— Когда не хватает аргументов, обычно обращаются к лягушкам, — с улыбкой подсказал бывший Главный конструктор, ныне звездный инспектор, Вольдемар Павлович Архис. Был он человеком острым и насмешливым и обладал, по словам Кости Званцева, не только тонкими губами и светлой лысиной, но и тонким светлым умом.

— Хотя бы, — провел огромной ручищей по нежным вьющимся волосам Кузнецов и убежденно продолжил: — Да! Из лягушачьих икринок появляются рыбоподобные головастики с хвостом, плавниками, жабрами. В отличие от человеческого зародыша они ведут вполне самостоятельное и приспособленное существование. Даже «мыслят» во время охоты — рассчитывают, координируют свои действия, по крайней мере, в тех пределах, которые присущи животным. И уже только потом у них отпадают хвосты, отрастают четыре конечности, жабры исчезают и заменяются легкими, и эти новые существа уже отдаленно начинают напоминать человека, плывущего стилем «ля брас». Но вспомним аксолотля, который водится в Мексиканском заливе. Как известно, он достигает своего высшего развития, умело охотится, проявляя тем зачатки «разума» (если мы не станем предвзято подменять его инстинктом). И, что очень важно, аксолотль способен передавать свои навыки (если хотите, «инстинкты») потомству, порождая таких же аксолотлей, но… он может превращаться и в саламандру.

— Амблистому, — подсказал со своего места внимательно слушавший астробиолога Петр Иванович Туча.

— Да, во взрослую саламандру, совсем на аксолотля непохожую.

— Еще немного — и будет помянут пресловутый Шейхцер и даже Карел Чапек, — ехидным тенорком заметил Архис.

Молодой, но грузный биолог тряхнул кудрями, словно принимая вызов:

— Что ж, можно вспомнить, что в конце семнадцатого века известный ученый Шейхцер обнаружил в пресноводных известняках Баденского озера окаменелый скелет доисторического четырехлетнего ребенка. И только в следующем веке знаменитый Кювье доказал, что этот «хоми делювии тестис» не человек, а гигантская саламандра.

— Великолепно! — воскликнул звездный инспектор. — «Война с саламандрами» Чапека в космическом варианте.

— Почему война? — серьезно спросил Каспарян, тоже оказавшийся здесь. — Высший разум гуманен. Перед войной никто не посылает противнику научной информации.

— Я в восторге! — продолжал Архис. — Итак, вся культура внеземной цивилизации приписывается мудрым личинкам. А тамошние бабочки летают в поисках: оплодотворения.

— Почему бабочки? Необязательно насекомые.

— Да, да! Простите. Тогда «летающие саламандры», — с прежней иронией продолжал Архис. — Во всяком случае, населенную планету, открытую радиоастрономом Ратовым, к которой мы намереваемся направить звездолет, стоит назвать «РЛ» по первым буквам слов «разумные личинки» — «Релой». Однако, оставляя в стороне остроумие, перед серьезным актом, ради которого мы здесь собрались, считаю долгом предупредить, что полет к Реле будет не экскурсией любознательных. Скорее всего звездолетчики встретятся там с уродливой формой общества, не изжившего угнетения, имеющего привилегированных бездельников. Рела может оказаться общественным антиподом Земли.

Присутствующие переглянулись.

— Пусть Рела, — согласился сидевший во главе, стола Виев. — Это ничем не хуже Скорпиона, в созвездии которого она находится. Что же касается гуманности, уродливости или угнетения, которое наши звездолетчики там встретят, то об этом будут судить те, кто заслушает их доклад после возвращения.

Тут Каспарян, сегодня не лохматый, а тщательно прилизанный, попросил Ратова напомнить всем о Реле — ее координаты и прочие данные о полете.

Арсений поднялся для ответа, а Костя шепнул ему:

— Он что? Думаешь, он не знает?

— Рела так Рела, — не слушая Костю, заговорил Ратов. — Планета находится близ сорок седьмой звезды в созвездии Скорпиона. Расстояние — около двадцати трех световых лет. Если ускорение земное, разгон — год, торможение тоже. Полет с субсветовой скоростью — четыре месяца. Пребывание на планете не дольше. Рейс займет пять лет по часам звездолета. Новых сигналов глобальной радиоантенной не принято. У меня все, — с присущей ему лаконичностью закончил он и сел.

