Мазурук говорил убедительно. Конечно, как начальник Полярной авиации он был прав. Мы выслушали его молча, не возражая, но уходили от него с чувством обиды, словно нас чем–то обошли. По пути мы с Гришей Кляпчиным договорились завтра же идти в военкоматы своей приписки с рапортами об отзыве на фронт.

В девять утра я уже был на приеме у комиссара Краснопресненского райвоенкомата. В его кабинет стояла длинная очередь. Из разговоров я понял, что все ожидающие приема — добровольцы: (рабочие, служащие, научные работники. Все они имели бронь, но никто из них не хотел оставаться на работе в тылу.

Доложив о цели своего прихода, я подал комиссару рапорт. Прочитав, он тут же, со вздохом, вернул его обратно.

— Понимаю, дорогой товарищ, ваш патриотический порыв, а ваш опыт далеких полетов — вот так нужен, — и он провел ребром ладони по горлу, — но вынужден вам отказать Есть приказ свыше» ледовых штурманов на фронт ни под каким видом не брать'

Заметив мое расстроенное лицо, он как–то по–отечески тепло продолжил:

— Конечно же, кому, как не вам, биться с оголтелым врагом! Молоды, физически крепки, имеете боевой опыт и полны огня. Но если «наверху» в это трудное время задерживают такого специалиста, готового и опытного бойца, значит, есть что–то очень важное, где вы принесете еще большую пользу' Попробуйте поговорить с Папаниным, вы ведь в его распоряжении. Снимет бронь — тут же направлю в дивизию.

Я понял, говорить дальше бесполезно.

— Разрешите идти?

— Да, примите мои добрые пожелания в вашей не менее опасной и благородной работе.

В управлении я встретил Гришу Кляпчина. Он весь сиял, словно шел на свидание с любимой.

— Взяли в штурмовой полк! Сказали, что даже запрашивали, где я нахожусь в командировке, чтобы отозвать. Ведь я у вас в «полярке» проработал меньше года и брони на меня, слава богу, нет!

— Значит, Григорий Кляпчин, «дезертируешь» от нас? — спросил подошедший к нам Мазурук.

— Никак нет, товарищ полковник! Иду по своей специальности, бить фашистов! — вытянувшись во весь свой богатырский рост, лихо откозырял Гриша, уже обкаченный в форму старшего лейтенанта ВВС

— Забронированы только опытные кадровые полярника, — объяснил мне Мазурук.

— Илья Павлович, — решил я чем–то досадить ему за «заботу» о «кадровых полярниках», — вот когда окончится война и твои дети тебя спросят «Папа а ты воевал с фашистами, — что ты на это им скажешь?

Мазурук остолбенело впился в меня глазами, а потом тихо сказал:

— Ты, может быть, по–своему и прав. Будут правы и наши дети задавать такой вопрос своим отдам! И нам будет труднее разговаривать с ними, чем фронтовикам… — Резко махнув рукой, он скрылся в своем кабинете.

Я понял, что поступил нехорошо, а может быть, и подло. Ведь мою иронию он принял как намек на отсидку. Но Илья Мазурук не был таким! Только теперь я осознал, как же ему было трудно в это грозное время, выполняя приказ, оставаться на своем посту. И впервые заколебался в своей правоте, в своих требованиях отправки на фронт.

На следующий день при встрече с Черевичным мы уже старательно изучали ход военно–морских операций в Баренцевом море, задачи ледоколов и морских караванов. Золотые руки наших механиков через три дня полностью подготовили машину. Мы ждали приказа о вылете. Точного плана еще не было, но мы знали, что поступаем в распоряжение штаба морских операций Западного сектора Арктики, то есть в район предполагаемых активных действий врага. Это поднимало настроение Мы были готовы к выполнению любого задания и с нетерпением ждали старта.

На третьи сутки после нашего возвращения из полетов по старой, довоенной, традиции экипаж со своими семействами собрался у меня дома. Вот так же сидели мы нашей шумной компанией в июне, когда отправлялись в Арктику, на ледовую разведку, не подозревая даже, что это наше последнее задание мирного времени.

— Отдыхайте, — сказал нам Илья Павлович Мазурук, — пока на вашей машине будут заменены моторы и выполнят все необходимые профилактические работы. Задание получите на днях.

