянность и мечтательность. Как истинная молитва, так и внимание и умиление суть дары Божии. Как желание стяжать молитву мы доказываем принуждением себя к ней, так и желание стяжать внимание и умиление доказываем понуждением себя к ним. Далее плодом молитвы бывает постепенно расширяющееся зрение своих согрешений и своей греховности, отчего усиливается умиление и обращается в плач. Плачем называется преизобильное умиление, соединенное с болезнованием сердца сокрушенного и смиренного, действующее из глубины сердца и объемлющее душу. Потом являются ощущения присутствия Божия, живое воспоминание смерти, страх суда и осуждения. Все эти плоды молитвы сопровождаются плачем и, в свое время, осеняются тонким, святым, духовным ощущением страха Божия. Страх Божий невозможно уподобить никакому ощущению плотского, даже душевного человека. Страх Божий — ощущение совершенно новое. Страх Божий — действие Святого Духа. От внушения этого чудного действия начинают истаевать страсти — ум и сердце начинают привлекаться к непрерывному упражнению молитвой. По некотором преуспеянии приходит ощущение тишины, смирения, любви к Богу и ближним — без различия добрых от злых, терпения скорбей — как попущений и врачеваний Божиих, в которых необходимо нуждается наша греховность. Любовь к Богу и ближним, являющаяся постепенно из страха Божия, вполне духовна, неизъяснимо свята, тонка, смиренна, отличается отличием бесконечным от любви человеческой в обыкновенном состоянии ее, не может быть сравнена ни с какой любовью, движущейся в падшем естестве, как бы ни была эта естественная любовь правильной и священной. Одобряется закон естественный, действующий во времени, но закон вечный, закон духовный, настолько выше его, насколько Святой Дух Божий выше духа человеческого. 1. 290–291