— Вот это другой разговор, — сказала бабушка. — Так дело совсем на поправку пойдёт. И шея толще станет, и Васю ты поборешь. Помнишь, как он тебя? — Бабушка засмеялась, а Митя потупился.

Через день после приезда Мити соседский мальчик, с которым Митя ещё не был знаком, взял Митин велосипед, оставленный у ворот, и стал на нём кататься. Были они с Митей ровесники, но Вася был крепкий, загорелый, сильный. Митя хотел отнять у мальчика велосипед и столкнул его на землю, но тот быстро поднялся, повалил Митю на траву, сел на него верхом да ещё засмеялся:

— Эх ты, мало каши ел!

— Ловко! — сказал папа. — На обе лопатки. Будешь знать, как первому приставать. — И не заступился за сына.

Митя всё это вспомнил, и стало ему очень стыдно. Он съел уже почти все щи, и в тарелке осталось совсем чуть-чуть. Митя отодвинул тарелку.

— Я больше не хочу, — сказал он. — Лучше мне каши положите.

Тут бабушка наклонилась к внуку и потихоньку сказала:

— Ты что это самую силу в тарелке оставил?

— Какую силу? — спросил мальчик.

— А ты разве не знаешь, что в последней ложке щей, супа или каши — главная сила? Вон Васютка потому такой здоровый, что всю еду до последней ложки добирает. Коли хочешь его побороть, ничего в тарелке не оставляй. Ведь в последней ложке — самая сила.

Бабушка говорила серьёзно. И мама с папой не улыбались. Митя взял ложку и доел щи.

— Ого, шейка сразу потолще стала, — сказал папа.

Обрадовался Митя и говорит:

— А я ещё целую тарелку каши съем и стакан молока выпью.

— Ну, внучек, молодец! Если так и впредь будешь есть, то держись, Васютка, — бабушка одобрительно посмотрела на мальчика.

Митя расхрабрился и говорит:

— Да я его не на две, а на три лопатки поборю. Будет он у меня знать!

Все засмеялись, а бабушка сказала:

— Только чтобы побороть Васю, надо много каши есть, чтобы шея стала толстая-претолстая. И всегда до последней ложки. Вот тогда ты его обязательно поборешь.

Один раз Митя кормил с бабушкой кур. Кур было много: белые, чёрные, пёстрые и один огромный петушище, рыжий, с тёмно-зелёным хвостом.

— У меня недавно куда-то одна курица делась, — сказала бабушка. — Видно, лиса стащила.

— А лисы сюда ходят?

— Ходят, как же. Зимой, случается, и волки заглядывают. А от зайцев совсем житья нет, весь сад обгложут, коли на зиму еловыми ветками стволы не обвяжешь.

Бабушка ушла в дом, а Митя бросал курам с крыльца хлебные крошки и смотрел, как они отнимают их друг у друга.

Вдруг из-под сарая, из дыры, в которую обычно лазили кошки, вылезла большая серая курица. Взъерошив перья и квохча, она шла к кормушке, а за ней катились жёлтенькие комочки — цыплята.

— Бабушка! — крикнул Митя. — К нам чужая курица пришла.

Бабушка вышла и всплеснула руками.

— Кормилица ты моя! Вот ты где пропадала, а я думала, тебя лиса съела. И цыпляток… раз, два, три… четырнадцать цыпляток вывела!

Оказалось, курица устроила под сараем гнездо, нанесла туда яиц и целых три недели сидела на яйцах, пока не вывела цыплят. Пропала одна, а пришла с целым семейством.

Однажды Митя заболел. Ночью он плохо спал, всё ворочался и просил пить. Поставила мама градусник Мите, да и ахнула: такая высокая была температура!

Утром позвали доктора. Пришла к Мите Маринкина мама в белом халате.

— Глотать больно?

— Больно.

— Ты холодную воду пил?

— Пил, — сказал Митя, — только она не очень холодная.

— А мороженое тебе папа вчера из города привозил?

— Он мне вафель и конфет привёз, а мороженого не привёз, оно ведь растает.

— Почему же у тебя ангина? — задумчиво проговорила Маринкина мама. — Простыть теперь негде, лето ведь… Купаешься только со взрослыми, они долго купаться не дадут, если вода холодная. Отчего же у тебя ангина?

— А он вчера ледышку съел, — послышалось от порога.

Глянул Митя, а за дверью, просунув в комнату голову, стоит Маринка. Увидела она свою маму и тоже сюда прибежала.

