Этот вопрос застал Дэвида врасплох. Он ответил не сразу.

— У меня такое чувство, что я был стрекозой, а не муравьем.

— Это обычная беда футболистов. А ведь вам ничего не стоит использовать свою славу как мостик для перехода в деловой мир. Профессиональный футболист будущего станет наполовину дельцом. Сколько лет ты намерен еще играть?

— Стоит ли отвечать на этот вопрос?

— Стоит.

— Скорее всего, те два года, которые будут предусмотрены контрактом.

— Жаль. При желании ты мог бы играть еще пять-шесть лет.

— Как профессионал? Не думаю. Полузащитники так долго не держатся.

— У тебя бывали травмы, Дэви? Серьезные?

— Нет. В колледже на втором году я пропустил два матча — растянул связки, когда падал. И вообще я получал травмы, только когда играл в защите. В нападении — ни разу.

— У нас тебе не придется играть и так и эдак. Наша лига внедряет специализацию.

— Это хорошо. Мне нравится играть в обороне, но это очень изматывает. Нельзя все время быть на поле. От игрока будет больше пользы, если он отдохнет на скамье.

— Стало быть, ты можешь играть еще несколько лет.

— Нет, я уже решил. Я хочу бросить еще на вершине успеха. И заняться чем-нибудь другим, пока осталось время.

— Еще кофе, Келли? — предложила Мардж.

— Да, пожалуйста, сударыня.

— А вам, Дэвид?

— Нет, спасибо, мэм, — ответил Дэвид, прикрывая чашку ладонью.

— Сигару, Дэви? — спросил Уэйкмен. — Я забыл предложить тебе сразу.

— Нет, благодарю, сэр.

— Прекрасно! Хранишь свой образ.

Дэвид нахмурился.

— Нет, сэр.

Уэйкмен ничего не заметил и сказал:

— Я все-таки соблазню тебя, Дэви. Я тебя подкуплю.

— Чем же, мистер Уэйкмен?

— К этому я и веду. Начинай строить свое будущее сейчас, не дожидаясь, когда бросишь играть. В каких отошениях ты был с Куганом?

— В приличных. А что?

— Я хочу ввести тебя в ситуацию. Я знаю, что Кутан имел на тебя зуб. Но важно, как, собственно, обстояли дела между вами.

— Он не любил ни с кем делить славу. Но это не мешало ему играть. Пожалуй, ни у кого не было такой воли к победе, как у него. Коннор тоже хорош, но я жалею, что Куган ушел.

— Ты слышал, что он ушел из-за того, что мы не согласились взять его главным тренером?

— Да, мне говорили.

— Я считал его прекрасным вожаком на футбольном поле. Но он слишком нетерпелив, чтобы руководить игрой с тренерской скамьи. В нем до сих пор живет мальчишеский задор, а это качество полезно на поле, но не на тренерской скамье.

Дэвид улыбнулся.

— Трудно представить себе Кугана мальчишкой. Он словно всегда был ветераном-профессионалом.

Мардж Уэйкмен сказала:

— Мне нравится Куган. После Дэвида Бэттла он мой самый любимый игрок.

— И мой тоже, — сказала Келли. — После Дэвида Бэттла.

Уэйкмен сказал:

— Он не собирался уходить, но потом понял, что ему не остается ничего другого. Не думаю, чтобы он смог приспособиться к игре по системе «Т», а если бы мы сделали его полузащитником и назначили бы центральным другого, дело кончилось бы кровопролитием.

— Да, вы правы, — ответил Дэвид.

— А делец из Кугана выйдет прекрасный. Я в этом уверен. Ему нелегко будет изменить свой стиль, и все же я в этом уверен.

— Вы знаете, чем он думает заняться?

— Знаю. Он будет служить у меня. Тренером я не хотел его брать, а вот на заводе он мне очень пригодится.

— Не думал, что он останется в Детройте, — сказал Дэвид. — Я полагал, что он вернется в Санта-Барбару. Или станет без конца путешествовать по свету.

— У него нет на это денег.

— У его жены есть.

Уэйкмен покачал головой.

— У него нет жены. Разошлись.

— Я не знал этого. Как странно: ждала его, ждала и вдруг развелась.

— Не она с ним развелась, а он с ней. За нарушение супружеской верности. Не более и не менее!

Дэвид засмеялся.

— Он развелся с ней из-за ее неверности?

