— А Если она полная? Наверное, тогда совсем неумно? — усмехнулся Краснов и тут заметил, что земля вокруг бочки потемнела. — Эта даже через пробку подтекала: днём-то ведь было жарко.

— И то верно. Не обратил внимания, — смутился несколько заместитель и поставил банку на сани. — Чего Её, правда, мерять?

Краснов покачал головой и тронул поводья. Чавкая по болотистой дороге, лошади повернули к посёлку.

У конторы их ждал начальник прииска Гарцев. Это был молодой подтянутый военный в начищенных до блеска сапогах. Он щёлкнул каблуками, отрапортовал и провёл их в свой кабинет.

У двери на стене в рамке вывеска: «Управление прииска «Нерега». В коридоре чистота. Всё отделано под масло. Кабинеты с обитыми дерматином дверями. На стенах приказы. Все бегают, торопливо, сосредоточенно и молча. Даже очередь людей у бухгалтерии стоит молча. Если переговариваются, то шёпотом. Чувствуется гнетущий порядок. В приёмной накрашенная молодая машинистка и мужчина-секретарь тоже с петлицами.

— Как отработала ночная смена? — спросил Краснов.

Гарцев нажал кнопку. В кабинет влетел щегольски одетый молодой человек и вытянулся у двери.

— Наблюдатель, — коротко бросил начальник и протянул руку. Молодой человек раскрыл тетрадь и шарахнулся к столу. Краснов был ближе и взял Её первый.

— Сколько же промыто песков и добыто золота вашими приборами, участками и прииском в целом? — повторил он вопрос, перелистывая страницы.

— Позвольте, доложу, — Гарцев снова потянулся к тетради, но Краснов, взглянув на последнюю запись, закрыл Её и положил на стол.

— Несколько цифр плана знать на памЯть — не так уж сложно. — Краснов посмотрел на молодого человека, — Ведь вы начальник плановой части?

— Так точно! — вытянулся тот.

— Вы знаете показатели работы прииска?

— Наблюдатель ведёт статистику. Я занимаюсь анализом горных работ.

— Значит, тоже не знаете?

— Виноват, не успел просмотреть, — покорно согласился тот и добавил — У нас введено строгое распределение обязанностей.

— Доложите о состоянии дисциплины, о положении с отказами, — попросил Дымнов и, поднявшись, подошёл к графику ведения горных работ, вывешенному на стене.

Гарцев посмотрел на экономиста, тот моментально исчез и через минуту вернулся с огромной папкой.

— Это что Ещё за том? — Краснов просмотрел несколько листков.

— Акты об отказах, нарушителях дисциплины и режима. С прочими документами, приложенными к делу.

— Это что за год? Вы-то сами разговаривали с этими людьми?

— Тут документы только за последние сутки. Всем этим занимается культурно-воспитательная часть…

— Да-а… с бумагами у вас завидный порядок, — нетерпеливо оборвал Его Краснов и встал. — Пойдёмте познакомимся с горными работами.

Он вышел из конторы и пошёл напрямик к виднеющемуся прибору. Гарцев прыгал через лужи, балансировал на кочках, боясь запачкать сапоги.

— Вы бы, товарищ начальник прииска, завели рабочую одежду. В таком-то наряде в забой, наверное, не особенно тянет? — заметил Едко Краснов. — А на вольном воздухе в интересах здоровья полезно бывать даже начальнику предприятия.

— У меня на всех приборах установлены телефоны, так что я в курсе дела, — поспешно ответил тот и вдруг, не удержавшись на скользкой жёрдочке, уложенной через лужу, прыгнул в сторону и попал в воду.

— Как это вы, товарищ начальник, не догадались приказать вымостить эту дорожку? Вон сколько булыжника в отвалах. Оно как бы хорошо получилось, — усмехнулся Краснов и переглянулся с Дымновым. — Читали Щедрина? Не в пример тому градоначальнику, вы бы сделали полезное дело.

— Что-то помню, как будто читал. — Гарцев вытирал травой сапоги. — А по части дорог вы правы, придётся подумать.

— Не горячись, — шепнул Дымнов, придерживая коня, пока Краснов садился в седло. — По-партийному вы должны принять все наши замечания, — обратился он спокойно к Гарцеву. — Лак казёнщины и формализма отделяет вас от народа. Вы даже и свой домик додумались огородить колючей проволокой. Поезжайте на другие прииски, посмотрите, как работают, общаются с рабочими и живут руководители. Если вы не измените стиль руководства, то дело, конечно, у вас не пойдёт и партком поддержит точку зрения руководителей управления.