— Какую ледышку? — удивились обе мамы, Митина и Маринкина.

— А вчера к ферме с ледника лёд возили. Там погреб есть большой-пребольшой, а в нём бидоны с молоком стоят на льду. Много, наверное, штук сто сразу. Вот Митя взял и съел ледышку — во какую! — и Маринка показала сразу два своих кулачка.

— Ты сама тоже ела! — охрипшим голосом закричал Митя. — Все ели.

— И вовсе не ели! Мы с Соней только полизали немножко, а ты прямо так, как сахаром хрустел и кусочки глотал, — возмутилась Маринка. — Сам говорил, что в животе у тебя хорошо, прохладно стало.

— Ну вот, теперь всё понятно. — Маринкина мама села к столу и что-то написала на бумажке. — Завяжите ему горло потеплее, пусть он полощет его вот этим лекарством и пьёт теплое молоко с мёдом. Ни в коем случае не давайте ему гулять и ребят к нему не пускайте. Марина, домой!

Оставила она рецепт и велела Мите лежать.

Обвязала мама горло Мите тёплым бабушкиным платком, согрела ему молока с мёдом и пошла с рецептом в правление, чтобы купил кто-нибудь в городе лекарство.

Лежит мальчик в кровати и скучает. Посмотрел книжки — надоело. Откусил от конфетки — показалось не вкусно. Скучно!

А Маринка вредная… Да и все ребята тут вредные, все спорят с Митей — такие недружные.

От скуки раза три он засыпал, играл с котёнком, смотрел в окно, но и это быстро надоело. Виден за окном чужой забор и угол сарая, а больше — ничего. Лишь вечером, когда вернулась с покоса бабушка Даша, Мите стало повеселее. Села она около кровати и стала рассказывать мальчику про лес, про покос, а потом рассказала и сказку.

Так прошло два дня. Однажды, когда мальчик сидел в кровати и смотрел в окно, он увидел на улице ребят. На Васе была огромная старая шляпа. Маринка держала в руках мамин зонтик, а Сонечка — Барсика. На лице у Васи были нарисованы длинные фиолетовые усы.

Подошёл Вася к закрытому окну, из которого выглядывал Митя, и закричал:

— Митя, а мы к тебе! Мы сейчас представление давать будем. Нам к тебе домой нельзя, а мы на улице покажем…

Потом подошёл к окну Миша и сказал:

— Первый номер нашей программы — пьеса. Смотрите на наших артистов. Вася — это папа, Марина — мама, а Соня — дочка. А я — милиционер.

И началось представление! Дочка Сонечка играла с Барсиком, а мама готовила обед. Потом мама Маринка стала кормить Сонечку, а та всё не хотела есть и капризничала. Это было так смешно! Маринка понарошку совала Сонечке в рот ложку-щепочку, а девочка отворачивалась, говорила: «Не буду, не хочу!». Маринка-мама стала уговаривать дочку:

— Вот это съешь за маму, вот это за папу, а вот это за Барсика…

Но потом Сонечка даже с такими уговорами не стала «есть», она заплакала, затопала ногами, опрокинула «тарелку», вместо которой была крышка от банки. Тут пришёл папа Вася и поставил Сонечку «в угол». А Сонечка не захотела стоять «в углу», упала на землю, закричала на всю улицу и стала болтать руками и ногами. В это время явился милиционер Миша, в настоящей милиционерской фуражке, и закричал:

— Это что за беспорядок! Я тебя забираю в милицию за мелкое хулиганство, — с этими словами Миша взял Соню за руку и повёл её за угол.

Потом они снова вернулись и Миша объявил:

— Это мы дали представление про Лиду, как её мама кормит. А теперь смотрите бокс, — и Миша с Васей начали понарошку колотить друг друга, а потом стали бороться прямо на земле. Лохматый Пончик бегал вокруг, радостно лаял, лизал ребятишек в лицо и старался забраться на катающихся по траве мальчиков.

Митя от души хохотал. Представление ему очень понравилось.

Потом пришла настоящая Сонечкина мама и увела дочку обедать. За нею и другие ребята разошлись. Вася на прощанье крикнул:

— Мы к тебе ещё придём. А ты выздоравливай быстрей.

На улице уже никого не было, но Митя, сидя в кровати, всё смотрел в окно и улыбался. Он вспоминал, как ребята боролись и как Пончик лизал Васе лицо.