— Опять ты, Женечка? Ну, с перевозками на Бутыгычаг не совсем хорошо получается. Возить шестьсот тонн, а там не дорога, а чёрт знает что. На один перевал трактора на тросах поднимают. А там Ещё это Солнечное озеро. Трясина не замерзает, так и жди неприятностей, — говорил Юра, пряча глаза.
— Неправда, Юра. Это неправда, меня не обманешь. У тебя что-то другое.
Женя кусала губы, сдерживая себя. С тех пор как вернулся Юра с приисков, он резко переменился. Стал рассеян, задумчив. Просыпаясь почью, она видела, что он лежит с открытыми глазами. Её Юрка что-то мучительно переживал.
— Женя, успокойся, у меня всё нормально.
— Если ты уже не считаешь меня другом, самым близким для тебя человеком, я пойду к Михаилу Степановичу. Он сам с тобой поговорит. Он уже спрашивал меня, всё ли у нас с тобой ладится. Да и другие замечают твоё угнетённое состояние.
— Пойми, Женечка. Теперь надо работать в два раза лучше и больше. Время-то ты сама понимаешь какое?
— А вчера оно было другим? Ты начал лгать, и это плохо.
Юра вспыхнул и сказал что-то грубое. Женя расплакалась.
— Чёрт знает что, — буркнул он уже зло и, хлопнув дверью, вышел.
Действительно, встреча с Белоглазовым тяжёлым камнем легла на сердце. Он не мог простить себе той вспышки и чувствовал себя виноватым перед ним. История Тольки мучила Его.
А может быть, действительно пойти к Краснову и всё рассказать?
Юра позвонил Ему.
— Да-да, Юра, заходи. Но только домой. Ты как раз мне нужен, собираюсь на партийную конференцию в Магадан. Надо кое-что тебе поручить…
Так даже лучше. Никто не будет мешать. В управлении каждую минуту то один, то другой.
Дверь открыла жена Краснова, чёрненькая, цыганского типа женщина.
— Михаил Степанович уже спрашивал, — проговорила она любезно.
Юра тихо прошёл и разделся.
Краснов и секретарь парткома Батов сидели у письменного стола и делали заметки в записных книжках.
— А, Юра? Пока посиди. Вон свежий номер «Огонька», а мы тут сейчас закончим. — Краснов сунул Ему журнал и продолжал разговор.
— Я буду говорить об основном производстве. О нормах партийных отношений, о быте и о людях. А ты раскручивай вопросы партийной работы, коснёшься партийной демократии и всё остальное. Тут надо не размениваться, а бить по главному. Предстоит серьёзное сражение партийной организации с Единоличной властью. В ней-то всё зло…
За дверью в спальне звякнул телефон. Краснов прикрыл дверь и долго разговаривал.
— Тебя Ещё не выставили вместе с телефоном? Чего ты прицепил Его над головой? — шутливо заметил Батов.
Краснов остановился у стола, потёр виски и улыбнулся.
— Каждую ночь после четырёх звонит Павлов. Вставать холодно, ну я и приспособился. Все записи у меня там. Хитрый. Сначала обтрезвонит все прииски, а потом уже проверяет меня, насколько я в курсе событий…
— Ну как с торфами-то? Убедил ты Его наконец в своей правоте?
— Воюем. Весна покажет, кто из нас прав. Всё обещает посадить, но пока, видно, решил потерпеть. Странный человек, — снова улыбнулся он и уже беспокойно спросил — Что будем делать с Самсоновым? Опять звонит…
— Валерка? А что с ним? — встрепенулся Колосов.
Краснов не ответил, а только наморщил лоб и выжидательно посмотрел на Батова.
— Ты как будто договорился с Раковским? — поднял глаза Батов.
— Вообще. Но теперь откладывать нельзя. И надо всё сделать умно. Запрос старым числом, да и визу об откомандировании. Мне лично нельзя. — Краснов повернулся к Колосову — Может быть, ты сбегаешь, Юрка, похлопочешь за друга. Раковский Ещё в доме дирекции. Уехать собирается на рассвете.
— Может быть, вы мне скажете, в чём дело? — уже с обидой спросил Колосов, растерянно поглядывая то на секретаря парткома, то на Краснова.
Батов насторожённо посмотрел на Колосова и принялся сосредоточенно писать.
— Дурак твой Валерка. Зорин давно затеял вокруг него возню. А он теперь Ещё с какими-то посылками завалился. Заключённым передавал. Это заместитель начальника прииска! Да разве так делают! На первом партийном собрании Зорин выступит, это как пить дать. Вылетит из кандидатов, а потом кто знает?..
