Наконец, он позвонил, вероятно, самому высокому начальнику, и тот дал какие-то распоряжения. Мы еще не знали, какие. Начальник охраны только стоял навытяжку и поддакивал: «Есть! Так точно! Будет сделано!»

В конце концов телефонные разговоры закончились, и начальник обратился к нам:

«Вы свободны, можете идти, куда хотите. Сейчас мы вас проводим, но паспорта ваши я заберу. Вы их получите завтра в Ялте в управлении КГБ. Кстати, вы знаете, куда вы попали? Нет? Это бывшая царская резиденция Ливадия. А сейчас это дача Никиты Сергеевича Хрущева!»

Вот так! Теперь все стало ясно. К счастью, Хозяина в то время не было на даче. Иначе мы бы так легко не отделались.

На следующий день в назначенный час мы явились по указанному адресу. Допрос вел человек в штатском, явно кто-то из начальников. Он нам не представился. Допрашивал по одному и очень долго. Скрупулезно спрашивал все детали, особенно, как оказались на объекте и что там видели. Спросил подробно и про студенческие дела. Кто декан факультета, кто в профкоме, кто в комитете комсомола, какие мы предметы изучали. Видимо, боялись, что мы — это не мы, а у нас чужие документы.

В конце концов допрос окончился, подписали протокол и в заключение представитель КГБ нам сказал:

— Ну все в порядке. Мы вас проверили. Но вы, ребята, авантюристы. Ведь Черноморское побережье — это погранзона, и вас задержит первый попавшийся пограничный патруль. Чтобы этого не случилось, мы сообщили о вас на все (!) пограничные заставы побережья. Теперь вас никто проверять и задерживать не будет (!!!). Для этого вы должны по прибытии на каждое новое место прежде всего зайти на погранзаставу и представиться.

Столь счастливого конца я никак не ожидал. Видимо, КГБ — не только репрессивный орган, но способно и на благодеяния. А может быть, время было такое — «хрущевская оттепель», люди были в эйфории, что все будет хорошо, легко и свободно (1958 год).

Итак, мы тронулись в дальнейший путь. Первым делом мы действительно везде заходили на погранзаставу:

— Здравствуйте! Мы те два студента, о которых вам сообщили из управления КГБ. Просим любить и миловать.

— Добро пожаловать! — был ответ.

Днем на побережье никаких пограничников нигде не видно, но по ночам все люди куда-то исчезают и ходят только одни патрули. Только мы успели заснуть в своей палатке, как нас разбудила пара грозных автоматчиков:

— Кто такие!?

Мы назвались и сказали, что нас знает начальник заставы, и просили нас больше не беспокоить. Однако ж этак нас будут будить на каждом новом месте.

Нам это не понравилось, и, когда мы пришли к начальнику следующей заставы, мы обнаглели и заявили:

— А нельзя ли нам поставить нашу палатку прямо на территории погранзаставы (!!!).

К нашему удивлению, начальник не возражал. Не возражали и на всех других заставах. Видимо, пограничники решили, что мы не простые туристы, а какие-то особенные, раз о нас заботится управление КГБ. Может быть, и с каким-нибудь спецзаданием.

Жить на погранзаставах было очень удобно — мы могли оставлять здесь свою палатку, рюкзаки и даже деньги с документами и не боялись за их сохранность, а сами целыми днями гуляли по окрестностям.

На следующей заставе мы еще больше обнаглели:

— Мы бедные, голодные студенты. У нас совсем нет денег (что соответствовало действительности). Вы нас не накормите!?

Как ни странно, и в этом нам не было отказа. Только на одной заставе начальник сказал нам:

— С какой стати я буду вас кормить. У меня солдаты ходят голодные.

Мы не поверили, что солдаты голодные, и обиделись. А наутро солдатский повар тайком от начальника принес нам целый котелок весьма недурной еды.

Так мы, ни за что не платя, потому что деньги у нас были только на обратную дорогу, добрались до самого Сухуми. Ездили мы на попутных машинах и тоже не платили.

В стране, как огня боявшейся правдивой информации, не мог не вызывать опасения любой человек с фотоаппаратом. Особенно это чувствовалось в конце 50-х годов, когда люди уже вздохнули немножечко свободнее, но государственная машина все еще продолжала идти в сталинском направлении. Именно к этому времени относятся две рассказанные здесь истории.

В Выборгском дворце культуры был в то время замечательный городской фотоклуб очень высокого уровня. Из его стен вышло несколько профессиональных фотожурналистов и несколько кинооператоров.

На одном из клубных мероприятий зашел разговор о том, что можно снимать, а что нельзя. Присутствующие рассказывали о своих конфликтах с милицией в связи с фотосъемкой.

Особенно мне запомнилась следующая история. Член фотоклуба остановился у здания Эрмитажа на Дворцовой площади и захотел что-то сфотографировать. Тут же к нему подошел милиционер и сказал:

— Гражданин! Здесь фотографировать запрещено!

— Ну как же? Сюда приезжает много иностранцев, и все они с фотоаппаратами. Почему же нам-то нельзя фотографировать?

— Вы знаете. Кто говорит, что нельзя снимать, кто говорит, что можно. Лучше нельзя.

— Ну разрешите, пожалуйста. Здесь же ничего, кроме старинной архитектуры, нет.

— Знаете, что я Вам посоветую: Вы пройдите к другому концу Зимнего дворца — там участок другого милиционера. Может быть, он и разрешит. А на моем участке лучше не надо!

Теперь случай, который был лично со мной. Шел я как-то с фотоаппаратом по Греческому проспекту и дошел до 2-й Советской улицы, где стоит детская поликлиника. Она в то время капитально ремонтировалась. Мое внимание привлек огромный котел с битумом, который разогревался на костре. Из него валил дым. Все это напоминало котел сказочной ведьмы. Я решил это снять и стал настраивать аппаратуру.

Тут откуда ни возьмись, как из-под земли передо мной вырос милиционер. Он грозно сказал:

— Гражданин! Кто Вам разрешил фотографировать строящийся объект!?

Я, хотя и опешил, но не растерялся:

— Во-первых, это не объект, а детская поликлиника! И, во-вторых, она не строящаяся, а ремонтируемая!

Милиционер почесал в затылке и меня отпустил, но снимать в этот день мне уже ничего не хотелось.

Коммунисты боялись не только визуальной информации, но и звуковой. Мало кто знает, что во время Великой Отечественной войны все радиоприемники у населения были отняты. Наличие в доме радиоприемника (не репродуктора!) каралось смертной казнью. В гитлеровской Германии приемники у населения не отнимались. После войны приемники, конечно, вернули, но их нужно было обязательно регистрировать на почте. В середине 50-х регистрацию отменили.

В дальнейшей моей жизни мне очень многое хотелось сфотографировать. Например, очереди за туалетной бумагой. Но я всегда боялся, что передо мной вновь вырастет этот милиционер или «сознательный» советский гражданин, которых было очень много, или «искусствовед в штатском», и никогда больше не искушал свою судьбу.

Это очень большая тема, можно много говорить об этом, но я напишу в основном только о своем опыте.

Главная проблема была — получить выездную визу и загранпаспорт. Сейчас вообще нет понятия выездной визы (если ты не уголовник и не связан с секретами) — езжай куда хочешь, никто тебя не держит. Совсем иначе было при коммунистах: мы жили в таком «раю», что открой двери — из него бы все разбежались, как из концлагеря. Именно для этого была построена Берлинская стена — чтобы не убегали. Поэтому за границу выпускали только тех, кто, по их мнению, не убежит, правда, они не любили это слово и писали «не останется».