Когда где-либо в средней полосе России, да и в Сибири, заходит разговор об Америке, неизбежно представляется очень далекая заморская страна, куда надо добираться через всю Европу, а потом через океан. И вдруг эта очень далекая страна оказывается совсем рядом с нашей. Бот мы и вот они, совсем близко.

Еще на заре Советской власти один дружелюбно настроенный к нам американский бизнесмен сказал московскому корреспонденту: «Мы ближе друг к другу, чем думаем. Сама природа указывает нам путь к объединению. Подводный тоннель между Аляской и Сибирью должен быть построен». В то время еще был в памяти дерзкий проект инженера Лойк де Лобеля, предложившего в начале века построить железную дорогу, которая соединила бы два материка непрерывной стальной колеей Нью-Йорк — Париж через Аляску и Чукотку, с тоннелем под Беринговым проливом. Проект серьезно обсуждался русским правительством (в мировой прессе было опубликовано о нем две тысячи пятьсот статей), но был отклонен из-за неприемлемых условий, поставленных американским синдикатом, который пытался получить концессию на эту стройку.

…Шум волн заглушается шумом мотора, но по тому, как мечутся внизу белые барашки, легко судить, сколь неспокоен, сколь сердит сейчас Берингов пролив.

Это место примечательно еще и в том отношении, что именно здесь доступнее и проще всего соединить два материка и тем самым коренным образом изменить климат Арктического побережья, а значит, и всей планеты Земля. Речь идет о грандиозном проекте инженера П. Борисова.

Двадцать лет назад он выдвинул идею построить гигантскую глухую плотину в Беринговом проливе — от Чукотки до Аляски — и через нее мощнейшими насосами перекачивать холодную воду Ледовитого океана в Тихий. Расчет показал, что перекачка ста девяти тысяч кубометров арктической воды в год изменит извечное течение теплого Гольфстрима, и оно устремится на север, достигнет Северного полюса и через Чукотское море выйдет в Тихий океан. Всего три-четыре года понадобилось бы, чтобы растаял дрейфующий ледяной покров Арктики и температура воздуха в ее центре повысилась до двадцати восьми градусов тепла.

Конечно, осуществление проекта инженера Борисова по плечу современной технике. Это может показаться невероятным, но технический расчет свидетельствует, что только две секунды понадобилось бы, чтобы с помощью направленных взрывов термоядерных зарядов образовать тело гигантской плотины…

Другой вопрос, насколько целесообразно это делать. Резкое потепление Арктики растопит вечную мерзлоту Сибири со всеми вытекающими отсюда последствиями. Разрушится все, что построено на вечной мерзлоте. Уйдут в землю Норильск, Дудинка, Якутск, Сургут, новые и старые города и поселки, разрушатся нефтяные и газовые промыслы Самотлора и Уренгоя, заплывут торфяным месивом карьеры, в которых добывается уголь Якутии, провалятся в тартарары многие шоссейные и железные дороги, взлетные полосы аэродромов… Потери будут неисчислимы!

Возводить плотину инженер Борисов предлагал, используя острова Диомида: с американской стороны — между мысом Принца Уэльского на Аляске и островом Крузенштерна, а с нашей стороны — между мысом Дежнева и островом Ратманова, куда мы летим над неспокойными водами Берингова пролива.

…Лететь совсем не долго, минут двадцать, и вот уже под нами неприветливые скалы, огромные камни, в диком беспорядке наваленные друг на друга. Крохотный поселок. Полярная станция.

Мы на острове Ратманова; так его назвал, проходя Берингов пролив, командир «Рюрика» О. Е. Коцебу. «Этот заслуженный офицер во время путешествия капитана Крузенштерна был моим вахтенным лейтенантом», — писал он о Ратманове.

Островок мал, восемь километров в длину и того меньше в ширину, на нем весь год свирепствуют ветры, шумит океан, туманы так часты, что жители забывают, как выглядит солнце. Здесь нет дорог, но стоит «дорожный указатель»: «Москва (по прямой) — 6480 км. Елик (США) — 4 км 160 м». Елик — поселок на соседнем острове Крузенштерна.

