Первым в качестве свидетеля Толли Уилсон решил допросить агента ФБР Рона Дженнингса, который руководил проверкой и расследованием заявлений Маккрори. Но уже через два дня стало ясно, что обвинение начало процесс далеко не блестяще, Дженнингс рассказал о том, как вступил в контакт с Пэтом Бэрлсоном (который давал ему уроки каратэ), о целой серии встреч с Дэвидом Маккрори, о записях разговоров Маккрори с Калленом Дэвисом, о фотографии "окровавленного" тела притворившегося мертвым Эйдсона и, наконец, об обмене пистолета с глушителем на 25000 долларов. Допрос вел Уилсон. Он методически задавал один вопрос за другим, а Дженнингс отвечал на них голосом, лишенным всяких эмоций. Когда наступила очередь Хейнса вести теперь уже перекрестный допрос, он постарался действовать обдуманно и не спеша. Вместо того чтобы пойти в атаку на Дженнингса, он постарался использовать его, чтобы создать свою собственную версию. Он спросил у Дженнингса о расследовании, предпринятом ФБР в связи с письмом, полученным Калленом от анонимного вымогателя вскоре после окончания процесса в Амарилло. При этом он постарался довести до сознания присяжных, что Дэвис был чрезвычайно недоволен и расстроен тем, как велось это расследование. В ходе разбирательства в связи с освобождением Каллена под залог, а также во время предварительных слушаний Хейнс уже упоминал имя загадочного торговца подержанными автомобилями Дэвида Биньона. При этом Хейнс намекал, что защита располагает доказательствами, свидетельствующими о попытке Присциллы нанять Биньона для убийства Дэвиса. Теперь Хейнс вновь попытался воскресить это имя в памяти присяжных. Биньон работал тарным осведомителем у Дженнингса. Тот, однако, отказался отвечать на вопросы, касающиеся Биньона, на том основании, что действующие в ФБР инструкции разрешали давать показания об осведомителях лишь в тех случаях, когда те имели самое непосредственное отношение к рассматриваемому делу. В данном же случае Биньон, по твердому убеждению Дженнингса, имел никакого отношения к делу Дэвиса. Хейнс изобразил на лице крайнее удивление, давая понять присяжным, что сам он так не считает. Затем Хейнс спросил у Дженнингса, не кажется ли тому странным, что даты встреч Присциллы с Пэтом Бэрлсоном, а Бэрлсона — с Маккрори совпадают. Дженнингс ответил, что ничего об этих встречах не знал. На этом Хейнс закончил перекрестный допрос свидетеля.

Защита предложила присяжным две различные, хотя отчасти и взаимопереплетающиеся версии: 1) дело против Каллена Дэвиса было сфабриковано; 2) он сам мог оказаться жертвой заговора с целью его убийства. В одном из интервью, которое Стив Самнер дал за пределами суда, он подробно изложил обе эти версии. По его словам, в те критические для него августовские дни Каллен находился в таком состоянии, что искренне опасался за свою жизнь и весьма скептически относился к желанию или способности ФБР устранить нависшую над ним угрозу. Письмо от вымогателя было лишь одним из звеньев заговора. Защита намеревалась показать, что это была отнюдь не единственная угроза расправиться с Дэвисом, почему он и принял чрезвычайные меры предосторожности. "Очень скоро все станет на свои места", — сказал Самнер, загадочно улыбнувшись. Но на следующий день произошло нечто такое, чего е мог предвидеть даже Самнер. Толли Уилсон снабдил Дженнингса "расписанием", желая тем самым освежить его памяти события, происходившие с 16 по 20 августа. Когда на другой день Дженнингс по неосмотрительности прихватил с собой все записи и начал давать лазания, сверяя их с тем, что было написано на бумаге, Хейнс неожиданно для обвинения потребовал копию документа, на который ссылался Дженнингс. Стрикленд заявил протест на том основании, что цитируемые записи были всего лишь "рабочим документом обвинения". Но законы штата Техас предоставляют защите право изучать любые записи, которыми пользуется свидетель при даче показаний, поэтому судья Мур разрешил Хейнсу снять для себя копию.

