Дэвид Бэттл решительным шагом прошел мимо секретарши Дана Олбрайта прямо к нему в кабинет. Он сказал резко:

— Я хотел бы кое-что узнать, Дана.

— Садитесь, Дэвид. В чем дело?

— Ваш отдел по связи с прессой — это что, гестапо?

Дана Олбрайт откинулся на спинку кресла и снова спросил:

— В чем дело, Дэвид?

— Во-первых, кто подставил ножку Бэду Фолку?

— Я отвечу вам, но прежде хочу сказать следующее: кто подставил ножку Бэду Фолку, не имеет значения. Важно то, что Бэд Фолк не мог стать президентом корпорации с таким пятном в прошлом. Он слишком уязвим. Важно то, что он был выведен из состязания. Важно то, что вы, Дэвид, станете президентом «Нейшнл моторс», на что никак не могли бы рассчитывать, если бы Фолка не вынудили уйти со сцены. Теперь отвечу на ваш вопрос: ножку Бэду Фолку подставил я. Когда я услышал о полковнике Уикершеме, я взял его на себя. Иначе он устроил бы скандал до небес. Так что Бэд Фолк все равно не мог бы стать президентом. А благодаря мне Бэд, хоть я и убрал его с дороги, сумел сохранить и место, и репутацию. Какой ваш второй вопрос?

— Мистер Данкуорт усомнился в моей нравственности. И в нравственности Тони Кэмпбелла.

— Надеюсь, он посоветовал вам быть только осмотрительнее. Я подал ему такую идею. Мне известно о вашей связи с мисс Брэнд, известно о связи Тони с несколькими десятками разных женщин, в том числе с мисс Лесли Темплтон и мисс Джини Темплтон, с которыми он и вы недавно совершили совместную поездку в Палм-Спрингс.

— Совместной поездки мы не совершали.

— Да, я знаю, что это было совпадение. Вы и мисс Брэнд оказались в поле зрения наблюдателей случайно — бесплатное приложение к Тони.

— Вы меня потрясаете. Как вы можете говорить об этом спокойно?

— Я всегда спокоен. Дайте я расскажу вам о Тони. Он родился в рубашке. Трудно поверить, чтобы из стольких любовниц ни одна не попыталась свести с ним счеты и уничтожить его. Нет, они все питают к нему самые нежные чувства. По крайней мере, так было до сих пор. Но Лесли Темплтон жаждет его крови. У меня есть ее заявление, вернее, запись ее показаний, данных под присягой. Она утверждает, что Тони жил с ее семнадцатилетней сестрой. Возможно, показания Лесли не будут приняты во внимание судом, однако факт появления такого документа уже сам по себе чертовски неприятен. Сожительство с семнадцатилетней девушкой закон рассматривает как растление. Это забавно! Сколько лет стараешься поймать человека на нарушении закона Манна[18], а получаешь куда более сильный козырь. Растление!

Дэвид смотрел на Олбрайта. Он думал, что должен был бы испытывать гнев и негодование, но ничего этого не было. Он только недоумевал.

— Я знаю, что вас много лет называли экзекутором, — сказал он. — Я считал это просто шуткой. Вы удивительны, Дана, просто удивительны! И что же, у вас на каждого руководящего работника корпорации есть какой-нибудь материал?

— Нет. Потому что большинство, начав подниматься по лестнице, избегает малейшей пылинки на своей репутации. Материал у нас есть только на тех, кто постоянно сбивается с пути. Только на тех, кто тайно вкладывает деньги в какое-нибудь постороннее предприятие. Или на таких, как Тони Кэмпбелл и Бэд Фолк. Когда вы будете президентом, вам придется поддерживать тесные контакты с некоторыми нашими конкурентами. На кое-кого из наших друзей, работающих у Крайслера, Форда и в «Дженерал моторс», мы располагаем солидными досье. В этом отношении я могу быть вам полезен.

— А что у вас есть на меня? — спросил Дэвид.

— Мисс Келли Брэнд. По наведенным справкам, вы много раз встречались с ней в Палм-Спрингс и обычно ночевали в доме Джима Паркера.

— Как вы все это узнаёте?

— Профессиональные сыщики творят настоящие чудеса. Кстати, Дэвид, я посылал их в Суит-Уотер. Мне это показалось нелишним.

Дэвид стиснул зубы.

— И, очевидно, установили, что среди предков Джима Паркера по матери были индейцы? — сказал он.

