– Полагаю… я не умру… и в этот раз… тоже!

Граф обнажил Летбриджу плечо, скомкал одну из полос и прижал к ране, останавливая кровь:

– Да, я тоже думаю, что вы не умрете. Но рана глубокая.

Он оторвал еще одну полоску, скомкал ее, приложил к ране и туго забинтовал плечо. Выпрямившись, он взял со стула сюртук Летбриджа, скатал его валиком и подложил барону под голову.

– Я пошлю за доктором, – коротко сказал он и вышел. Остановившись на верхней площадке лестницы, он кликнул хозяина.

Толстяк Каттермоль появился быстро, словно ожидал, что его позовут. Он остановился внизу, положив руку на перила и с тревогой глядя на графа; на лбу у него собрались морщинки, а губы плотно сжались в тонкую линию.

– Пошлите одного из своих работников за доктором, – сказал Рул, – и принесите бутылку коньяка.

Хозяин кивнул и развернулся, собираясь уходить.

– Каттермоль! – окликнул его милорд. – Принесите его сами.

При этих его словах хозяин кисло улыбнулся:

– Можете быть покойны, милорд.

Рул вернулся в дубовую гостиную. Летбридж по-прежнему лежал там, где он оставил его, и глаза его были закрыты, а лицо покрывала смертельная бледность; одна рука была безжизненно вытянута вдоль тела ладонью вверх. Рул остановился, хмуро глядя на поверженного врага. Летбридж не шевелился.

Каттермоль принес бутылку и бокалы. Поставив их на стол, он оценивающим и встревоженным взглядом окинул неподвижное тело на полу.

– Он не умер, милорд?

– Нет.

Граф взял бутылку и налил немного бренди в один из бокалов.

– Благодарение господу! Мне от этого не будет ничего хорошего, милорд.

– Не думаю, что вы пострадаете, – спокойно ответил граф и опустился рядом с Летбриджем на колени. – Летбридж, выпейте вот это! – сказал он, осторожно приподнимая ему голову.

Барон открыл глаза; они были пустыми и ничего не выражали, но, когда он проглотил коньяк, в них появилась жизнь. Он поднял их на Рула, поморщился и перевел взгляд на Каттермоля, выглядывавшего из‑за плеча графа.

– Какого дьявола вам нужно? – неприятным голосом осведомился он.

У хозяина дрогнули уголки губ; он скупо улыбнулся и пробормотал себе по нос:

– Нет, он не умер. Я буду неподалеку, милорд.

Он вышел и закрыл за собой дверь.

Скомканная полоска скатерти пропиталась кровью; граф поправил повязку, затянув ее потуже, и встал. Подняв свою шпагу, он тщательно вытер ее и вложил в ножны.

Летбридж лежал, глядя на него с выражением цинической насмешки.

– К чему портить то, что вы так удачно начали? – полюбопытствовал он. – У меня сложилось впечатление, будто вы хотели убить меня.

Граф посмотрел на него сверху вниз.

– Если я позволю вам умереть, мне будет трудно избежать неприятных последствий, – ответил он.

Летбридж ухмыльнулся:

– Рассуждения в моем духе, а не в вашем.

Приподнявшись на локте, он попытался сесть.

– Лежите смирно, – нахмурившись, посоветовал ему граф.

– О нет! – выдохнул Летбридж. – Положение… и так… чересчур… унизительное. Потешьте свое человеколюбие и помогите мне сесть вон в то кресло.

Граф склонился над бароном и приподнял его; тот повалился на кресло, тяжело дыша и прижимая руку к плечу. Лицо его посерело от боли; он прошептал:

– Дайте мне бренди – мне нужно многое сказать вам.

Граф уже и сам налил коньяк в бокал и поднес его к губам Летбриджа. Тот принял его нетвердой рукой, сердито заявив:

– Черт возьми, я еще не настолько беспомощен!

Осушив его одним глотком, он откинулся на спинку кресла, приходя в себя. Граф принялся раскатывать рукава. Наконец Летбридж заговорил снова:

– Послали за доктором, не так ли? Какое великодушие! Что ж, скоро он будет здесь, я полагаю. Давайте покончим с этим. Я не причинил вашей жене вреда. – Он заметил, как устремился на него быстрый взгляд серых глаз, и хрипло рассмеялся: – О, не обольщайтесь! Я – тот самый злодей, коим вы меня полагаете. Она сумела спастись сама.

