— Бить будешь? — не выдержав, усмехнулась я.

— Я превращу твою жизнь в ад, сделаю так, что ты будешь у меня в ногах валяться, моля о смерти. Но ее ты не получишь.

А потом он начал меня бить. Сначала ударил ботинком по ребрам, и я согнулась возле батареи, не имея возможности защищаться. А он стал бить дальше, с остервенением и наслаждением. Я не стала даже пытаться терпеть и принялась орать от боли, стараясь хоть как-то прикрываться от ударов.

— Заткнись, — крикнул Глеб и ударил меня в лицо ботинком.

Я неудачно упала, ударившись головой о батарею, и сознание поплыло. Глеб продолжал наносить удары, меня тошнило, картинка перед глазами стала рябить, и я закрыла их. А потом услышала выстрел и, едва приоткрыв глаза, увидела падающего рядом со мной Глеба, после чего вырубилась.

Сознание возвращалось медленно, постепенно. Сначала слух, потом обоняние, но глаза я открывать не спешила. Тело болело везде, и мысль о любом движении казалась недостижимой. Я все-таки приоткрыла глаза и увидела перед собой Марию, Женькину домработницу. Она тут же бросилась из комнаты, а я с удивлением поняла, что нахожусь в Женькином доме, в той самой комнате, где жила в прошлое избиение. Мысленно я усмехнулась: не жизнь, а какой-то замкнутый круг. Тут в дверях показался Женька, окинул меня взглядом и сел на краю кровати.

— Как ты? — спросил меня.

Мне даже говорить было сложно, поэтому я просто кинула на него выразительный взгляд, и он торопливо продолжил:

— Врач сказал, что тебе очень повезло, ничего не сломано, сотрясения нет. Хотя многие ушибы весьма серьезны. Мария будет за тобой присматривать.

Домработница появилась с таблетками и водой и буквально впихнула и влила в меня все это.

— Тебе лучше поспать, — поднялся Женька и пошел к выходу, но в дверях все-таки остановился и хмыкнул: — Отделали тебя будь здоров, но ты живучая, выберешься.

И я выбралась. Сначала дни шли вереницей одинаковых повторяющихся событий, не приносящих ничего, кроме боли. Мне было больно все: есть, мыться, передвигаться. Если пыталась думать, то сразу накатывала страшная головная боль, и я старалась уснуть, чтобы как-то от нее избавиться. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я стала нормально передвигаться по комнате, а потом сумела сама принять ванную. Мария радовалась за меня, как за родную дочь, я старалась быть дружелюбной. Выходить из комнаты я даже попытки не предпринимала, чувствуя себя в ней в странной безопасности.

— Вы молодец, — похвалила меня Мария после очередного моего самостоятельного рейда в ванную.

— Да, достижение, — усмехнулась я, — сама помылась.

— Вы сильно болеть. Евгений Стаславович, — смешно исковеркала она Женькино отчество, — очень боялся. Что вы умереть или остаться калекой. Но доктор сказал, что все будет хорошо.

— Доктору, конечно, виднее, — заметила я.

Сам Женька объявился через пару дней после этого разговора с Марией. Сел в кресло и стал разглядывать. Мне-то хотелось, чтобы меня оставили одну, желательно навсегда, но кто меня будет спрашивать? К тому моменту я уже неплохо выглядела: синяки почти спали, припухлость с губ прошла, ссадины затянулись.

— Ну что, — поинтересовался Женька, — не надоело затворницей жить?

— Нет, — ответила я хмуро, прикидывая, что он задумал на этот раз. Неспроста же меня тут держит.

— Понимаю. Если бы у меня выпали такие деньки, я бы тоже заперся с сиделкой и носа не показывал. Правда, я бы предпочел девушку помоложе и с другими навыками.

— Давай ближе к делу.

— Хорошо, — хмыкнул он. — Расскажи мне, что за история у вас вышла с Потаповым?

— Какая история? Ты же сам послал меня к нему.

— Я помню. Но на что я точно тогда не рассчитывал, так это на то, что он приедет ко мне и сообщит, что готов отдать за тебя любую сумму, которую я назову. Естественно, с тем условием, что я навсегда о тебе забуду.

— И какую сумму ты назвал?

— Интересно, во сколько я тебя оценил? — усмехнулся Женька. — Я-то лично считаю, что всем бабам грош цена, но я не дурак и видел точно: он за тебя готов последние штаны отдать.