Дана улыбнулся.

— Вы это хотите спросить? Или вас интересует, узнал ли я, что вы Данковский?

— По-вашему, это важное открытие? — спросил Дэвид.

— Не знаю. Но знаю одно: совету директоров я этого не сообщу. Иначе Карл Пирсон и Эйвери Уинстон заупрямятся еще больше.

— А у вас останется оружие против меня. Ну и что же еще у вас есть?

— Дэвид, мы с вами союзники. И в эту самую минуту Данкуорт пролагает дорогу мне и вам.

— Я хотел бы узнать о вас побольше. Значит, вы пошли бы даже на то, чтобы пустить в ход против Тони эту девочку?

— Возможно, если ничего другого не осталось бы. А вы?

Дэвид помолчал, потом сказал:

— Знаете, я сам себе удивляюсь. Я понимаю, что Тони не заслуживает этого поста и может принести корпорации большой вред, а потому соблазн очень велик. Пожалуй, я был бы способен воспользоваться этим. Не знаю.

— Чтобы доказать, что я с вами честен, Дэвид, и уравнять наше положение, я открою вам один секрет: у меня тоже была связь. Она длилась пятнадцать лет.

— Кто же эта женщина?

— Вы требуете слишком многого. К такой откровенности я не готов. Пока еще не готов. Но мы с вами союзники.

— Думаю, вас приятно удивит, если я скажу, что все еще питаю к вам искреннее уважение. И я не отвернусь от вас, Дана, нет. Но отдел по связи с прессой больше вам не подотчетен. Он будет подчинен непосредственно президенту.

— То есть мне, Дэвид. Вы помните?

— Нет. Я предложил Данкуорту другой вариант.

Олбрайт прищурился.

— И какое место вы отводите в этом варианте мне?

Дэвид слегка улыбнулся.

— Самое почетное, Дана.

— Вы думаете вышвырнуть меня?

— Ни в коем случае. Ведь меня же, можно шантажировать.

— Учтите, что я еще не все вам рассказал, — невозмутимо заметил Олбрайт.

— О чем?

— О том, что мои люди узнали в Суит-Уотере.

Дэвид похолодел.

— Я слушаю, — сказал он.

— Говорят, что ваш прадед еврей.

— И все?

— По-моему, этого не так уж мало. Польский еврей, католик Данковский хочет стать президентом кальвинистской, фундаментальной корпорации!

— Дана, как, по-вашему, чем можно шантажировать человека наверняка?

— Я еще не кончил, Дэвид. Мы знаем о том, как умер ваш отец.

В кабинете наступила долгая, долгая тишина. Наконец, Дэвид сказал:

— Я надеялся, что этого вы не узнаете.

— Если не ошибаюсь, я нащупал-таки ваше слабое место.

— Как вы узнали? Кому еще об этом известно?

— Кому еще известно — сказать не могу. Мои люди разыскали мужа.

— Какого мужа?

— Мужа той проститутки-негритянки.

— А!

— Недурная история! Но я, конечно, не воспользуюсь ею. Мы ведь с вами союзники.

— Да, конечно, — глухо сказал Дэвид.

— Что касается вашего намерения стать президентом теперь же, то я, очевидно, буду возражать. Я не хочу сказать, что окончательно против, но мне хотелось бы услышать подробности вашего плана.

— Скажите, как умер мой отец.

— Разве вы не знаете?

— Знаю. Но приблизительно. А я должен знать точно.

— Вы были на его похоронах?

— Да. Это было во время летних каникул. Я приехал домой на другой день после того, как он погиб.

— Погиб? Это неподходящее слово.

Дэвид сказал, помолчав:

— Мне трудно было выговорить — после того, как его убили.

Дана Олбрайт удивленно вскинул брови.

— Убили? Так, может быть, мы узнали не все?

— Скажите же, что вы узнали.

— Хорошо. Если я ошибусь, поправляйте. Во-первых, вам было известно о заведении Билли Грина?

— Да. Я знаю и о цветной проститутке. Я знаю, что отец завел с ней постоянную связь.

— Если то, что мне говорили, верно, в этом нет ничего удивительного. Она была очень красива. А об ее муже вы тоже знали?

— Нет.

— Она вышла замуж. Но связь ее с вашим отцом не прекратилась. Муж об этом знал и брал с вашего отца деньги. По-видимому, большие.

— У моего отца не было больших денег.