Горация плотнее запахнула накидку из белой тафты с воротником из дутого муслина и, приподняв одной рукой юбки, сошла на мокрый тротуар. Привратник по-прежнему держал над нею большой зонт, и она быстро поднялась по ступенькам к открытой двери.

В спешке она перешагнула порог и только потом осознала свою ошибку. Испуганно ахнув, она принялась озираться по сторонам. Она стояла в узком коридоре, но не в своем доме, а лакей, запиравший дверь, не состоял в услужении у Рула.

Она быстро обернулась.

– Произошла д‑досадная ошибка, – сказала она. – Откройте дверь, п‑пожалуйста!

За спиной у нее послышались чьи-то шаги, она оглянулась и увидела лорда Летбриджа.

– Добро пожаловать, миледи! – сказал Летбридж и распахнул дверь, ведущую в гостиную. – Входите, прошу вас!

Она не двинулась с места, и на лице ее отражался разгоравшийся гнев, к которому примешивалось изумление.

– Я не п‑понимаю! – сказала она. – Что все это з‑значит, сэр?

– Я вам все объясню, но, прошу вас, входите же! – пригласил Летбридж.

Она ощущала за спиной присутствие молчаливого лакея; нельзя устраивать сцену на глазах у слуг. После недолгого колебания она сделала шаг вперед и вошла в гостиную.

Комнату освещали огоньки множества свечей, и в одном конце ее виднелся стол, на котором был накрыт холодный ужин. Горация нахмурилась.

– Если вы д‑даете званый вечер, сэр, то, уверяю вас, я на него не была приглашена и оставаться не н‑намерена, – провозгласила она.

– Это не званый вечер, – ответил он, закрывая дверь. – Стол накрыт для вас и меня, моя дорогая.

– Вы, должно быть, сошли с ума! – Горация в замешательстве смотрела на него. – Разумеется, я ни за что не с‑соглашусь ужинать с вами н‑наедине! Если вы меня п‑приглашали, то я впервые об этом слышу и не п‑понимаю, п‑почему мой кучер привез меня сюда.

– Я не приглашал вас, Хорри. Я приготовил для вас маленький сюрприз.

– Это неслыханная дерзость с вашей стороны! – заявила в ответ Горация. – П‑полагаю, вы п‑подкупили моего кучера? Что ж, сопроводите меня обратно к экипажу, сэр, и немедленно!

Он рассмеялся:

– Ваша карета, моя дорогая, давно уехала, а ваши кучер и грум валяются под столом в таверне в Уайтхолле. Сюда вас привезли мои люди. Ну, согласитесь, что я спланировал все поистине безупречно?

В глазах Горации полыхнул гнев.

– Вы п‑поступили безобразно! – выпалила она. – Вы хотите сказать, что имели наглость п‑применить силу к моим слугам?

– О нет! – небрежно ответил он. – Это было совершенно излишне. Пока вы развлекались в Ричмонд-Хаусе, любовь моя, честные труженики решили освежиться в ближайшей таверне. Что может быть естественнее?

– Я вам не верю! – отрезала Горация. – Вы с‑совсем не знаете Рула, если думаете, что он станет держать кучера, к‑который может напиться п‑пьяным! Вы н‑наверняка избили его, и утром я п‑позову констебля и все ему расскажу! Вы еще п‑пожалеете об этом!

– Очень может быть, – согласился Летбридж. – Но неужели вы думаете, что констебль поверит, будто одна-единственная кружка эля способна свалить с ног ваших верных слуг? Понимаете, я применил к ним силу совсем не в том смысле, что вы думаете.

– Вы п‑подпоили их! – гневно вскричала Горация.

– Вот именно, – улыбнулся его светлость. – А теперь позвольте принять вашу накидку!

– Нет! – сказала Горация. – Не п‑позволю! Вы окончательно лишились рассудка, и если вы откажетесь кликнуть для меня портшез, то я п‑пойду домой п‑пешком!

– Я бы хотел, чтобы вы постарались понять меня, Хорри, – сказал барон. – Сегодня ночью вы из моего дома не уйдете.

– Н‑не уйду из в‑вашего д‑дома… О, вы сошли с ума! – убежденно заявила Горация.

– В таком случае сходите с ума вместе со мной, любовь моя! – сказал Летбридж и протянул руку к ее накидке, чтобы снять ее.

– Не с‑смейте н‑называть меня «любовь моя»! – Горация едва не поперхнулась от негодования. – Вы… вы хотите уничтожить м‑меня!

