— Поверь, с Куганом и Смитом у тебя все кончено. Даже если ты уговоришь их оставить тебя, все равно хода тебе не будет. Судьба связала тебя с нами.

— Можно воспользоваться твоим телефоном?

— Конечно, Дэвид, — ответил Билл.

Дэвид набрал номер домашнего телефона Кинга Смита.

— Кинг? Это Дэвид. Один вопрос: я еще служу у вас?

— Вы уволены, — сказал Кинг Смит.

Сдерживая себя, Дэвид спросил:

— За что же?

Кинг Смит повесил трубку.

— Я действительно уволен, — сообщил Дэвид, вернувшись в гостиную.

Робинсон перевел дух. Но тут вмешалась Келли Брэнд:

— Мне кажется, Дэвид, нам надо поехать к Кингу и поговорить с ним.

— Какой смысл? Он бросил трубку.

— Не обижайся, Дэвид. Его можно понять.

— Я же тебе говорил, — сказал Робинсон. — Придется тебе остаться с нами.

— Вы чего-то не договариваете. Для работы с этими заказами вполне хватит двоих. Может быть, вы объясните?

— Я скажу ему, Билл, — заявил Трент. — Ты прав, Дэвид. Мы сделали одну вещь, на которую, пожалуй, не имели права. Передавая нам заказы, Стаб сказал, что хочет, чтобы ты продолжал ими заниматься. И мы обещали уговорить тебя. Таким образом мы у тебя в руках. — Трент дружески улыбнулся. — Потому-то мы и предлагаем тебе стать нашим компаньоном.

— Стаб думает, что я соглашусь?

— Да.

— А если я откажусь?

— Нам придется смириться с этим. Контракт у нас уже в кармане. Это контракт между фирмами — без упоминания фамилий. Фамилии стоят только в особом частном соглашении. Так что в нашем распоряжении во всяком случае есть год.

— А сколько это может принести?

— В первый год мы будем получать половину комиссионных Кинга и, конечно, возьмем на себя выполнение уже размещенных заказов. Если нам удастся сократить издержки, то в первый год выйдет что-нибудь около двадцати тысяч на каждого. А через год мы начнем получать комиссионные полностью — две трети того, что имел Кинг. Убежден, что за вычетом всех расходов нам останется верных тридцать тысяч на брата.

— Недурно. — сказал Дэвид.

— Это только на заказах Уэйкмена. В дальнейшем мы будем работать и для других фирм. Как видишь, Дэви, дело налаживается. Твое участие очень помогло бы привлечь солидную клиентуру.

— Я подумаю, — сказал Дэвид.

— Что тут раздумывать? — воскликнул Билл. — У нас подобралась прекрасная команда. Мы горы свернем!

— Я хотела бы кое в чем разобраться, Билл, — заявила Келли Брэнд.

— А именно, Келли?

— Билл, вы способствовали тому, что Кинг потерял эти заказы?

У Билла Робинсона пересохло во рту.

— Я не имею к этому никакого отношения, — сказал он. — Все решил Кук.

— Совсем никакого отношения?

— Я только ответил на несколько вопросов. Ответил честно. Вот и все.

— На какие вопросы, Билл?

— Касавшиеся заказов Уэйкмена. Келли, я тут ни при чем. Кинг настроил против себя Стаба Кука. Кинг и Куган сами потеряли этого клиента. А уж раз они его потеряли, мы были бы последними дураками, если бы упустили такой случай. Если мы с Дэви откажемся, Трент найдет других.

— А вы заранее знали, что это случится? — продолжала Келли.

— Догадывался. Но точно не знал.

— А вы сказали Кингу о своих догадках?

Билл ничего не ответил.

— Вы сказали Кингу, что, по вашему мнению, он может потерять клиента? — повторила свой вопрос Келли.

— Это что — допрос, Келли? — осведомился Билл.

— Мне кажется, Дэвиду надо кое-что обдумать. Вы говорите, что Кинг потерял клиента сам, а вы тут ни при чем — я хотела бы, чтобы все было совершенно ясно. И вы говорите, что не знали о намерении Трента Джонса взять вас в компаньоны?

— Кинг держал меня в черном теле, — вскипел Билл. — Это всем известно.

— Верно, — подтвердил Трент. — Билл с Дэви работали, а Куган и Смит только пенки снимали.

Билл спохватился.

— Я не имею никакого отношения к тому, что они потеряли клиента. Могу повторить это еще раз. Все сделали они сами и Стаб Кук.