В результате такой неожиданной удачи Хейнс получил возможность загнать Дженнингса в угол и начать "избиение".

Толли Уилсон пытался представить Дженнингса как высококвалифицированного тайного агента, имевшего большой опыт в проведении сложнейших расследований. Хейнс же изобразил его эдаким недотепой со слабой памятью, да к тому же еще стремившимся отомстить Каллену Дэвису. В действительности Дженнингс был весьма компетентным агентом, но теперь у Хейнса появилась возможность доказать, что в очень многих случаях память все же изменяла Дженнингсу. На десятки произнесенных скороговоркой вопросов тот мог лишь отрицательно качать головой и отвечать: "Не помню", "Не уверен" или "Это трудно припомнить". Хейнс выслушивал ответы с терпением врача, посвятившего себя обучению умственно отсталых детей. Когда Дженнингс никак не мог вспомнить какую-нибудь деталь произведенного им расследования, Хейнс брал в руки его записи или протокол его прежних показаний, медленно проходил вдоль скамьи присяжных, направляясь к месту для дачи свидетельских показаний, наклонялся к свидетелю и зачитывал ему текст мягким голосом. После этого он тихо и спокойно спрашивал: "А теперь вы вспоминаете, что тогда произошло? Вы помните, что говорили под присягой?"

В Форт-Уэрте Дженнингс показал, что 18 августа на встречу с агентами ФБР Маккрори приехал в гостиницу "Рамада-инн", а в Хьюстоне он уже сказал, что встретился с Маккрори в гостинице "Холидей-инн", а затем отвез его в гостиницу "Рамада-инн".

Дженнингс: Я подобрал его [на стоянке для автомашин] у гостиницы "Холидей-инн".

Хейнс (указывая на протокол допроса свидетелей во время слушаний об освобождении подсудимого под залог): Но ведь тогда речь шла о гостинице "Рамада-инн".

Дженнингс: Извините.

Хейнс: Дело не в извинении. Речь сейчас идет о свидетельских показаниях под присягой.

Дженнингс: Но вы должны помнить, мистер Хейнс, то мы очень спешили, чтобы предотвратить возможные убийства.

Хейнс: А разве нельзя спешить и в то же время быть точным?

Дженнингс: Я старался быть точным.

Хейнс: В ваших записях вы также не упомянули о том, что Маккрори остановился у винной лавки [после встречи с Калленом Дэвисом 18 августа] и купил там полдюжины пива. Я правильно говорю?

Дженнингс: Да, правильно. Но мы ведь спешили и не могли записать все подробности.

Хейнс: Но ведь ваш отчет был составлен через четыре дня после ареста Дэвиса.

Дженнингс: Вы правы.

Хейнс стал настойчиво доказывать, что Дженнингс включал в свой официальный отчет (называемый "формой № 302") лишь специально подобранную информацию. Так, например, в своих предварительных записях, сделанных от руки, Дженнингс зафиксировал, что Каллен хотел похитить своего младшего брата Билла и убить его из-за каких-то "биржевых махинаций". Там же были записаны суммы, которые, по словам Маккрори, Каллен готов был заплатить за убийство 15 человек. Однако, когда агент диктовал свой отчет по форме № 302, эти сведения он опустил.

Вопрос: Вы умышленно опустили эти сведения, Думая, что дальнейшие показания свидетелей могут опровергнуть их, не так ли?

Ответ: Нет, не так. Я это сделал потому, что Маккрори сам в этом не был уверен.

Дженнингс утверждал, что нет ничего необычного том, что некоторые детали при составлении официально отчета опускаются, поскольку, согласно существующей практике, агенты ФБР вместе с официальным отчетом, составленным по форме № 302, сдают в прокуратуру и оригинал своих записей. Позже, однако, в ходе перекрестного допроса тайного агента Джеральда Хаббелла выяснилось, что по "протоколу" ФБР все предварительные записи агентов должны включаться в форму № 302. Хаббелл отвечавший за установку звукозаписывающей аппаратуры, добавил, что рукописный оригинал обычно регистрируется и хранится в местном отделении ФБР и в прокуратуру не направляется.