Анатолий бы потрясён. Отчаяние било в набат. Сверлила мысль: надо уйти из забоя, но не так, как старик. Надо жить.
Вечером из лагпункта увозили группу актированных инвалидов. А что Если?.. Он уже думал об этом всю предыдущую ночь, но всё, что приходило в голову, было мучительным или грозило осложнениями.
Он размышлял о том же, снова и снова шагая в забой. Кротова не было, да и вряд ли он вернётся.
Вытоптанная ногами колея походила на желобок. По сторонам Ещё белел снег, а ниже уже синел лёд. Он обратил внимание на серые пятна, выступившие на льду.
Какой-то мужчина вдруг наклонился и, поправляя голенища бурок, отстал от своего ряда. Нагоняя, он побежал по обочине и наступил несколько раз левой ногой на серые пятна. Оставленные следы сразу же заполнила наледь.
— А-аа… — протянул Анатолий. — А что? Это неплохая мысль…
Но пока он решал, снова заблестел зеленоватый ледок. Да и в памяти сохранилась мучительная боль после обмораживания на Среднекане.
Выше по забою, под сопками, нарезали новые шахты. Высокими конусами чернели над леском поднятые пески. Скипы террикоников поднимали породу и с грохотом скатывались обратно по рельсам.
Тут, пожалуй, можно быстрей и точней… Лучшего и не придумаешь.
Приняв такое решение, Анатолий сразу успокоился. Пройти к шахтам было нетрудно.
Краснов открыл дверку «эмки» и нажал на сигнал. Водитель Пегов закрыл капот и повернул голову.
— Вы что, сами за баранку?
— Да, Саша. Ты пойди в машину Александра Дмитриевича, а мы тут с ним кое о чем посоветуемся.
Краснов сел за руль и позвал секретаря парткома. Батов подобрал полы тулупа и тяжело плюхнулся на сиденье. Краснов ещё раз оглянулся на Магадан.
— Вот и вырос город. Чем плох?
— Когда-нибудь будет хорошим, — неопределённо ответил Батов и, откинув высокий воротник, посмотрел на часы, — Скоро рассвет. Часикам к четырём доскрипим?
— А может, махнём по пути на прииски? Надо хоть раз обскакать Павлова, — засмеялся Краснов, включая передачу.
На аэродроме трещали трактора, таская за собой тяжёлые катки. По дороге прошла колонна солдат. В конце поля чернел силуэт самолета. По узкоколейной дороге тащился паровозик с несколькими платформами, загруженными дровами. Батов тяжело вздохнул и посмотрел на Краснова.
— Вот и отвоевались, Степаныч.
— Ну, как сказать… Что бы там ни было, а он все жё успел выслушать много полезного, партийно-принципиального, чего, может быть, Ещё никто Ему и не говорил.
Батов довольно усмехнулся:
— А начали просто здорово. Думал, будет разгром, а видишь, как всё сразу повернулось.
— Ну что ты хочешь? Телеграмма, да Ещё какая! Теперь в лоб не возьмёшь.
— Жаль Осьмакова, толковый мужик, принципиальный. Сгорит, — вздохнул Батов.
— Подписан приказ — завхозом на Спорнинскую базу для начала. А там хорошего не жди.
Позади раздался зычный гудок. Краснов взял к краю дороги. Мимо со свистом пролетели три легковые машины.
— Вот и обскакал, — заметил Батов. — Видал? — Оп поскрёб ногтем боковое стекло и задумчиво спросил: — Как ты считаешь, начальник Дальстроя представляет себе всю обстановку, какая сложилась с рабочей силой на приисках?
Краснов пожал плечами.
— Трудно сказать. В общежитиях он не бывает, в лагеря не заглядывает. От народа оторвался, всё сам. Больше в забоях, на дороге и на складах. Вот Если бы не скомкали конференцию…
— Да-аа… — Батов снова повернулся к дверке и начал скоблить лёд. — Ты выяснил причину задержки с обменом партийного билета?
— Чего ты хитришь? — упрёкнул Краснов. — Делаешь вид, что не знаешь ничего. Думаешь, скажешь Ему, расстроится, напугается и отпустит вожжи… Знаю, вытащили из архивов провокационное заявление Гайдукевича. Затеяли мышиную возню вокруг моих распоряжений. Ну и другая чернуха. Приятного мало, но пусть ковыряются.