— Видите ли, товарищ секретарь парткома, я имею непосредственные установки в части дисциплины из наркомата, да и приказ о моём назначении подписан не начальником управления, — самоуверенно ответил Гарцев и вытянулся. — А с золотом? Тут Ещё надо посмотреть, чья рука действует в разведрайоне. Среднее содержание не соответствует подсчётам запасов. Если копнуть, то может быть…

— Может быть, вы необоснованно бросаете тень на честных людей, — гневно вмешался Краснов. — Подсчёт запасов в недрах — это не товар, выданный с веса. Золота у вас больше, чем насчитали разведчики. Что вы тут болтаете? Прекратите щёлкать каблуками и Языком. Вы начальник прииска, вам доверено серьёзное дело и живые люди. А что делаете вы? Если ваша мерка — консервная банка и вы будете Ею измерять всё, то вам, как видно, снова придётся вернуться в наркомат. До свиданья! — Он стегнул коня и оглянулся. — А всё же попытайтесь сделать выводы из нашей беседы. Может быть, из вас что-нибудь Ещё получится, — крикнул он спокойней и выехал из посёлка.

Дымнов нагнал Его уже у складов и, сдерживая лошадь, ухватился за луку седла.

— Мне кажется, мы проехали за эти дни не одну эпоху. Шулин как бы живёт в период военного коммунизма. Лундин — увядающий приспособленец. Гарцев — представитель нового веяния, а на остальных приисках настоящие руководители из честных, преданных коммунистов.

Краснов засмеялся.

— Нет, не согласен. Гарцев не представитель нового веяния. Такого веяния нет, Есть новые люди уже социалистического склада. А он просто случайное уродство. Когда приезжаешь на другие прииски, а особенно на комсомольские, возвращаешься просто помолодевшим…

— Ты неверно понял меня, — улыбнулся Дымнов, — Я не говорю о каких-то новых направлениях в социалистическом строительстве. Я имею в виду изменения в наркомате и другой подход к вопросу внутренней безопасности. А всё новое, как весенняя вода. И прежде всего всплывает навоз и всё легкое, но не это Есть признак лета. Разговор я начал к тому, что у всех Есть что-то хорошее и плохое. Вот бы отфильтровать всё плохое и оставшееся доброе привить руководителям. Тогда бы по-настоящему пошла жизнь.

— Но в любом хорошем прежде всего должна проглядывать душа. Посмотри на «Нереге». Тут форма блестит до отвращения, кругом порядок, а всё Есть один мёртвый лоск. А Шулин? Да Его можно хоть сейчас судить. А прииск работает отлично, рабочие Его любят. Он во всё вкладывает душу. Ему многое можно простить за человеческую теплоту. Но мы как руководители не можем допускать самоуправства в работе и обязаны, конечно, Его снимать. Как ты находишь, Алексей?

— Снять никогда не поздно. А кроме разговоров, мы ведь так ничего противозаконного не установили, — спрятал Дымнов под ресницы лукаво сверкнувшие глаза.

Они оба засмеялись и замолчали…

— Юрий Евгеньевич, Магадан!..

Водитель затормозил, машина остановилась.

Колосов открыл глаза и поправил съехавшую на лоб шапку. Начинался спуск к колымской столице.

Внизу огнями сверкал посёлок. Над крышами ползли клочья дыма от котельных и заводских труб. Теперь посёлок уже походил на город.

Водитель остановился, почистил машину, сбросил телогрейку и надел чистую куртку с меховым воротником.

— Давно не были в Магадане? — спросил он Юрия.

— Почти два года.

— Дивно как-то, не было ничего — и вон, пожалуйста. Город уже, честное слово, — засмеялся он и взялся за руль. — Вам куда?

— Надо бы разыскать наших ребят, да кто знает, где их разместили.

— Тогда в политотдел, — уверенно заявил водитель.

Город был по-праздничному украшен плакатами, лозунгами, портретами. По улицам группами ходили делегаты конференции. Юра заметил группу молодых людей в национальных костюмах, расшитых бисером. Они шли медленно, постоянно останавливаясь и разглядывая каменные здания. Их удивлению не было предела.