Батов совсем зарылся с головой в газеты и громко шелестел листами. Юра пожал плечами.
— А что здесь особенного? Это же гуманно. За что из кандидатов?
Краснов не ответил и позвонил в дом дирекции.
— Ещё не спит. Пойди как частное лицо. Тихонько расскажи и попроси запрос на Самсонова, ну, скажем, декабрём. Я подпишу, а ты завтра, как бы по просьбе Самсонова, передашь в кадры. Сергей Дмитриевич затолкнёт Его куда-нибудь на Кулу, куда и пешком не всегда доберёшься. Может быть, передержим…
— Михаил Степанович, я всё же не могу осознать, зачем это надо? Я понимаю, что мне надо сделать, но для чего? Что всё это значит?.. — Юра не договорил и развёл руками.
Краснов проводил Его в прихожую.
— Ты догадываешься, что болтать не следует? Ну а для чего? — Краснов задумался. — Если у автомобиля почему-либо отсоединятся тормозные тяги, немудрено и наехать на случайного прохожего. А вообще вопрос этот трудный, приеду, как-нибудь побеседуем…
— Михаил Степанович, у меня тоже вопрос деликатного порядка…
— Ну ладно-ладно, торопись. Вернусь вот из Магадана, заходи, разберёмся…
Колосов был поражён. Тормозные тяги? Валерка? Передержать на разведке? Чёрт знает что!
Колосова разбудил стук в дверь. Кто-то барабанил пальцами осторожно, но настойчиво. Он поднял голову. Женя спала и улыбалась во сне.
В дверь продолжали стучать. Он осторожно, чтобы не потревожить Женю, встал с кровати и тихо спросил:
— Кто?
— Гражданин начальник, в зоне полковник Гаранин. Ребята послали сказать вам. Он тут неспроста, — ответил кто-то тихо, и сразу заскрипели по снегу осторожные шаги.
Юра открыл дверь. Возле дома уже никого не было. У проходной действительно стояла легковая машина. Её лаковый кузов, казалось, отсвечивал зловещим отблеском в свете прожекторов зоны. Что, интересно, понадобилось полковнику в лагере? Уж не рабочая ли сила на прииски? Теперь постоянно с подсобных предприятий управления/ снимали заключённых для пополнения горных участков. Юра забеспокоился: каждый квалифицированный рабочий был очень дорог.
В бараках не спали. То из одной, то из другой двери на скрип Его шагов выглядывали испуганные лица. Как видно, во всех бараках дежурили люди. В приёмной Колосов застал начальника лагпункта, худого, тихого человека.
— Что тут происходит? — тихо спросил Юра.
Тот показал глазами на кабинет и положил руку на формуляры.
— Полковник фильтрует.
Колосов взял несколько формуляров. Знакомые фамилии.
— Не дам. Это лучшие люди мастерских, а кто будет работать?
— Интересно посмотреть, как вы это сделаете? Тут статьи…
— Не дам, — упрямо повторил Юра и вспыхнул.
— Вы можете опротестовать моё распоряжение, но не приказ полковника Гаранина. Такой герой Ещё не родился. А Если бы и нашёлся, то перестал бы думать.
Открылась дверь, и выглянул оперуполномоченный.
— Да вот и сам Колосов, товарищ полковник, — доложил он, распахнув дверь. — Мы вам уже звонили. Проходите.
Гаранин сидел за столом и, небрежно просматривая личные дела, раскладывал их на две кучки. Он зевал, прикрывая рот пухлой рукой, и даже не поднял глаз, когда вошёл Юра.
— Колосов! — чётко доложил Колосов. — По вашему приказанию, прибыл. Я слушаю вас, товарищ полковник:
Он очень хотел расположить к себе Гаранина. А тот и не пошевелил бровью продолжая лениво перебирать папки. Начальник лагпункта опустился на стул у приставного столика и выжидательно смотрел на одутловатое лицо полковника. На стене тикал маятник, отсчитывая время. Сырое полено в печи заверещало, как оса. Полковник всё так же молча просматривал формуляры.
Он порядочный хам, да и в лице ничего, кроме жира и сонливости. Ведь туп же, рассуждал про себя Юра, приглядываясь к водянистому лицу Гаранина. Он уже слышал несколько раз Его выступления. Выученная наизусть кем-то написанная речь, не иначе. И ни одного своего слова, ни одной мысли. Вот такому попадись…