— Нас интересует: какое задание? — спросил тогда Черевичный.

— Этого, товарищи, сказать не могу. Сами понимаем, время военное.

— Но хотя бы знать, какие карты должен подготовить штурман? — не сдавался Черевичный.

— Не хитри, Иван Иванович, в штурманском портфеле Аккуратова всегда лежат карты на весь шарик. Не один год с ним летал. Даже карту Антарктиды видел в его запасах. Потерпите пару деньков, да откровенно говоря, направление маршрута еще точно и неизвестно.

Машина, полностью подготовленная, уже стояла на гидроаэродроме Речного вокзала, но приказа на наш вылет не поступало. Мы готовы были выполнить любое задание и с нетерпением ждали старта.

В разгар нашего застолья в прихожей раздался звонок.

— Поздновато спохватились ребята, — усмехнулся Виктор Чечин, постучав по пустой бутылке.

Я пошел открывать.

На лестничной площадке стояли двое военных с общевойсковыми командирскими ромбиками в петлицах.

— Валентин Иванович Аккуратов?

— Да.

— Вас приказано срочно доставить в Генштаб.

— Заходите. Сейчас оденусь.

Войти посыльные отказались, остались ждать на лестничной площадке, спросили, не знаю ли я, где находятся сейчас Иван Иванович Черевичный и главный инженер Полярной авиации Владимир Николаевич Гутовский.

— Черевичный и Гутовский у меня в гостях, — ответил я.

— Тогда просим и их поехать с нами

Объяснив застолью, что нам необходимо ненадолго отлучиться, и успокоив всех, мы быстро оделись и вышли.

Во дворе стояла оперативная машина ЗИМ с никелированными «кукушками» «Кукушки» — так назывались наружные звуковые сигналы правительственных автомашин. Через семь минут мы уже входили в здание Генштаба, размышляя, чем все же объяснить этот срочный вызов в столь высокие инстанции.

В большой светлой комнате нас встретили два генерала с петлицами общевойсковых частей и трое в штатском. На столе стояла, будто дожидаясь нас, бутылка коньяка н коробка шоколада. Представились, но запомнил только одну фамилию — генерал Петров.

— Немного еще добавим? — улыбаясь нам, сказал человек в сером, прекрасно сшитом костюме и разлил коньяк по маленьким рюмкам.

Мы переглянулись.

— Товарищи, — продолжал он, обращаясь к нам, — нужно как можно скорее вылететь в США и доставить туда нашу миссию, которая будет заниматься размещением заказов на оружие и технику. Задание правительственное. Сколько дней вам надо на подготовку и каким маршрутом вы пойдете?

Мы обменялись взглядами с Черевичным. «Самолет наш готов и стоит на якоре в Химкинском водохранилище. Нужны карты Аляски, Америки и оформление виз», — подумал я.

— Мы можем стартовать хоть завтра! — ответил Иван.

— При условии, если сумеете снабдить нас американскими картами и оформить визы, — добавил я.

Генералы улыбнулись и переглянулись со штатскими.

— И это реально? — недоверчиво спросил человек в сером костюме.

— Наша лодка готова! Дело за картами и визами, — сказал Черевичный.

— Хорошо. Сегодня двадцать седьмое августа, назначаем вылет тридцатого, в девять ноль–ноль. За это время вы должны экипироваться, получить карты и деньги в валюте. С вами полетят двадцать пассажиров — крупных специалистов по военному снаряжению. В их числе и ваши коллеги, Герои Советского Союза Михаил Михайлович Громов, Георгий Филиппович Байдуков, Андрей Борисович Юмашев. Теперь о маршруте. Какой вы считаете наиболее целесообразным?

— Надо идти через Арктику, на Аляску. Через Англию и Рейкьявик ближе, но первая часть этого маршрута контролируется немцами, — сказал я.

— Только через Арктику! — подтвердил и Черевичный. Генералы и штатские опять переглянулись и заулыбались весело и открыто.

— Отлично! Вы, я вижу, хорошие стратеги. Мы все обдумаем и завтра сообщим. О цели вашего вызова Главсевморпуть знает, больше никому ни слова. Время сами знаете какое. А сейчас давайте кончим эту бутылку? и по домам! Вас же ждут друзья.