Каллен: Ничего, все будет в порядке.

Покидая в конце дня зал суда, присяжные хранили непроницаемый вид. Однако никто из тех, кто слушал пленки и следил за их текстом, не мог не сознавать всей серьезности положения. И сами пленки, и текст разговора производили ошеломляющее впечатление. Что бы ни замышляли оба этих человека, они, без сомнения, говорили об убийстве. С несвойственным ему оптимизмом Толли Уилсон заявил: "Если и на сей раз мистер Хейнс вызволит его, то это будет просто чудо". В беседе с репортерами адвокаты Каллена заявили, что наступит время и они дадут объяснение всем этим странным разговорам. И в этом никто не сомневался. Записанные на пленку беседы можно было, конечно, объяснить, но вряд ли кто мог отрицать само их существование. Видавшие виды судебные репортеры в один голос заявили, что пленки были самым обличительным вещественным доказательством, с которым им когда-либо приходилось сталкиваться в судах.

На другое утро Ричард Хейнс попытался воспрепятствовать показу присяжным видеозаписи, сделанной 20 августа. Он вызвал в суд свидетеля-эксперта Джона Аллисона, который заявил, что синхронизация видео- и звукозаписей, произведенных аппаратами, которыми пользовались агенты ФБР, невозможна. Аллисон, продавший местному отделению ФБР и магнитофон "Награ", и видеомагнитофон "Сони", заявил суду, что последний представляет собой аппарат самого низкого качества из всех, производимых данной фирмой.

"Согласно техническим характеристикам, допуск у этой машины — плюс-минус 0,25 микросекунды", — добавил он.

Судья Мур подумал немного, а затем сказал: "Я всегда считал, что этого вполне достаточно для работы в официальных учреждениях".

Судья отклонил протест Хейнса и приказал агенту ФБР Грею опустить шторы и показать фильм.

Самая важная часть началась после того, как Маккрори якобы показал Каллену фотографию тела судьи Эйдсона, его водительские права и удостоверение личности.

Каллен: Ну ладно. Что собираешься делать со всем этим?

Маккрори: Уничтожить.

Каллен: Прекрасно. Рад слышать это.

Маккрори: Ладно. Кто должен быть следующим?

Каллен: Ну, те. Мы уже о них говорили.

Маккрори: Бубба…

Каллен: Трое сосунков.

Маккрори: Бев, Бубба…

Каллен: Ну да.

Присяжные видели на экране, как Каллен и Маккрори вышли из "кадиллака" и подошли к багажнику, как Каллен открыл его, а Маккрори что-то взял оттуда. При этом послышался звук шуршащей бумаги. Похоже было, что Маккрори быстро прикинул, сколько денег было в пачке. Затем они увидели, как Маккрори направился к своей машине и вернулся с чем-то завернутым в белое полотенце. По-видимому, это был пистолет с глушителем. В этот момент Каллен произнес: "Черт, отличная штука!" Было видно, что Каллен восхищен. "Ты только посмотри на эту чертовщину!" — воскликнул он. Через несколько минут Маккрори сказал Каллену, что его человек собирается работать и сегодня ночью. После небольшой паузы Каллен ответил: "Небольшая загвоздка. У меня нет сейчас всей суммы наличными".

Маккрори: Сколько это займет времени?

Каллен: Постараюсь добыть деньги на этой неделе. Нужно дня два.

Маккрори: Не знаю, удастся ли уговорить его подождать два дня.

Каллен: А что, ему далеко ехать? Через пол-Америки?

Маккрори: Он живет где-то под Новым Орлеаном. Так он сам сказал. А где на самом деле — черт его знает.

Каллен: Он что, не может приехать еще раз?

Поговорив немного об Арте Смите, Маккрори сказал: "Да, все эти мокрые дела — не шуточки".

Каллен: Это верно.

Маккрори: Ты сам меня втянул в это… дело, разве нет?

Каллен: Ну ладно. Только сообщай мне обо всем… заранее.

Маккрори: Судья Эйдсон мертв, как ты хотел.

Каллен: Хорошо.