Маленький советский островок живет своей, совсем не замкнутой жизнью. Есть самодеятельность, научные сотрудники «полярки» выступают с лекциями. Недавно комсомольцы острова обратились к молодежи и всем жителям Чукотского района с призывом провести Комсомольске молодежную эстафету, и это обращение одобрило и поддержало бюро райкома ВЛКСМ.

…Оба острова — Ратманова и Крузенштерна — раньше назывались Диомедовыми. По древнегреческому мифу спутники царя Диомида были обращены в хищных птиц. Это дало повод естествоиспытателю Линнею назвать альбатросов диомедами (Diomedia). Отсюда и название островов, лежащих на северной границе распространения альбатросов.

В 1928 году эти острова посетила американская научная экспедиция. Здесь ученые нашли аборигенов, обликом похожих на русских, но одетых в эскимосскую одежду и говорящих по-эскимосски. На острове Крузенштерна жило всего сто двадцать пять человек, на острове Ратманова — несколько больше. Жители рассказали, что в очень далекие времена на них напали пришельцы с Азиатского материка. Диомеды храбро защищались оружием, сделанным из костей животных. На острове Ратманова еще в тридцатых годах стояли сделанные аборигенами группы каменных фигур в рост человека. Местные жители надеялись, что пришельцы, завидя их с моря, испугаются, приняв за воинов, и повернут вспять…

Жили диомеды в пещерах или в землянках, поклонялись луне, считая ее высшим божеством, и в виде жертвоприношения швыряли в ночное светило тухлыми яйцами морских птиц. Питались преимущественно тюленьим мясом, а теплой тюленьей кровью вскармливали новорожденных вместо материнского молока… Такие сведения собрала американская экспедиция об этой крохотной этнической группе.

…Летчики торопятся, как бы не закрылось «окно» в небе, но синоптики с полярной станции сегодня добры к столь редким гостям и обещают летную погоду на утро. Мы остаемся на ночь.

Солнце уже заходит, правда, поздно и всего на несколько часов, но я встаю до рассвета, иду на берег и долго в ожидании смотрю, оборотясь лицом к востоку, стараясь не пропустить первый луч. Мне хочется первому в стране встретить солнце, а это можно сделать только здесь…

Итак, мой путь, магистральное направление которого все время было с запада на восток, теперь круто сворачивает к югу. Отныне мне предстоит двигаться только в эту сторону. Три с половиной тысячи километров, к тем благословенным широтам, на которых лежат Одесса и Астрахань. Это будет на Южном Сахалине.

Я опять обращаюсь к карте, которая висит в исполкоме села Лаврентия. Да, немало удалось отмахать за неполных три летних месяца. Впереди осень. Впрочем, здесь она уже наступила: порыжела тундра, задули холодные ветры, а вчера ночью летали белые мухи. Но в том краю, куда я направляюсь, на Камчатке и Сахалине, сентябрь — по уверению некоторых моих знакомых — лучший месяц года. Что ж, посмотрим.

В поселок Лаврентия я прилетел вчера на попутном самолете геологов и тут заночевал вместе с пилотами, которые обещали «забросить» меня дальше. Погода немного наладилась, нет тумана, и пилоты настроены благодушно, не ворчат и не нервничают в ожидании, пока подвезут груз из тундры — образцы Провиденской геологопоисковой экспедиции, которая ищет олово.

Может быть, потому, что нет солнца, залив производит унылое впечатление. Когда-то он назывался заливом Святого Лаврентия, но слово «святой» отпало, и остался никому не известный Лаврентий — ни мореплаватель, ни плотник, просто Лаврентий, и все тут.

На фоне рыжих невысоких сопок поселок кажется меньше, чем он есть на самом деле, и сливается с берегом, усеянным черной, как уголь, галькой. На противоположном берегу виден еще один поселок, эскимосский, несколько домиков на желтой косе. Над заливом плывут клочкастые черные облака, готовые вот-вот разрядиться не то дождем, не то снегом.