Открытие Невельского долго оставалось неизвестным иностранцам. Ни «просвещенная Европа», ни соседняя Япония не подозревали о существовании пролива между Сахалином и материком. Это сослужило хорошую службу русскому флоту.
Под конец Крымской войны соединенная англо-французская эскадра, оскандалившаяся у Петропавловска, решила взять реванш. Она вошла с юга в Татарский пролив, рассчитывая, что найдет там наши военные суда и, пользуясь численным преимуществом, потопит их. Каково же было удивление французских и английских адмиралов, когда никаких русских судов в проливе не оказалось! Воспользовавшись открытием Невельского, они благополучно прошли к устью Амура.
…Из Александровска я уезжаю ранним утром. Ночью выпал снежок, припорошил дорогу, крыши и последние листья на деревьях. Не очень вместительный, переполненный автобус везет меня в Тымовское, где находится ближайшая железнодорожная станция. Дорога узкая, трудная, и автобус прижимается к обочине на разминовках, чтобы пропустить встречные машины с углем. Из окна видны копры шахт, они возвышаются над тростниковыми — камышовыми по-местному — зарослями, такими же густыми и непролазными, как и на Кунашире. Дорога становится все круче, и в глаза бросается грозный, предупреждающий об опасности плакат: «Водитель! Впереди Камышевский перевал». Автобус, ревя всем своим металлическим нутром, медленно ползет вверх, крутыми петлями.
Станция Тымовское еще недавно была конечной. Затем дорогу продлили к северу до Альбы и дальше к Ногликам. Этот районный центр уже давно был связан с нефтяной Охой узкоколейкой; теперь через весь остров проходит почти тысячекилометровая Транссахалинская магистраль Оха — Корсаков.
Железные дороги на Южном Сахалине строили японцы, и их колея не совпадает с нашей, она почти на полметра уже. Уже, понятно, и вагон, в который я сажусь на станции Тымовское, он весь какой-то миниатюрный и, прямо скажем, не очень удобный.
Я стою у окна в узеньком — трудно разминуться двоим — коридоре купированного вагона и смотрю, как бегут мимо голые деревья и проплывают покрытые хвойным лесом горы, зубчатые гребни Западного хребта, быстрые речки с гулкими мостами, совхозные, уже убранные, пустые поля. Здесь в долине реки Тыми, защищенной высокими горами от северных ветров, лежат самые плодородные земли Сахалина.
Иногда попадаются поникшие дремучие заросли медвежьей дудки с тряпками вялых листьев. В детстве у себя на родине я делал из этого растения «водомет» или «духовое ружье», чтобы невзначай облить товарища водой или выстрелить горошиной. Здешняя медвежья дудка похожа скорее на дерево, чем на траву, в ней может скрыться всадник на лошади. Такой она вырастает всего за две недели июня. Здесь вообще все растения большие. Горох, взбираясь по палке, поднимается до высоты человека. В два человеческих роста вымахивает сахалинская гречиха. Ягоды поленики — «северного ананаса» — достигают размера малины…
Поезд приближается к пятидесятой параллели, в течение сорока лет делившей Сахалин на две части — нашу и оккупированную Японией. Еще остались следы широкой просеки в лесу, перерезавшей остров, за ней снова начинается лес, где сорок лет не ступала нога русского человека. Охрану границы несла здесь 79-я стрелковая дивизия генерала Батурова. 11 августа 1945 года наши войска перешли в наступление. По пояс в болотной воде, продираясь через лесные чащобы, с боями продвигались они вперед. Шли по азимуту. Одной из первых была взята станция Котон, впоследствии переименованная в Победино.
Поезд стоит на ней с минуту, и я успеваю рассмотреть лишь чистенькое здание вокзала, деревянные домики поселка вдали, железнодорожный состав с лесом. Встречные составы стоят на каждой станции — с тем же лесом — кругляком или пиловочником, с нефтью, с углем, с огромными рулонами бумаги, с рыбой в изотермических вагонах.
