Литмир - Электронная Библиотека

В наушниках послышался знакомый голос командира штурмового корпуса:

— Майору Чернецову нанести удар по фашистам на правом берегу Днепра. Только аккуратнее, не заденьте нашу пехоту на плацдарме.

А на КП, где находился Рязанов, было спокойно. Правда, командир пехотного полка доносил, что немцы скапливаются на левом фланге для атаки, но штурмовики были на подходе, а тоненькая ниточка днепровской переправы пока работала бесперебойно. Неожиданно в блиндаже раздалась команда: — Смирно!

Василий Георгиевич оглянулся и увидел знакомую фигуру Главного маршала авиации Александра Александровича Новикова. Тот нетерпеливо махнул рукой — «вольно». Но вдруг наблюдатель звонко крикнул:

— Самолеты противника!

В бинокль было видно, как волнами приближаются к переправам «юнкерсы» и «хейнкели», а над ними, словно шмели, вьются «мессершмитты».

Главный маршал оторвался от бинокля, увидев, как шестерка «яков», прикрывавшая переправу, устремилась навстречу вражеским самолетам. «Шестеро против ста — абсурд», — подумал он.

— Кто еще в воздухе?

— Штурмовики майора Чернецова. Прикрывают их истребители капитана Луганского. Их задача...

Главный маршал прервал доклад Рязанова на полуслове:

— Сейчас задача для всех одна — не пропустить фашистские самолеты к переправе, не дать им бомбить наши войска.

Оттеснив радиста, Рязанов сам взял микрофон:

— «Горбатые» и «маленькие»! Удар по бомбардировщикам. Вступить в бой всем. Всем!

В динамике послышался голос ведущего штурмовиков:

— Вас понял. Вступить в бой всем!

Рязанов увидел в бинокль, как тяжелогруженые «илы», не меняя боевого курса, стали набирать высоту и пошли навстречу фашистским самолетам. Вот все ближе, ближе подходят они. И вдруг огненные стрелы прочертили небо. Залп «эрэсов» был неожиданным для врага. В плотном строю фашистских самолетов реактивные снаряды наделали немало бед. Более десяти «юнкерсов» были сбиты этим залпом. Начиненные бомбами самолеты взрывались в воздухе, поражая своими осколками соседние машины.

Вражеская армада смешалась. Фашисты явно не ожидали, что их будут атаковать не истребители, а штурмовики, в сущности, мало приспособленные для этой цели.

«Илы», пройдя сквозь вражеский строй, вновь, несмотря на огонь фашистских воздушных стрелков, развернулись для атаки и ударили из пушек по «юнкерсам». И тогда вражеские бомбардировщики, сбросив смертоносный груз куда попало, развернулись и стали уходить на запад.

— Молодцы, «горбатые», — похвалил Василий Георгиевич летчиков майора Чернецова.

— Рано благодарите, — сказал Новиков.

И действительно, еще одна, правда, уже не такая многочисленная группа «хейнкелей» приближалась к переправам. Оставались считанные минуты.

— Капитану Луганскому! — голос Василия Георгиевича был тревожен. — Не допустить фашиста к переправе. Сделать все возможное и невозможное.

И вновь воздушный бой переместился почти к самым переправам. Танкисты, пехотинцы, минометчики, скопившиеся на левом берегу, видели, как откуда-то сверху парами свалились на «хейнкели» стремительные «яки». Рев моторов, стрекот пулеметов, резкие, звонкие очереди авиационных пушек — все это слилось в сплошную какофонию звуков.

Вот ведущий группы «яков» снизу атаковал вражеского флагмана и ударил пропеллером по хвостовому оперению самолета. Тот качнулся и, беспорядочно кружась, пошел вниз. Мгновение — и «хейнкель» скрылся в днепровских водах.

Лишившись флагмана и опасаясь новых атак советких истребителей, фашистские самолеты повернули обратно. Василий Георгиевич отер платком выступившую лице испарину и перевел дух. Небо над переправой было чистым, лишь где-то в вышине барражировала новая, только что прилетевшая шестерка истребителей из дивизии генерала К. Г. Баранчука.

— Ваше приказание выполнено. Бомбардировщики врага рассеяны, товарищ главнокомандующий.

— Ну что же, спасибо. Огромное спасибо и тебе, и твоим летчикам за переправу. Ведущего штурмовиков представить к званию Героя Советского Союза, остальных — к орденам. Капитану Луганскому за личную храбрость... Это он фашиста таранил?

— Так точно, он, Луганский.