На повороте двадцать третьего километра чернели собравшиеся с обеих сторон грузовики. Значит, дорожное происшествие. Он свернул на обочину, остановил машину, вышел. В хвосте пробки поблёскивал «паккард». На дороге разворачивался ЗИС с прицепом. Он, видимо, Ехал в пионерский лагерь, но проскочил разъезд, повернул и заехал в кювет, загородив трассу. Теперь водители выкатывали прицеп на руках. Павлов стоял в сторонке.
Заметив Краснова, он пошёл навстречу. Было видно, как обрадовались шофёры. Пегов уже крутился у «паккарда», заглядывая в открытую дверку.
— В чём там дело, товарищ Краснов? — заговорил Павлов. — Звонил мне ваш Питер ночью. На Бутыгычаге производится разгрузка дольше нежели погрузка. Пошлите туда человека, наведите порядок. А то придётся спросить лично с вас. Вы, кажется, этого хотели? — добавил он Едко.
— Всё будет в порядке. — Краснов улыбнулся. — Значит, Питер до вас дозвонился? Молодец.
— Я приказал соединять Его со мной после каждого рейса. Кажется, парень ничего. Старательный.
Павлов оглянулся. Прицеп уже развернули, и передние машины тихо двигались по кромке дороги. Он сухо кивнул и направился к своему автомобилю.
Пегов стоял у своей машины и смотрел на Краснова.
— Узнал, куда направляется начальство? — спросил Краснов у Саши.
— На Запад. Павлов злой как чёрт. Водитель говорит, что разговор шёл о Краевском.
— О Краевском? Да что могло у него случиться?
— Не знаю, Михаил Степанович. Он просто шепнул мне, чтобы предупредили. А что, он не понял и сам.
Игорь серьёзный парень и за себя постоять сумеет, успокаивал себя Краснов. Но всё же на душе стало тревожно. Надо предупредить, решил он и закрыл глаза…
— Тпр-ррр-руу!. — крикнул возчик, натягивая вожжи. Остановив коня, он оглянулся на Краевского. — Вам куда, товарищ начальник, домой аль в контору?
Игорь отбросил воротник тулупа. Они стояли у развилки дороги.
— Поезжайте, я пешком. Размяться хочу немного, — сказал он и быстрыми шагами пошёл в контору.
Он снова объехал горные участки и вернулся Ещё больше расстроенным.
Несмотря на решительные меры, предпринятые им для восстановления работоспособности людей, заметного улучшения не наблюдалось.
Всё сложилось нелепо.
Пришёл он на прииск, когда тот из горного участка был реорганизован в самостоятельное предприятие. Стараясь забыться от оротуканских потрясений, он всё свое время и силы отдавал работе. Вырос хороший посёлок. Прииск справлялся с выполнением плана. Игорь ощущал поддержку и преданность людей. Он радовался, что так хорошо идут дела.
Разведчики открыли промышленные запасы золота ещё на двух ключах. Дорожники проходили с основной трассой/ в тридцати километрах от центрального посёлка. Когда до Берелёха прошли первые машины, руководство Дальстроя распорядилось строить проезд на стан прииска. Игорь изыскивал резервы и старался как можно скорее связать прииск с основной трассой.
Реформы не сразу коснулись их лагеря. Золото шло, люди были физически крепкими, бригады стабильными, быт благоустроен, нормы перевыполнялись, питание налажено.
Слухи о том, что происходило на приисках Юга и Севера, воспринимались как ложные.
Но вот пришли первые машины, а с ними и люди. Через несколько дней была получена телеграмма с новым планом горных работ.
Краевский связался по телефону с полковником Гараниным и объяснил, что прежде он создаст условия для вновь прибывших, а потом уже будет требовать с них план. Тот пригрозил отдать Его под суд военного трибунала/ за невыполнение приказа главка и игнорирование государственного задания по золоту. Не слушая доводов, повесил трубку.
Краевский написал рапорт и получил в приказе строгий выговор с предупреждением.
И всё пошло по-новому.
Прибывшие были собраны с разных предприятий Колымы. Было много рецидивистов. Пришлось основные кадры прииска распылять по участкам. Налаженный ритм работы был утерян. Выработка резко снизилась, средний процент выполнения технических норм катастрофически сползал вниз. План не выполнялся, и тут вступил в действие приказ начальника Дальстроя о дифференцированном питании.