О каменном угле узнал еще сподвижник Невельского Орлов, увидев на одежде знакомого нивха пуговицы, сделанные из этого «черного камня». Два месяца спустя участник той же экспедиции Невельского лейтенант Бошняк обследовал на мысе Дуэ обнаженные пласты каменного угля. Местные жители кроме пуговиц вытачивали из него своих божков. В 1853 году здесь была заложена первая угольная шахта.
За открытием угля последовало открытие нефти. В 1879 году в пост Николаевский-на-Амуре якут Павлов привез с Сахалина бутылку «керосин-воды», которая в районе Охи текла поверх обычной, речной. Сахалинская нефть сыграла большую роль в годы Великой Отечественной войны, когда был проложен через Татарский пролив нефтепровод Оха — Комсомольск-на-Амуре. Его строительство описано в романе В. Ажаева «Далеко от Москвы». К нефти добавился природный газ, поисками которого успешно занимаются работники ВНИГРИ. Были разведаны руды редких и цветных металлов, минеральные источники, целебные грязи…
У Поронайска железная дорога наконец подходит к морю, точнее к заливу Терпения, название которому в 1643 году дал голландский мореплаватель Фриз; из-за непогоды ему пришлось, набравшись терпения, долго стоять в этих местах.
Город Поронайск вырос из маленького Тихменевского поста, где до революции трижды в году устраивались большие ярмарки, на которые съезжались жители — с севера эвены и нивхи, с юга — айны. Теперь город известен не ярмаркой, а рыбокомбинатом, бумагой, которая поступает не только в наши города, но и идет за рубеж — в Индию, Кубу, ГДР; лесной гаванью, куда сплавщики приводят плоты по реке Поронай («большой реке» в переводе с языка айнов); шкурками цветных норок и морским портом, в котором сейчас стоят и наши и иностранные суда; они видны из окна вагона.
Теперь чуть ли не до самого Южно-Сахалинска можно будет любоваться морем. Освещенное нежданно выглянувшим солнцем, оно кажется очень синим. Ленивые волны, набегая на отлогий песчаный берег, шевелят длинные темно-бурые плети морской капусты. Последние годы эта водоросль усиленно пропагандируется как весьма полезный продукт, содержащий чуть ли не все элементы таблицы Менделеева и разные нужные минеральные вещества, однако продвигается к потребителю довольно слабо. В Александровске я был свидетелем, как некий приезжий попросил в ресторане на закуску салат «сахалинский», как известно, приготовленный именно из этого «продукта моря». «Я заказывал салат, а не эту траву!» — послышался вскоре его возмущенный возглас. Но польза от морской капусты, конечно, большая, и сейчас ее не только собирают в море, но и специально выращивают на берегу Анивского залива в городе Корсакове: берут обычные веревки и на несколько часов укладывают их в лодки вместе с только что выловленной морской капустой со зрелыми спорами. Потом эти веревки развешивают в море между натянутыми тросами. Огород посажен.
…Где- то за горизонтом затерялся крохотный заповедный островок Тюлений, плоская каменная глыба столь ничтожных размеров, что на картах ее обозначают условной точкой. Но эта точка есть на всех картах мира. На острове длиной пятьсот и шириной сто метров живут десятки тысяч котиков. Впрочем, сейчас площадь острова несколько прибавилась: инженеры в содружестве с учеными изменили направление волн, чтобы намыть песчаный пляж для лежбища. Его площадь увеличилась вдвое, и вдвое увеличился приплод.
Покой котиков здесь тщательно оберегают. Только в тридцати милях от островка разрешен рыбный промысел. Над островом не летают самолеты, а проплывающие мимо суда не дают гудков.
В последние годы эта маленькая частица сахалинской земли стала научной лабораторией ученых. Работающие здесь сотрудники Сахалинского отделения ТИНРО установили удивительную закономерность: в судьбе котиков заметную роль играют дни летнего солнцестояния — с 20 по 23 июня. В эти четыре дня наблюдается массовый приход котиков (каким-то особым, пока неизвестным науке чутьем находят они сюда дорогу). В эти дни секачи обзаводятся гаремом, а самки — потомством…
Может быть, мне сойти на ближайшей станции и попробовать добраться до заповедного острова? Но стоит ли? На дворе осень, и котики, должно быть, уже покинули лежбища до следующего летнего солнцестояния.