— Радиоастроном сразу проявил себя и звездонавигатором, — сказал Виев. — Мы проверили его подсчеты. Очевидно, реален непосредственный контакт с инопланетянами, какими бы они ни оказались. Попросим лингвиста и кибернетика Каспаряна сказать о возможной форме такого контакта.

Поднялся Каспарян:

— Как меня доставят к ним, не берусь судить. Но из слов Ратова можно представить эту процедуру. А если доставят, то побеседовать с ними удастся. На основе найденного кода расшифровки можно построить портативную кибернетическую машину-переводчика для общения с разумянами.

— Вы отдаете себе отчет в том, что такое двадцать три световых года? — строго спросил Архис.

— Теория относительности? Так скажете? — очень вежливо обратился Каспарян к Архису. — Прекрасно понимаю. Двадцать три года расстояния — это и есть двадцать три года земного времени на протяжении полета корабля. Туда — обратно, немножко там. Вот и пятьдесят земных лет. Правильно?

— Вполне, — согласился Архис. — Однако и через пятьдесят лет неведомым разумянам отнюдь не надо давать обратного земного адреса.

— Его не так трудно определить, — заметил Туча. — Не так много уж звезд типа Солнца с планетами на расстоянии двадцати-тридцати световых лет от Релы. Судя по всему, они там не дураки, сообразят.

— Лучше бы туда не лететь! — пробурчал Архис.

Виев встал и предложил перейти в актовый зал звездного городка.

Был вечер, садилось солнце, и его красноватые лучи мягко освещали полупустой зал с белыми колоннами, и он казался розовым.

Виев остановился под портретом основоположника современного общества и громко произнес:

— Слово космонавту Туче, другу ушедшего от нас Романа Ратова.

Медленной, тяжеловатой походкой поднялся на трибуну Петр Иванович Туча. Коренастый, с квадратными плечами, с крупными чертами лица, словно вырубленный из камня, он просто и твердо сказал, как в давние времена произносили клятву или воинскую присягу:

— На пороге эры звездных полетов буду счастлив отдать все свои знания, опыт, а если понадобится, то и жизнь, чтобы вместо Романа Ратова возглавить звездную экспедицию, если мне это будет поручено. Отдаю себе отчет, что, даже преодолев все опасности звездного рейса, в случае его полного успеха, я могу вернуться на Землю не через пять лет, которые протекут на корабле, а через пятьдесят земных, но этим докажу правильность парадокса времени теории относительности. Оставляя на Земле своих современников, друзей, родных и знакомых, клянусь с честью представить их среди наших потомков, передав им наше преклонение перед предками, завещавшими нам основы коммунистического общества и великие достижения науки и техники. Сделаю все возможное, чтобы перенять у инопланетян все полезное для земной науки, сохранив, если это понадобится, в тайне местоположение Земли в случае обнаружения на планете Рела агрессивного и несправедливого общества.

Следующим на трибуну поднялся Каспарян и, поразив всех феноменальной памятью, почти точно повторил то, что говорил Туча.

Костя, сидевший рядом с Арсением Ратовым, чувствовал, как тот напрягся, словно хотел взять штангу рекордного веса.

Виев пригласил на трибуну биолога Кузнецова. Тот тоже торжественно провозгласил готовность лететь на пятьдесят лет к чужой звезде во имя интересов родной Земли.

Виев не вызывал Арсения Ратова, он только посмотрел в его сторону. Костя было вскочил, но Арсений тяжелой рукой усадил его на место и поднялся сам:

— Готов на все, — кратко сказал он, взойдя на трибуну. Потом не спеша сошел с нее.

Теперь туда один за другим поднялись гости Москвы: нейтринный доктор-инженер Франсуа Лейе из Парижа и профессор Карл Шварц из Берлина, геолог, исследовавший сначала с помощью автоматов, а потом и побывав на Луне, ее кратеры.

Так же торжественно дали свое согласие и возможные дублеры намеченных членов звездного экипажа, а среди них и Костя.