Вероятно, состояние Мэгги отчасти передалось Джонсу. Он быстро вышел из спальни и через пару минут вернулся с кусачками, которые нашел в кладовке.

Мой бедный папа перевернулся бы в гробу, если бы узнал, для чего используются его инструменты, пронеслось в голове Мэгги.

Джонс ухватил кусачками одно из звеньев цепочки, удерживавшей правую руку.

— Лежите смирно.

Мэгги подчинилась.

Пока Джонс возился с наручником, она разглядывала его вздувающиеся от усилий бицепсы. Затем раздался благословенный звук, которого Мэгги так долго ждала. Щелк!

Джонс обошел кровать и занялся вторым наручником.

Тем временем Мэгги несколько запоздало вспомнила о соседке, гадая, куда та подевалась. Меньше всего Мэгги сейчас нуждалась в визите давней подруги своей матери.

— А где миссис Перри?

— Звонит в службу спасения по телефону девять-один-один.

Со стоном отчаяния Мэгги уставилась в глаза агента, больше напоминавшие холодный голубой мрамор.

Сообразив, о чем она думает, Джонс невнятно выругался, затем сунул кусачки под мышку и достал из кармана мобильный телефон. Однако не успел он нажать на первую кнопку, как раздался вой сирены. Спустя секунду по потолку метнулся красный отсвет.

Взгляд, брошенный на Мэгги Джонсом, можно было бы счесть сочувственным, однако та очень сомневалась, что агент способен испытывать человеческие эмоции. Тем не менее он постарался поскорее разъединить кусачками вторую цепочку.

Слишком спеша, чтобы задержаться хотя бы на мгновение и поблагодарить своего спасителя, Мэгги быстро завернулась в простыню и побежала в туалет.

Когда она вынырнула оттуда спустя несколько минут, на ней был белый купальный халат с туго запахнутыми полами. Талию стягивал пояс.

Мэгги приблизилась к окну и украдкой выглянула наружу. Там агент Гарри Джонс разговаривал с одетым в униформу местным офицером полиции. Оба как ни в чем не бывало стояли, прислонившись к полицейскому автомобилю. До Мэгги донесся мужской смех, затем Джонс, прощаясь, хлопнул офицера по спине и направился по дорожке к крыльцу.

Мэгги быстро достала из бельевого шкафа трусики и поспешно натянула их. Наручники с остатками цепочек все еще обхватывали ее запястья. Надвинув на оковы рукава халата, Мэгги глубоко вздохнула.

Затем она посмотрела в зеркало, находившееся над туалетным столиком, и в который раз спросила себя, как это ее угораздило решиться осуществить столь необычную сексуальную фантазию. Впрочем, ответ был прост: ей до смерти наскучила прежняя Мэгги Догерти, скромный и непритязательный бухгалтер.

Она вздохнула и пригладила щеткой волосы — средней длины и какого-то невзрачного цвета. Несколько часов назад ее серенькие, мышиного оттенка, локоны выглядели более привлекательно, обрамляя лицо мягкими кудрями, появившимися в результате применения раскаленных щипцов. Но долгое метание по подушке превратило тщательно созданный накануне эротический образ в нечто среднее между внешним видом Одри Хэпберн в фильме «Завтрак у «Тифани» и Дэвида Боуи в роли Зигги Стардаста.

— Зачем ты это сделала? — спросила Мэгги собственное отражение, снова проводя щеткой по спутанным волосам.

Но она знала ответ: это был обыкновенный подростковый бунт, запоздавший лет на пятнадцать.

Сейчас Мэгги была именно той, кем хотели видеть ее родители, за исключением, конечно, ее положения незамужней женщины.

— Если ты и дальше будешь тянуть с этим, детка, превратишься в залежалый товар, — не раз предупреждала ее мать.

При этом Мэгги чувствовала себя чем-то наподобие прогорклого арахисового масла. Слова матери обычно раздражали ее. Ведь не могла же она каким-то чудом заставить мужчин смотреть на себя — невзрачную, серенькую, старомодно одетую девушку — как на обворожительную красавицу!

Удивительно, но с Брайаном этот фокус прошел. Впрочем, не исключено, что просто одно прогорклое арахисовое масло притянуло к себе другое, если можно так выразиться. Брайана Харроу трудно назвать красавцем, но по крайней мере он мужчина, холостяк и врач.

