нажала на «Выкл». Не хочу смотреть повтор очередного реалити-шоу про моделей, увольте. – Это

моя комната. Моя. Комната. Вам нельзя приходить и мусорить здесь, когда захочется.

- Мы не мусорили, - возразила мама. – Просто сидели, болтали.

Я ничего не ответила, направившись к кровати, где по какой-то загадочной причине все еще

сидела сестра. Взяв пустой пакетик из-под орешков, я подняла его перед собой как

доказательство. Мама вздохнула.

- Я была голодна.

- Тогда ешь на кухне.

- У нас нет кухни! – запротестовала Эмбер, наконец-то соизволив пошевелиться. – Ты хоть была

наверху в последнее время, Мисс Личное Пространство? Там как зона военных действий!

- Это не «Личное Пространство», а, скорее, «Личная Территория», - отозвалась я.

- Да как хочешь называй! Папочка все перевернул вверх дном, сесть негде, телевизор не

посмотреть…

Как бы в подтверждение ее слов со второго этажа донесся рокот дрели, и мы вздрогнули. Папа

занимался плотничными работами уже много лет, поэтому любой шум ему был нипочем, а вот мы

до сих пор не могли привыкнуть.

- А твоя комната? – поинтересовалась я у сестры.

- Там бардак, - безапелляционно заявила она, неспешно шагая к выходу.

- Интересно, почему.

Эмбер проигнорировала меня и скрылась за дверью. Я же, вздохнув, стала привычно прибираться

после непрошеных гостей. Мама присоединилась ко мне. Эмбер не сочла достойным убрать за

собой следы пребывания в чужой комнате – только и видела я ее волосы семафорного цвета.

Несмотря на то, что она старше меня, сестра все равно вела себя так, словно младшая дочь -

именно она. Она до сих пор вела себя, словно все еще ходила в детский сад, и, наверное,

причиной тому было именно то, что она была средним ребенком в семье.

- Ты не в настроении, - заметила мама. Типично для нее – не задавать вопрос, а озвучивать уже

готовый вывод. Причем не во время ссоры, а после нее, поэтому, если я ругалась с сестрами при

ней, мама лишь молча качала головой, словно мы высасываем из нее все соки своими

препирательствами.

- Напряженный день. И ты же знаешь, я терпеть не могу, когда вы сюда заявляетесь, - пояснила я.

Мама обняла меня за плечи, как бы предлагая перемирие, а затем протянула незаконченную

пачку орешков. Мы сели на кровать.

- Прости, - я покачала головой, всем своим видом выражая недоверие. О чем я? Все равно и пары

дней не пройдет, как они снова оккупируют мою комнату. Затем взяла орешек. Почему бы и нет. –

Ну, значит, сегодня вечером большое событие?

Дрель наверху стихла, затем снова начала рычать.

- Брук и Энди, да.

- Морин, должно быть, главный организатор.

- Не то слово. Эта свадьба – как наркотик, а у нее словно ломка без него.

- Эмалин! – воскликнула мама, но не сердито, а скорее так, для проформы. Они с матерью Люка

выросли в Колби и много общались, несмотря на то, что моя мама была на семь лет младше. А

еще все знали, что миссис Темплтон была в группе поддержки и встречалась с капитаном

футбольной команды, а моя мама забеременела летом перед одиннадцатым классом, и отцом ее

ребенка был какой-то турист. В маленьком городке люди ничего не забывают.

- Серьезно. Надо было слышать, как она все шутила про меня и Люка. Можно подумать, она

надеется, что мы объявим о нашей помолвке на свадьбе Брук.

Мама замерла.

- Даже не шути так! – на этот раз в ее голосе не было и тени смеха.

- А вы не тусуйтесь в моей комнате, - в тон ей откликнулась я.

- Вряд ли это можно сравнивать, - она смотрела на меня так, точно хотела испепелить на месте. –

Возьми свои слова обратно.

- Мам, ну, в самом деле! «Возьми свои слова обратно» - и это говоришь ты? Взрослый человек?

- Сейчас же.

Нет, она не шутила. Вот, в чем штука с теми, кто редко расстраивается: когда это случается, сложно

это не заметить. Я прокашлялась.

- Извини. Я просто глупо пошутила. Разумеется, мы с Люком не собираемся обручаться этим

летом.