— Никто не знает, как он это устроил. И непонятно зачем. Ну да в таких делах смысла не жди. У него в Бирмингеме есть любовница. Наверно, она его и накрутила.

— Тоже разведенная?

— Не думаю. Ты, очевидно, говоришь о другой. А эта совсем молоденькая. Ей лет девятнадцать.

— Здесь замешаны деньги?

— Нет. Хотя, казалось бы, так оно и должно быть. Куган серьезно заинтересован в заработке. Ты знаешь Кинга Смита?

— Видел… Приятель Кугана. Коммивояжер.

— Представитель предпринимателей.

— А что это такое? — поинтересовалась Келли.

— Агент по продаже изделий нескольких компаний. Он предлагает свои услуги компаниям, у которых нет собственной службы сбыта.

— Это выгодно? — бесхитростно спросила Келли.

— Смотря для кого. Ведущие агенты иногда зарабатывают не меньше тех, кто производит товар. Это дело может оказаться очень выгодным, если подобрать солидную клиентуру.

— По-моему, тебе это подходит, Дэвид, — сказала Келли.

— Картер, зачем ты дразнишь Дэвида? — сказала Мардж Уэйкмен.

— Нарочно. Я же сказал Дэви, что хочу его подкупить. Дэви, а ты знаешь, что Куган — партнер Кинга Смита?

— Нет. Я слышал, что перед войной он помогал Смиту с рекламой. Например, ходил в ресторан со Смитом и его клиентами и разговаривал с ними о футболе, и прочее в том же роде.

— Ну, теперь они официальные партнеры. Благодаря мне. Я предоставил Кугану и Смиту право рекламировать «Металлические изделия Уэйкмена». При условии, что они станут партнерами. Хочешь знать, насколько выгодна эта сделка?

— Да, сэр.

— Возможно, тебе неизвестно, что мы главным образом выпускаем части различных бьгговых машин. Свою продукцию мы сбываем заводам стиральных машин, холодильников и так далее. Это приносит нам около семи миллионов в год. Меня не очень интересовало автомобильное дело, но все же я за него взялся, и не зря. Сбыт автомобильных частей я и поручил Кугану. В прошлом году мы их выпустили на миллион долларов. Пять процентов комиссионных составили пятьдесят тысяч.

— Неплохо, — сказал Дэвид.

— Я хотел помочь Кугану, но рассчитал, что и мне это будет выгодно. И дело пошло. В этом году они сбудут продукции почти на два миллиона. Со второго миллиона и выше я плачу им по три процента. Они получат восемьдесят тысяч, и я тоже в накладе не останусь. И это только начало. Вот увидишь, через несколько лет оборот достигнет восьми-десяти миллионов в год. Они молодцы. Кинг Смит толковый человек. И им потребуются помощники, Дэви. Догадываешься, о чем речь?

Дэвид молчал, выжидая.

— Я хочу, чтобы они взяли тебя в дело. А как, по-вашему, по-техасски, Келли? Мне техасцы нравятся. Ты думаешь, тебе удастся поладить с Куганом?

Дэвид сказал угрюмо:

— Когда так много ставится на карту, Малой Медведице придется ладить с Большой Медведицей.

Уэйкмен улыбнулся.

— Я не говорю, что тебя сразу возьмут партнером. Просто встанешь на первую ступеньку. А быть тебе партнером или нет, решится позднее — между тобой, Куганом и Смитом. Но начать ты можешь уже сейчас. Даже во время футбольного сезона можешь обедать с полезными людьми, как ты сейчас сам сказал. А после сезона будешь работать полное время. Тебе это подходит?

— Да, сэр. Сколько, по-вашему, они будут платить?

— Тысяч десять, — с улыбкой ответил Уэйкмен.

— Прилично.

— Дэви, мне нужно, чтобы ты играл в футбол. Этот клуб стоит мне немалых денег. И в ближайшие несколько лет мне будет важен каждый зритель. Ты мой главный козырь. Можешь дать мне слово, что поиграешь еще хотя бы четыре года?

Дэвид ответил быстро и решительно.

— Нет, сэр, не могу. Я решил бросить, пока я еще на вершине успеха. Обещаю играть два года, не больше.

Наступило длительное молчание.

— Ну, а как с контрактом? — спросил наконец Уэйкмен.

— По-моему, я не прошу слишком много.

Уэйкмен нахмурился. Потом сердито сказал:

— Когда я рискую потерять больше ста тысяч, стоит ли жалеть семь паошивых тысчонок на Дэвида Бэттла?