— И ты их, конечно, снял?

— А как же! Он отдал мне свою фирму, а также деньги за утерянный чемоданчик. Я до конца не верил, но жизнь штука непредсказуемая — и такое случается. Три разных юриста проверили все документы. Так что я должен сказать тебе спасибо.

— На здоровье.

— И на него хватит. Но мне по-прежнему интересно знать, что у вас произошло. Неужто ты так ему по ушам ездила, что он забыл обо всем на свете? Ведь он даже тебя не трахнул, я ведь прав?

— Он меня убить хотел, — сказала я, игнорируя его вопрос, — потому что я его обманула, оказавшись обычной продажной девкой, которую ты подослал. Если ты не заметил, с головой у него явные не лады.

— Заметил. Значит, он решил поквитаться? Складно. Будем считать, что я тебе верю.

Мне его слова не понравились, но спросила я о другом:

— Где сейчас Глеб?

— Предполагаю, что не на небесах.

— Ты убил его? — обреченно спросила я, закрывая глаза.

— У меня не было другого выбора. Крыша у него совсем съехала. Ты бы видела эту картину: ты полумертвая, лицо разбито, а он тебя лупит с одержимостью явного психа. И взгляд такой же.

— Не надо было его убивать.

— Он тебе так дорог?

— Как ты теперь будешь разбираться с его людьми?

— С этим проблем не будет. Я его убил и не жалею. Он псих, тебя бы он прикончил, а потом пошел бы других баб избивать. Так что одним уродом стало меньше.

С этими словами Женька меня покинул, а я стала размышлять. Значит, Марк все-таки добился своего. Глеб убит, убит Женькой, и Марка сюда притянуть невозможно. Вадим, конечно, может свести концы с концами, но что дальше? Из его поведения понятно, что разбираться он не будет. С другой стороны, глупо видеть в этом заговор, ведь я же почти уехала, и если бы не случайная встреча на вокзале…

И тут мне подумалось, были ли эта встреча такой уж случайной?

"Давай, — хмыкнул внутренний голос, — признайся уже себе".

Их навели на меня. И сделать это мог только один человек — Марк. Наверняка он следил за мной и, когда я приехала в соседний областной центр, сообщил об этом Глебу, поняв, что я планирую задержаться в городе до вечера. Даже если бы я уехала, он бы знал куда, и рано или поздно Глеб бы меня схватил. А потом еще проще: он проследил за нами до дома в пригороде и дал Женьке наводку. Уверена, Марк смог разыграть так, что все выглядело случайностью. Женька убивает Глеба — круг замыкается.

Все это было так просто и так лежало на поверхности, что я могла догадаться раньше, если бы дала себе возможность подумать. Конечно, узнав, что я сбежала, Марк понял, что я приеду в тот дом. И он опять разыграл все как по нотам, и былую любовь вспомнил, и документы с деньгами выдал. Кстати, интересно, у кого они сейчас? Катин паспорт может вызвать ряд вопросов. Самое удивительное, что я ему поверила. Действительно поверила, что он меня отпустил.

"Он же бросил тебя пять лет назад на верную смерть, — засмеялся внутренний голос, — уехал с деньгами начинать новую жизнь, не озаботившись вопросами о тебе. Какого черта ты вообще решила, что ему есть до тебя дело, что ему не все равно, что с тобой будет?"

И я засмеялась вслед за своим внутренним голосом, смеялась громко и не могла остановиться. В комнату вбежали Женька с Марией. Он плеснул мне в лицо водой из стакана, стоявшего на тумбочке. Вода попала в горло, я закашлялась, судорожно вздрагивая.

— Иди, Мария, — сказал Женька, и она ушла, а он подошел и обнял меня, прижимая к себе. — Успокойся, — проговорил вдруг, — все будет хорошо. Теперь все будет хорошо.

Глава 10

Еще через несколько дней я чувствовала себя близкой к полному выздоровлению. Мне было разрешено передвигаться по дому, но я в основном сидела в комнате, выходя только поесть. Видок у меня, наверное, был тот еще, потому что охрана смотрела на меня странно. Женька днем отсутствовал, появлялся поздно и ко мне не заходил. Так как из дома меня никто не гнал, несмотря на то, что я выздоровела, я начала думать, что Женька опять хочет втравить меня в какую-то историю. Но он молчал, а я продолжала жить у него.