— Ему орден Александра Невского, за храбрость и умение. Ну а тебе, командир корпуса, задание прежнее — прикрыть наш плацдарм и переправы.

И маршал покинул командный пункт, крепко пожав на прощание руку Рязанову и командиру стрелковой дивизии.

— Что будем делать дальше? — спросил Василий Георгиевич генерал-майора.

— Может, пока затишье, позавтракаем? — предложил комдив.

Но Рязанов уже услышал знакомый гул приближающихся штурмовиков.

— Нет, командир, завтрак придется снова отложить. Слышишь, мои подходят... — Василий Георгиевич взял микрофон: — Пошивальников! Работайте на переднем крае. Не заденьте плацдарм.

Тяжелые штурмовики пересекли ленту Днепра и начали утюжить вражеские позиции. Видно было, как огрызалась зенитная артиллерия, но «илы» продолжали «клевать» землю.

Командир дивизии бросился к телефону:

— Загоруйко, к атаке готов? Ну вот и хорошо. Давай двигай вперед, пока тебя авиация прикрывает.

Василий Георгиевич поднял бинокль. Было видно, как из наших окопов поднялись редкие цепи атакующих. А «илы» эскадрильи Пошивальникова, выходя из атаки, разворачивались своеобразным веером. Сейчас они уйдут домой. Три захода уже сделано. Ясно: ни бомб, ни «эрэсов», ни снарядов у штурмовиков уже нет. Только небольшой запас патронов у стрелков — на всякий случай, чтобы отбиться от вражеских истребителей. А фигурки атакующих еще не достигли окопов противника...

— Степан, — генерал говорил в микрофон совсем тихо, — нужен еще один заход. Пойми — пехота атакует. Давай, хотя бы холостой...

И вновь развернулись штурмовики Пошивальникова. Они снизились почти до самой земли. Беспрерывные штурмовки не давали поднять головы фашистам. Они опомнились, когда в их окопы ворвались атакующие, и закипела рукопашная...

Генерал-майор торопливо схватил трубку полевого телефона:

— Загоруйко! Ну как? Полный порядок? Хорошо. Немедленно переводи вперед все части. И закрепляйся. Фашисты могут атаковать и ночью... Да, пришлю...

Командир дивизии повернулся к Рязанову: — Спасибо, авиация. Почти вдвое плацдарм расширили. Теперь нас шиш в Днепре искупаешь. Теперь мы на коне... — И удивленно воскликнул: — Смотрите, уже и шарик садится. Ну и денек!.. Давайте, товарищ генерал-лейтенант, пообедаем у нас. Хотя какой это обед, скорее, ужин...

У Василия Георгиевича выдался один из немногих более или менее спокойных вечеров. Он только что побывал в бане и сейчас, расстегнув китель, блаженствовал за стаканом крепкого чая. Резкий телефонный звонок нарушил чаепитие. Генерал взял трубку.

— Да, слушаю. Так... Так... Что значит «одноглазый»? Кто, Драченко? Этот разведчик? Ну и как? Завтра его в полет не выпускайте. Утром прилечу — решим...

Василий Георгиевич, волнуясь, прошел по скрипучим половицам пола.

— Вот чертов летун! Наделал делов. Он, видите ли, воевать хочет, а тут ломай голову, как с ним поступить. Хотя, что я раздумываю, соберем завтра комиссию, проверим технику пилотирования. Если все нормально, пусть воюет[2].

...Утром на летном поле части собралась целая комиссия из лучших пилотов корпуса. Ждали генерала. Вскоре показался всем знакомый самолет Рязанова. Он сделал круг над аэродромом, потом скользнул вниз и вот уже, тарахтя мотором, зарулил на стоянку. Генерал, прилетевший вместе с подполковником Володиным, поздоровался с летчиками. Потом, увидев стоящего чуть в стороне Драченко, подошел к нему и тихо спросил:

— Как, волнуешься? Ничего, все будет нормально. — И, оглядев ежившихся от январского мороза летчиков, громко добавил: — Комиссия, кажется, вся в сборе. С чего начнем? С проверки техники пилотирования или беседы с медициной?

Невысокий военврач подошел к генералу:

— Мы, медики, считаем проверку бесполезной. Человек, имея один глаз, летать на боевом самолете не может. Это наше твердое мнение.

вернуться

2

В 1943 г. И. Г. Драченко был сбит. Фашисты вырезали ему один глаз. Он бежал из плена. Из госпиталя вернулся с глазным протезом, о котором никто в полку не знал.

9
{"b":"545656","o":1}