– Выбор за вами, моя дорогая, – сказал он. – Я готов – да, готов уехать с вами на край света. Или вы вернетесь домой утром, и тогда можете рассказывать все, что вашей душе угодно.

– У в‑вас в обычае убегать с женщинами, не так ли? – поинтересовалась Горация.

Брови его сошлись на переносице, но лишь на мгновение.

– Ага, значит, вам уже известна эта история? Скажем, у меня в обычае убегать с женщинами из вашего семейства.

– Я, – произнесла Горация, – Уинвуд, и вы еще увидите, что это – б‑большая разница. Вы не с‑сможете заставить меня убежать с вами.

– Я даже не стану пытаться, – холодно сказал он. – Но, тем не менее, я верю, что мы с вами можем прекрасно поладить, вы и я. Есть в вас нечто бесконечно привлекательное, Хорри. Я могу заставить вас полюбить меня.

– Т‑теперь я п‑поняла, что с вами т‑такое! – вскричала Хорри, на которую снизошло озарение. – Вы п‑пьяны!

– Черта с два, – ответил его светлость. – Ну, снимайте же свою накидку!

С этими словами он сорвал с нее плащ и отшвырнул его в сторону, а потом застыл на мгновение, глядя на нее прищуренными глазами.

– Нет, вы не красивы, – негромко сказал он, – но дьявольски соблазнительны, моя милая!

Горация отступила на шаг:

– Не п‑приближайтесь ко мне!

Она попыталась увернуться, но он схватил ее и грубо сжал в объятиях. Последовала отчаянная борьба; она сумела высвободить одну руку и отвесила ему оглушительную пощечину; тогда он прижал ее руки к бокам и впился в ее губы долгим поцелуем. Горация сумела отвернуться и с размаху вонзила тонкую шпильку туфельки в подъем его ноги. Она услышала, как он зашипел от боли, и сумела вырваться из его объятий, но корсаж ее с треском разошелся под его жадными пальцами. В следующее мгновение между ними оказался стол, и Летбридж, смеясь, наклонился, ощупывая раненую ногу.

– Боже! Ах вы, маленькая злючка, – сказал он. – Я и мечтать не смел, что вы проявите столь пылкий нрав! Будь я проклят, если отпущу вас к вашему скучному мужу. О, не хмурьтесь, радость моя, я не собираюсь гоняться за вами по комнате. Лучше присядьте.

Вот теперь она испугалась по-настоящему, потому что твердо уверилась в том, что он сошел с ума. Горация настороженно поглядывала на него, следя за каждым движением, и решила, что единственное, что ей остается, – это попытаться развеселить его. Изо всех сил стараясь, чтобы голос у нее не дрожал, она сказала:

– Присаживайтесь сначала вы, а потом я.

– Вот, смотрите! – ответил Летбридж и опустился в кресло.

Горация кивнула и последовала его примеру.

– П‑прошу, будьте же б‑благоразумны, милорд, – взмолилась она. – Нет никакого смысла п‑пытаться убедить меня в том, будто вы влюбились в меня без п‑памяти, п‑потому что я вам не п‑поверю. Для чего вы п‑привезли меня сюда?

– Чтобы похитить вашу добродетель, – легкомысленно и дерзко ответил он. – Видите, я с вами откровенен.

– Что ж, я т‑тоже могу быть откровенной, – парировала Горация, и глаза ее сверкнули. – И если вы думаете, будто можете обесчестить м‑меня, то глубоко заблуждаетесь! Я гораздо б‑ближе к двери, чем вы.

– Верно, но она заперта, а ключ, – он похлопал себя по карману, – лежит вот здесь!

– Вот как! – вскричала Горация. – Вы даже не хотите играть честно!

– Только не в любви, – ответил он.

– Я хочу, – решительно заявила Горация, – чтобы вы п‑перестали говорить о л‑любви. Меня от этого т‑тошнит.

– Дорогая моя, – сказал он, – уверяю вас, что с каждой минутой я влюбляюсь в вас все сильнее.

Горация презрительно скривилась.

– Вздор! – фыркнула она. – Если бы вы л‑любили меня хоть немного, то не п‑поступили бы со мной т‑таким вот образом. А если вы обесчестите меня, то вас п‑посадят в тюрьму, если только Рул не убьет вас раньше, во что я охотно в‑верю.

– Ха! – сказал Летбридж. – Я не сомневаюсь, что меня посадят в тюрьму – если только у вас достанет мужества поведать всему свету о событиях сегодняшней ночи. Игра стоит свеч. Еще как стоит, хотя бы только ради осознания того, что проклятая гордость Рула будет вываляна в грязи!