- Спасибо, - мама взяла еще орешек.

- Разумеется, нужно еще подождать, - продолжала я. – Думаю, я поступлю в колледж и поучусь

годик, чтобы уж наверняка знать, что именно собираюсь бросить ради того, чтобы выскочить

замуж.

Мама лишь молча посмотрела на меня. Ладно, не смешно.

- Мам, да ладно тебе! – но она уже встала с кровати и пошла к двери. – Ну, прости, я просто…

Она остановилась. Дрель наверху тоже стихла.

-…дурачусь. Извини.

Спустя пару мгновений, она обернулась. На расстоянии вы бы даже не поняли, что ей тридцать

шесть. У нее были те де длинные темно-русые волосы, что и у меня, фигура подтянута благодаря

регулярным тренировкам – на вид ей можно было дать двадцать семь-двадцать восемь, не

больше. Именно поэтому Марго и Эмбер часто принимали за ее сестер, а не за падчериц, а, когда

мы были детьми, люди частенько явно пытались подсчитать в уме, во сколько же она родила

первого ребенка. По их лицам было ясно видно – у них не получалось.

- Знаешь, - сказала она, наконец, - я расстраиваюсь, потому что хочу, чтобы у тебя было все, чего

не было у меня.

- Чтобы я смогла дотянуться до Луны и выше, - закончила я.

Это была наша шутка, присказка, поговорка – как угодно. Она появилась у нас еще до того, как в

нашу жизнь вошли папа, Эмбер и Марго, она появилась в те дни, которых я не могу вспомнить, и

знаю лишь по рассказам мамы. Она говорила, что в детстве мне нравилась книга про медведицу и

ее малыша.

- А вдруг я проголодаюсь? – спрашивал он.

- Я принесу тебе еды, - отвечала медведица.

- А вдруг я захочу пить?

- Я принесу тебе воды.

- Что, если я испугаюсь?

- Я раскидаю всех монстров и защищу тебя.

И, в конце концов, медвежонок спрашивал:

- А что, если я не смогу дотянуться до того, чего хочу?

И тогда медведица отвечала:

- Я верю в тебя и сделаю все, чтобы ты смог дотянуться до того, чего хочешь. Я знаю, ты сможешь

дотянуться до Луны - и выше.

Моя мама всегда говорила, что именно так и чувствует себя одинокий родитель, когда растит

ребенка. У нее ничего не было, но она хотела, чтобы у меня было все. И до сих пор хочет.

Теперь же она указала на меня пальцем.

- Просто будь собой вечером. Всё равно все будут заняты Брук и Энди, а не тобой и Люком.

- Ну, знаешь, я именно на это и надеюсь, - отшутилась я. – Несмотря на то, что ты думаешь, что я

эгоистка.

Мама лишь цокнула языком и вышла. Когда она поднялась наверх, дрель замолкла, мама что-то

сказала, раздался смех. С сестрами мы шутили о ней. С папой она шутила о нас.

- Я все слышала! – крикнула я, хоть это и не было правдой. Снова смех.

Вот почему они так любят прийти в мою комнату и устроить в ней разгром? Утром я, как всегда,

застелила кровать, закрыла двери шкафа, на полу и на тумбочке ничего не валялось, а теперь на

моем столе лежат ключи и солнцезащитные очки Эмбер, мамины шлепанцы стоят возле моей

кровати, какие-то смятые бумажки лежат возле мусорной корзины. Я лишь покачала головой,

собирая их, но тут мое внимание привлек мамин почерк на одной из них.

Развернув скомканный листок, я поняла, что это одна из рекламок «Пляжей Колби», а на ее

обороте было написано карандашом: «В 16:15 звонил твой отец».

Часы на моем левом запястье говорили, что сейчас полседьмого вечера, так что через полчаса я

уже должна быть с Люком на празднике. Но это важнее. Я разгладила рекламку и решительно

пошла наверх.

Первое, что бросилось мне в глаза – наша кухня, захваченная папой, и, конечно, дрель в его руках.

Посреди кухни также лежала дверь, которую папа самозабвенно сверлил. Кроме него, дрели,

подставки и двери на кухне не было ничего – привычное явление с тех пор, как он стал брать