Маккрори: Остальные тоже будут трупами, как ты хочешь. Ты же хочешь, чтобы были убиты сразу несколько человек, да?

Каллен: Да.

Маккрори: Я правильно говорю?

Каллен: Правильно, но…

Поговорив еще немного, Маккрори сказал Каллену, что ему пора ехать.

Каллен: Спроси у него, как он хочет: уехать, а потом вернуться или сделать все, а затем дня три подождать денег?

Маккрори: Он не будет ждать.

Каллен: Что же делать?

Маккрори: Послушай, если он прикончит всех троих, ему надо будет побыстрей уносить ноги.

Каллен: Это верно. Он, конечно, не виноват. Но дело в том, что… Мне нужно…

Маккрори: Понятно. Ты имеешь в виду большие…

Каллен: Не лучше ли уехать, а потом снова вернуться?

Маккрори: Ты имеешь в виду большие… Да. Ты имеешь в виду большие деньги. Подумай сам.

Когда "кадиллак" Каллена стал удаляться, присяжные услышали, как Маккрори медленным и размеренным голосом произнес: "Деньги — у меня, пистолет — у него". Последним на пленке был записан голос агента ФБР Грея, который сказал: "Говорит тайный агент ФБР Джозеф Б. Грей. Сегодня — 20 августа 1978 года, 9.03 утра. Сейчас я снимаю с Дэвида Маккрори магнитофон "Награ", который был установлен мною ранее сегодня же".

Когда вновь зажгли свет, Ричард Хейнс, казалось, отнюдь не был обескуражен. Во время перерыва, попыхивая трубкой и протирая шелковым носовым платком свои старомодные очки, он заметил, обращаясь к группе обступивших его репортеров, что все это в равной мере позволяет развивать собственную версию обеим сторонам и что очередь защиты пока еще не наступила. Он обещал, что защита подробно изложит свою версию о заговоре, к которому причастны сам Маккрори, Присцилла, Пэт Бэрлсон и другие. Все они участники заговора с целью разорить, а возможно, и убить Каллена Дэвиса. Он не стал распространяться насчет "других", но вновь составленный список свидетелей, которых защита намеревалась вызвать в суд, включал Билла Дэвиса и Тима Карри, окружного прокурора округа Таррент.

Дело в том, — сказал Хейнс, улыбнувшись, — что спектакль еще не окончен".

В течение последующих пяти дней Хейнс производил перекрестный допрос Маккрори, ни разу при этом не упомянув ни пленок, ни пистолета с глушителем, ни 25000 долларов. Это была демонстрация профессиональной жестокости. Хейнс был похож на сумасшедшего дантиста, вырывавшего пациенту зубы ржавыми клещами. Он задавал свидетелю множество вопросов о его постоянных финансовых затруднениях, о его конфликтах с Налоговым управлением, о его всем известной репутации лжеца и интригана. Хейнс расспрашивал о льготах и благах, предоставленных ему в результате включения в "Федеральную программу защиты свидетелей", намекая на то, что Маккрори получал теперь от правительства жирный куш в виде 900 долларов в месяц. Одного этого уже было достаточно для того, чтобы плясать под дудку обвинения.

Хейнсу, по-видимому, нравилось вступать в стычки с Маккрори, и, как это ни странно, тому, казалось, тоже. Маккрори искренне верил в свою способность одурачить даже такого мэтра и не сомневался в своей победе. Как и в Амарилло, когда с показаниями выступала Бев Басе, Хейнс развесил огромные (метр на полтора) календари, желая точно фиксировать дату и время всех событий, о которых рассказывал Маккрори. Когда казалось, что Хейнсу наконец удалось загнать Маккрори в угол, тот неизменно изворачивался, заявляя: "Вообще-то я точно не помню" или "Я понятия об этом не имею". Хейнс показал ему билеты на самолет, на которых было четко проставлено число его вылета (вместе с одним чиновником из "Джет эйр") в Атланту. Но даже в этом случае Маккрори отказался признать и дату, и город.

Вопрос: Разве на билете не указано, что вы вылетели туда 25 мая?

Ответ: Я в этом не уверен. Может быть, это было 35 мая, а может, 25-го.