Мать осталась довольна, а сама Мэгги надеялась испытать наконец сказочное физическое наслаждение, о котором прежде тайком читала по ночам в романах.

Однако секс с Брайаном оказался совсем не таким захватывающим, как можно было ожидать. Мэгги подозревала, что все дело в профессии ее жениха. Будучи гинекологом, Брайан отчасти путал работу с удовольствием.

Их помолвка длилась шесть лет. Столь долгий срок успокаивал и Мэгги, и ее мать, развеивая неизменно возникающие в преддверии заключения брака тревоги. Впрочем, следует сказать, что за все это время Мэгги ни разу не осталась у Брайана на всю ночь.

Она не ожидала, что ей будет так одиноко после смерти матери. Вот уже год, как она жила с постоянным паническим ощущением уходящей, утекающей сквозь пальцы молодости. Ведь Мэгги с детства представляла свою жизнь в ярких красках, а вовсе не в унылых серых тонах, которые предлагала реальность. Она постоянно находилась в подсознательном ожидании чего-то необычного, непредсказуемого. Вместе с тем в последнее время Мэгги стала остро ощущать неизрасходованный потенциал своей женственности. Его следовало как-то реализовать. Она решила начать новую жизнь в спальне, на своей личной территории.

Однако даже в кошмарном сне Мэгги не могло присниться, что выручать ее будет агент ФБР.

Столь мучительного унижения она не испытывала с шестого класса. Тогда Стиви Кулидж перед всеми учениками спросил ее, не желает ли она получить подзатыльник, а Мэгги не расслышала и сказала «да».

Взгляни правде в глаза, сказала себе Мэгги. Твоя участь решена: быть тебе вечным бухгалтером и женой доктора Брайана Скучнейшего.

Вздохнув, Мэгги подумала, что, по-видимому, ее женская доля определена раз и навсегда. Равно как и карьера.

Макияж выглядел в зеркале ужасно. Глядя на себя, она с ужасом вспомнила, что накануне, следуя совету журнала «Ронч мэгазин», подкрасила соски губной помадой. Хоть бы агент Джонс этого не заметил!

Мэгги вспомнила, как его холодный жесткий взгляд скользнул по ней без всякого намека на какие бы то ни было эмоции. Ее нагота не пробудила в Гарри Джонсе страсти — равно как и в Брайане.

С тем же успехом можно было нарисовать на груди звездно-полосатое американское знамя, все равно это не помогло бы поднять персональный флагшток агента ФБР.

Вот смех: мало того, что мистер Джонс обнаружил ее голой и прикованной к кровати наручниками, но вдобавок это оставило его совершенно безразличным!

Хотя постойте-ка… Когда Джонс сообразил, что речь идет не о преступлении, а о сексе, в его глазах определенно промелькнула усмешка. Да-да, сейчас Мэгги все отчетливо вспомнила. Джонс не остался равнодушным. Напротив, сложившаяся ситуация развеселила его.

Нагота Мэгги показалась ему забавной!

Ну как тут не взвыть с досады?!

Но это потом. Сначала нужно избавиться от агента.

Тот сидел в гостиной. В ее гостиной. Причем его вид совершенно не вязался с антикварной мебелью и коллекцией фарфоровых фигурок, собранной матерью Мэгги.

— Садитесь, — велел он.

Револьвера видно не было, но осознание того, что Джонс держит его при себе, создавало некое особенное, тревожное ощущение.

Мэгги села.

Привычка к вежливости заставила ее поблагодарить своего спасителя.

— Спасибо за… — она кашлянула, прочищая горло, — за то, что освободили меня.

Джонс долго смотрел на нее.

— Что здесь происходит? — спросил он наконец.

— Простите? — вскинула Мэгги ресницы.

Интересно, как долго еще будет продолжаться этот кошмар?

— У меня нет времени заниматься играми. Чей это дом?

— Мой.

Джонс фыркнул.

— Послушай, дорогуша, я отослал полицию, так что нечего юлить. Мне совершенно ясно, что ты проститутка, приехавшая сюда по вызову. И отлично. Я не представляю здесь полицию нравов. Мне нужно лишь прояснить ситуацию, прежде чем я провожу тебя отсюда.

Мэгги разинула рот от изумления. Сейчас — впервые за весь кошмарный день — для нее словно блеснул солнечный луч.