Марта осознала, что слышит его голос всего во второй раз. Удивленно поглядела на новичка, раздумывая, что имел в виду Рональд. Вроде бы с этим парнем на первый взгляд полный порядок.

– Не понял тебя, поясни? – вступил тем временем в разговор Санчес. – Ты хочешь сказать, что мы тут занимаемся ерундой?

– Нет. Но смотри. Мы уже год воюем. Все время побеждаем, – Рашид говорил короткими фразами, будто стрелял из человеческого автомата. – А кому от этого лучше? Все только хуже и хуже.

– Нет, все-таки я дам тебе в морду, – заявил Санчес. – Уж извини, но…

– Тихо! – Марта чуть повысила голос. – Уймитесь. Вы что, сегодня рехнулись? Второй раз за день пытаетесь затеять драку.

Бойцы замолчали, но по взглядам было видно, что оба остались недовольны друг другом. Но слова Рашида упали на благодатную почву – помрачнела Лия, нахмурился Тадеуш. Даже Жозеф, никогда не забивавший голову всякой ерундой, начал почесывать затылок.

Транспортер свернул в сторону расположенного в центре городка госпиталя. Пешие бойцы миновали унификатор, и вступили на площадь, очень большую по меркам Розенфолла.

Две из четырех ее сторон занимали просторные общежития, после вторжения насекомых на Фрио переоборудованные под казармы. В одной из них обитала боевая бригада Джонатана.

– До ужина еще час, – сказала Марта, когда они поднялись к себе на верхний, третий этаж, – у кого проблемы с оружием, отправляйтесь к техникам сейчас. Все равно в санитарный блок не пробиться.

На здание имелось два душа. Тот, что поменьше, на верхнем этаже, называли «командирским». Туда ходили субтактики и сам тактик. Второй, «солдатский», находился внизу, рядом с кухней, и попасть туда было не проще, чем получить на Фрио солнечный удар.

Особенно в такой момент, сразу после возвращения.

– У моей пушки блок прицеливания барахлит, – заявил Тадеуш. – Надо показать на всякий случай…

– Иди, – кивнула Марта.

Она знала, что среди техников у Тадеуша есть приятель, с которым они вместе воевали еще во время неудачного вторжения на Олимп. Но мешать бойцам общаться с друзьями не собиралась.

Комната, отведенная их звену, располагалась в самом конце коридора. Места тут хватало для десяти коек, такого же количества тумбочек и огромного шкафа в углу. Его использовали для хранения оружие. Из окна открывался вид на площадь и на унификатор.

Сумей форсер повыше встать на подоконник, он бы дотянулся до лоснящейся, словно химерин, поверхности многослойного купола, защищавшего Розенфолл от бешеного холода Фрио.

– Ну а я, вообще, пойду, попробую прорваться в санблок, – заявила Лия, едва сбросив на пол рюкзак и вытащив из креплений пушку. – Не могу ходить грязной. Это же так мерзко! Кто-нибудь со мной?

«Иди, – думала Марта, без спешки избавляясь от амуниции. – Тебе, красотка, кто угодно из мужиков в очереди место уступит. И все же что имел в виду Рональд, говоря про новичков?». Мысли шевелились вяло, еле-еле, точно песчаные ящерицы с Норли в полдень. Уставшее тело требовало отдыха, и приходилось заставлять себя думать, не впадать в тупое оцепенение.

У Тяна – неустранимый дефект зрительных усилителей. Тут все понятно. А Рашид? Неужели его «сослали» на Фрио из‑за того, что он позволяет себе болтать лишнего? Ведь брякнул он сегодня такое, за что в первые дни войны любого боевого форсера отправили бы на ремодификацию.

Но тогда почему здесь они все? Сара, Жозеф, Анджей, Мигель, Санчес – настолько разные…

В одном Рональд прав – такие опытные бойцы пригодились бы там, где решается судьба Эволюции. Держать их тут, где приходится лишь обороняться, нет смысла. Или они оказались здесь случайно? Как песчинки, попавшие в один из потоков громадного урагана войны, что охватил множество планет…

Верить в это не хотелось.

