– Пел? А я думал, что ты проигрался в пух и прах! – воскликнул сэр Роланд Поммерой, который был свидетелем его катастрофы в среду.

– Проигрался? Черта с два! – ответил виконт. – Удача вернулась ко мне. – Он надел на запястья два кожаных нарукавника, чтобы защитить кружевные манжеты. – Во вторник я побился об заклад с Финчем на двадцать пять фунтов, что Салли Данверс к понедельнику разродится мальчиком.

– Клянусь богом, ты сошел с ума, Пел! – сказал мистер Фокс. – У нее уже есть четыре девочки!

– Сошел с ума, как же! – отозвался виконт. – По дороге сюда я получил хорошие новости. Я выиграл.

– Неужели она наконец подарила Данверсу наследника? – вскричал мистер Болби.

– Наследника? – презрительно скривился виконт. – Двоих сразу! Она родила двойню!

После столь поразительного сообщения уже никто не сомневался в том, что фортуна повернулась к виконту лицом. А один осторожный джентльмен даже предпочел перейти в комнату для игры в очко, где за столами сидели игроки с масками на лицах, дабы скрыть предательские эмоции; перед ними высились столбики золотых монет.

Вечер продолжался, и удача виконта, которая поначалу вела себя, как капризная девица, наконец остепенилась. Он начал с того, что неудачно метнул кости три раза подряд, каковое обстоятельство заставило мистера Фокса высказаться в том духе, что ростовщики, или лихоимцы, как он их окрестил, ожидающие в Иерусалимской палате[61], пока он разбогатеет, вместо этого обретут в его лице клиента. Однако же виконт вскоре справился с этой неудачей, сняв сюртук и вновь надев его вывернутым наизнанку, каковая перемена немедленно принесла свои плоды. Он беззаботно двинул в центр стола три столбика монет, заявил, что повышает ставку в пять раз, и выиграл. К полуночи его выигрыш, составленный из золотых монет, банкнот и долговых расписок, занял все свободное пространство на столике подле его локтя, а мистер Фокс, который проигрывал партию за партией, потребовал третью бутылку вина.

В комнате для игры в кости стояли два стола, оба круглые и достаточно большие для того, чтобы за ними разместилось до двадцати человек. За одним правила требовали, чтобы перед каждым игроком было не меньше пятидесяти гиней, за другим ставки были более скромными – не более двадцати гиней. Рядом с каждым игроком стоял небольшой столик с круглой подставкой для бокала или чашки чая, а также деревянная чаша для золотых монет. Комната освещалась свечами в висячих канделябрах, и свет их был настолько ярок, что многие игроки, включая виконта, надели кожаные козырьки, чтобы уберечь глаза. Другие, среди которых выделялся мистер Дрелинкурт, горячечно делавший ставки за столом в двадцать гиней, предпочитали соломенные шляпы с очень широкими полями, преследовавшими двойную цель – они защищали глаза и не давали парикам сбиться набок. Шляпу мистера Дрелинкурта украшали цветы и ленты, и прочие макарони полагали ее настоящим произведением искусства. Вместо своего любимого голубого сюртука он надел шерстяное пальто и теперь являл собой крайне любопытное зрелище – сидя за столом, попеременно потягивал чай и бросал кости. Однако, поскольку в последнее время игорная мода требовала именно шерстяных пальто и соломенных шляп, даже самые строгие критики не нашли в его внешности ничего, достойного осуждения.

Тишину нарушал лишь стук костей да монотонные возгласы крупье, объявляющих ставки, хотя иногда доносились и бессвязные обрывки разговоров. Вскоре после часа ночи за столом со ставками в двадцать гиней раздался возглас одного из игроков, которому вздумалось наудачу сменить кости. Пока их не принесли, кто-то затронул весьма интересную тему последних скандалов, и взрыв смеха неприятно резанул по ушам лорда Честона, очень нервического игрока, отчего во время броска рука у него дрогнула – и фортуна отвернулась от него.

– Пятерка и семерка против тройки и двойки! – бесстрастно объявил крупье.

Шум ставок и движение монет заглушили разговор за соседним столом, но, когда вновь воцарилась тишина, а лорд Честон взял в руки стаканчик, до стола со ставками в пятьдесят гиней вдруг с сокрушительной ясностью долетел голос мистера Дрелинкурта:

– Нет, милорд, я протестую! Готов биться об заклад, что милорд Летбридж добьется своего от супруги-заики моего кузена!