– Вы меня заинтриговали, – сказал граф и, подойдя к креслу, присел на подлокотник. – Я всегда считал ее чрезвычайно изобретательной леди.

– Изобретательной, – пробормотал Летбридж. – Да, пожалуй. Она воспользовалась кочергой.

Уголки губ графа дрогнули.

– Понимаю. Очевидно, ваши воспоминания о последующих событиях – скажем так – нельзя назвать безупречными?

Барон затрясся от смеха, но тут же скривился и вновь прижал руку к плечу.

– Полагаю, она решила, что убила меня. Передайте ей, что я обижен на нее только за то, что она оставила открытой входную дверь моего дома.

– Ах да! – сказал Рул. – Появление Кросби.

Летбридж смежил веки, но при этих словах графа открыл глаза.

– Это все, что вам известно? Полагаю, Кросби не рассказывал вам о том, что застал меня в обществе Уинвуда и Поммероя?

– Нет, – ответил Рул. – Быть может, он счел это несущественным или – кто знает? – решил, что это испортит эффект от его рассказа. Сожалею, если утомляю вас, но, боюсь, вынужден просить вас изложить мне все подробнее. Что, например, привело в ваш дом Уинвуда?

– О, все то же соображение – что я был повергнут насмерть кочергой.

Рул вздохнул:

– Вы меня огорчаете. Не смею настаивать, но что было дальше?

– Успокойтесь. Он благосклонно воспринял мое воскресение. Кстати, можете налить мне еще бренди. Да, довольно благосклонно. И даже предложил мне сыграть в пикет.

– Ага, – сказал Рул. – Кажется, я начинаю понимать. Не будет ли преувеличением предположить, что и Поммерой пребывал в том же состоянии?

– Я не заметил особой разницы. Обоим пришлось откланяться после того, как они поняли, что я не устраиваю – как они, очевидно, полагали поначалу – вечеринку с картами. – Он принял свой наполненный бокал и вновь осушил его. – Облегчение, которое я испытал при этом, может сравниться разве что с тем, что выпало на долю Кросби. А он, оказывается, тогда же прикарманил брошь. Сегодня утром мне пришлось выдержать еще один визит Поммероя. Он пришел, чтобы заполучить брошь обратно. Надеюсь, вы оцените весь юмор ситуации. До тех пор я даже не подозревал о ее существовании. Остальное, полагаю, вам известно. Не окажись Кросби таким глупцом и не расскажи вам обо всем – я бы еще потягался с вами. – Отставив бокал в сторону, он вынул из кармана бриджей брошь. – Возьмите ее. Она того не стоит. И не тешьте себя надеждой, что заставили меня раскаяться. Месть – ваша супруга назвала ее напыщенной и претенциозной. Не знаю. Но если бы мы встретились… вот так, – он кивнул на свою шпагу, – много лет назад… кто знает, как бы все обернулось. – Барон пошевелился, устраивая плечо поудобнее, и нахмурился. – Жизненный опыт… привел меня к выводу… что вы были правы, не дав Луизе выйти за меня замуж. Во мне нет достоинств, столь необходимых мужу. Она счастлива со своим деревенским сквайром? Уверен, что да; женщины в лучшем случае – скучные создания. – Лицо его исказилось от боли. Он с раздражением продолжил: – Вытрите мою шпагу и вложите ее в ножны. Я воспользуюсь ею снова, можете мне поверить. – Несколько мгновений он молча наблюдал за Рулом, а потом, когда клинок скользнул в ножны, вздохнул: – Помните, как фехтовали со мной у Анжело?

– Помню, – сказал Рул и слабо улыбнулся. – Мы всегда были равными соперниками.

– Вы стали лучше. Где этот чертов лекарь? Я не намерен сделать вам одолжение и умереть.

– А вы знаете, Роберт, что это не доставило бы мне удовольствия?

Летбридж насмешливо взглянул на него:

– Память – чертовски назойливая штука, верно? Но я не умру. – Голова его свесилась на грудь; он с трудом поднял ее и откинулся на спинку кресла. – Признайте, это было умно с моей стороны – завоевать дружбу Хорри. Кстати, я сказал ей, что свой подвиг в Ренела вы спланировали вместе с Каролиной.

– У вас всегда был ядовитый язык, Роберт, – негромко заметил Рул.

– О да, – согласился Летбридж.

Он услышал, как отворяется дверь, и повернул голову.

– Наконец-то! Умоляю, уберите это выражение со своего лица, любезнейший; полагаю, вам уже приходилось видеть колотые раны.