Вынырнув из размышлений, Марта обнаружила, что в комнате их осталось трое – она с нагрудником в руках, валявшийся на кровати Жозеф и Тян с капсулой подпитки для брони в руке.

– Что ты ее крутишь, точно стакан? – поинтересовался хозяин мортиры. – Или раскусить собрался? – тут тон его сменился. – Хотя от здешней тоски зеленой скоро начнем грызть что угодно.

При режиме сутки на дежурстве, сутки на отдыхе бойцы, попав в казармы, первым делом стремились выспаться. Но, что самое странное, у них хватало времени на то, чтобы задуматься о развлечениях. А в Розенфолле с этим было не лучше, чем на Нифелгейме – с водой.

Пару недель назад, когда положение на Фрио окончательно стабилизировалось, боевые форсеры начали для забавы драться меж собой. Не до тяжелых повреждений, а до первой крови или до того, чтобы сбить противника с ног.

Продувные ребята из столовой соорудили перегонный аппарат и принялись гнать самогон из сухих пайков. Вкус у него был мерзейший, а наутро зверски болело голова. Но его пили, потому что ничего другого не имелось.

Командиры, само собой, знали, что творится в гарнизоне, но не предпринимали ничего.

Знали, что не в силах предложить что-нибудь получше.

– От тоски зеленой? – сердито проворчала Марта. – Ты здесь не развлекаешься, Жозеф, а сражаешься за Пророка и Эволюцию! Помни, что бьешься за то, чтобы наша раса могла жить и развиваться!

Она понимала, что сама не верит в собственные слова. Но от этого делалось только хуже.

– Ладно тебе, я уж так… – прогудел Жозеф.

– Молчать! – Марта злилась в первую очередь на себя, осознавала, что выплескивает гнев, усталость и раздражение на ни в чем не виноватого бойца. Но остановиться не могла. – Да за такие слова ты достоин только генопсихологической экспертизы! Ты…

Жозеф глядел на нее с недоуменной обидой ребенка, моргая голубыми глазищами, Тян – удивленно.

– Что за шум? – в комнату зашел Санчес, рану на шее которого закрывала заживляющая пена.

Марта замолчала. Поняла, что дышит тяжело, словно еще находится снаружи, и что яростно сжимает кулаки.

– Ничего не было, – прохрипела она, опуская взгляд. – Совершенно ничего. Забудьте о том, что произошло.

Ей было чудовищно стыдно за собственную вспышку.

И сохранялось это мерзкое чувство до самого отбоя.

Наступил январь две тысячи триста десятого года, второго года войны.

Земля отходила от шока, вызванного ложной вестью о том, что в Южной Америке высадились твари, изгнавшие людей с Диадемы. Средства массовой информации дружно врали, что опасности нет, что война скоро закончится.

Люди, как на прародине человечества, так и в колониях, жили без праздников, в сплошных буднях. Десятки заводов выпускали оружие, в КБ лучшие инженеры не спали ночами, проектируя новые, более эффективные, орудия убийства.

Военные действия шли вяло. Держался самый протяженный фронт на Эброне, замерла ситуация на Антионе и Драконе. Формировались новые корпуса, а стратеги разрабатывали планы наступательных операций.

Диадема оказалась потеряна, зато на Белфинде тварей удалось сдержать, не дать им добраться до густонаселенных районов. Туда перебросили корпус «Один», отличившийся в боях на Сибири. Под сенью влажных лесов, в снежных горах и сухих равнинах закипели новые схватки.

Корпус «Иван Грозный» увеличил масштабы своих операций, и многие дрожали при виде контрразведчиков. «Предателей» хватали всюду, и страх витал над городами и селениями.

Форсеры временно отложили мысль уничтожить человечество окончательно. Они были заняты очищением собственных рядов. План «Зерна и плевелы» медленно и почти незаметно для простых обитателей Сложных Миров воплощался в жизнь. Готовились к напряженному труду особые бригады, увеличивалось производство имплантантов нового поколения.

На учет брали всех форсеров по происхождению, всех, кто когда-то был человеком.

В войсках из них формировали особые штрафные бригады, которые планировалось бросить на самые опасные участки фронта. Новейшее вооружение шло тем, кто только что вышел из учебных центров и был готов выполнить абсолютно любой приказ командиров.