— А вы вели себя лояльно по отношению к Кингу? — спросила Келли.

Билл не ответил.

— Я вот что имею в виду, — продолжала Келли, — вам с Дэвидом платили за то, что вы делали. Поэтому сказать, что вас держали в черном теле, нельзя, не так ли? Кинг Смит платил вам хорошее жалованье. Вы оба брали его деньги и должны были выполнять свою работу. Разве Кинг платил мало? Ведь нет же! И разве он мало сделал для вас?

— Я ничего не имею против Кинга, — сказал Билл. — Он отличный малый, и я всегда останусь о нем самого лучшего мнения. И не думаю, чтобы он был на меня в претензии. Для этого у него нет никаких оснований.

— Потому что вы были лояльны по отношению к нему, так?

— Вот именно! И работал добросовестно и защищал его, когда его ругали.

— Келли, — вмешался Дэвид. — По-моему, пора прекратить этот разговор.

— Я еще не кончила, — сказала Келли. — Но сейчас кончу. Билл, вы продолжаете утверждать, что всю эту махинацию устроили не вы. Возможно, вам удастся убедить в этом очень многих. Но меня вы не убедите. — Келли встала, она вдруг заговорила с сильным техасским акцентом: —Мне кажется, сэр, вы вообще лишены лояльности. Ладно, допустим даже, что сами вы против Кинга не интриговали, но ответьте мне на один вопрос: могли вы предотвратить то, что случилось?

Билл растерянно молчал.

— Раз уж вы такой лояльный, неужели вы не могли отстоять интересы человека, который столько сделал для вас? Если бы в разговоре со Стабом Куком вы ndнастоящему боролись за Кугана и Смита, разве они потеряли бы клиента? Могли вы этому помешать?

Наступила тишина. Билл Робинсон побледнел. Как бы он ни оправдывался, как бы ни старался доказать, что решение фирмы Уэйкмена от него не зависело — ответить на этот вопрос ему было нечего, и правды было не скрыть. Ни для Келли, ни для самого себя он не мог придумать благовидной причины, объяснявшей, почему он и пальцем не пошевелил, чтобы помочь человеку, который помог ему.

Признав это, он должен был раз и навсегда признать страшную правду, на которую упорно пытался закрыть глаза, прячась за рассуждениями, продиктованными мыслью о самосохранении. Он лжец. Он лгал всем окружающим, а потом, чтобы сохранить самоуважение, лгал себе. Но теперь ни оправдать, ни обмануть себя он уже не сможет. Да, это была продуманная интрига, с самого начала и до конца. Он заключил союз с темной личностью, чтобы ограбить человека, который помог ему в трудный час, и хотя до конца жизни он может лгать друзьям и посторонним людям, себе лгать он уже не в состоянии: он всегда будет знать, что он такое. И, глядя в суровые, исполненные презрения глаза Келли Брэнд, он думал:

«Не жалей Кинга Смита. Он потерял всего лишь клиента. Пожалей меня. Я потерял уважение к себе. Как бы я ни старался это забыть, я буду снова и снова, миллионы раз вспоминать это и не спать по ночам. Совершив эту гнусность, я потерял честь».

— Сэр, вы омерзительны, — сказала Келли Брэнд.

Она встала и пошла к двери.

Дэвид Бэттл тоже встал.

— Я должен извиниться за нее. Не понимаю, почему она так вспылила.

Трент Джонс сохранял полную невозмутимость.

— Пустяки, Дэви. Ты сумеешь ее уговорить. Разумеется, наше предложение остается в силе.

— Завтра не позже двенадцати я дам окончательный ответ, — сказал Дэвид.

— Ты вела себя недопустимо, — сказал Дэвид.

Келли молчала. Она нервно курила. Дэвид задним ходом вывел машину на улицу.

— Мне пришлось извиниться. Ты была груба.

— Дэвид, неужели ты не видишь, что это за люди?

— Келли, ты ведь ничего не знаешь о том, что произошло. Билл же прямо тебе сказал, что он не имел к этому никакого отношения.

— Неужели ты этому веришь, Дэвид? Не может быть!

— У меня нет никаких оснований не верить.

— Значит, ты решил работать с ними?

— Разве ты забыла, что меня уволили?

— Кинг просто был раздражен. Его нельзя винить. Он, наверно, думает, что ты участвовал в этом сговоре. Поедем к нему сейчас. Хорошо?