Виконт, уже изрядно разгоряченный вином, как раз подносил бокал ко рту, когда это неуместное замечание достигло его ушей. В его блестящих голубых глазах, уже слегка затуманенных винными парами, но еще остающихся удивительно зоркими, вспыхнула жажда убийства, и, прорычав: «Дьявол и преисподняя!», он вскочил на ноги, с грохотом отодвинув кресло, прежде чем кто-либо успел остановить его.

Сэр Роланд Поммерой схватил его за руку:

– Пел, послушай меня! Уймись!

– Боже, да он пьян как сапожник! – заметил мистер Болби. – Ну, сейчас начнется! Пелхэм, ради всего святого, опомнись!

Но виконт, стряхнув Поммероя, словно назойливую муху, уже целеустремленно направился ко второму столу и, похоже, ничуть не сомневался в том, что делает. Мистер Дрелинкурт, оглядевшись по сторонам, с ужасом увидел, кто к нему приближается, и челюсть у него отвисла самым постыдным образом. А в следующее мгновение его светлость выплеснул ему в лицо содержимое своего стакана.

– Получи, проклятая маленькая крыса! – проревел виконт.

На мгновение в комнате воцарилась ошеломляющая тишина, по лицу мистера Дрелинкурта стекало вино, капая с кончика носа, а сам он глядел на взбешенного виконта так, словно не понимал, что происходит.

Мистер Фокс, подбежав к ним от соседнего стола, схватил виконта за локоть, а мистеру Дрелинкурту сурово заявил:

– Вам бы лучше извиниться, Кросби. Пелхэм, опомнись! Так нельзя, право слово, нельзя!

– Опомниться? – гневно вскричал виконт. – Ты слышал, что он сказал, Чарлз! Или ты думаешь, что я буду сидеть сиднем и позволю этому ублюдку…

– Милорд! – перебил его мистер Дрелинкурт, поднимаясь из‑за стола и вытирая лицо дрожащей рукой. – Я… Я сознаю причину вашего негодования. Уверяю, ваша светлость меня неправильно понял! Если я сказал что-либо… что показалось вам…

Мистер Фокс горячо зашептал на ухо приятелю.

– Оставь его в покое, Пел! Ты не можешь драться за честное имя сестры, не устроив скандала.

– Черт бы тебя побрал, Чарлз! – сказал виконт. – Я поступлю по-своему. Мне не нравится шляпа этого малого!

Мистер Дрелинкурт поспешно отступил на шаг, кто-то фыркнул, давясь смехом, а сэр Роланд благоразумно заметил:

– Вот это – совсем другое дело. Тебе не нравится его шляпа. Дьявольски умно, клянусь честью! Должен заметить, что и мне она тоже не нравится!

– А мне она не нравится категорически, – провозгласил виконт, налитыми кровью глазами глядя на предмет спора. – Клянусь богом, розовые розы, надо же такое придумать! Проклятье, они оскорбляют мой вкус!

Мистер Дрелинкурт воинственно выпятил грудь.

– Господа, призываю вас всех быть свидетелями того, что его светлость пьян!

– Ага, пошел на попятный? – заявил виконт, отталкивая мистера Фокса в сторону. – Нет, ты больше никогда не будешь носить эту шляпу! – С этими словами он сорвал соломенное произведение искусства с головы мистера Дрелинкурта, швырнул ее на пол и принялся топтать ногами.

Мистер Дрелинкурт, покорно стерпевший бокал вина, выплеснутый ему в лицо, взвизгнул от ярости и обеими руками схватился за голову.

– Мой парик! Моя шляпа! Боже мой, это переходит все границы! Вы мне ответите за это, милорд! Обещаю вам, вы сполна ответите мне за это!

– К вашим услугам! – воскликнул виконт, покачиваясь с носка на пятку и сунув руки в карманы. – Где угодно, когда угодно, на пистолетах или шпагах!

Мистер Дрелинкурт, побледнев от ярости, потребовал, чтобы его светлость назвал своих друзей. Виконт, аристократически выгнув бровь, взглянул на сэра Роланда Поммероя.

– Пом? Честон?

Оба джентльмена кивками выразили согласие быть его секундантами.