— Пускай, — твердо сказала мать. — Но я выполню свой долг. Не думай обо мне.

Я капитулировал. В конце концов, мама, сама того не подозревая, высказала здравое политическое соображение: ее визит в составе делегации МКК будет выглядеть жестом доверия. И потом, русские, может быть, и азиатские варвары, но арестовать представителя Красного Креста — это чересчур. Там будут журналисты из Америки и нейтральных стран, выйдет крупный скандал. Сталин на такой шаг не пойдет.

Окончательно взвесив все «за» и «против», я взялся за телефон и попросил телефонистку на коммутаторе правительственной связи отыскать Карла Эдуарда Кобургского. Когда нас соединили, обрисовал просьбу — некоей фрау Луизе Шпеер необходима официальная аккредитация от Красного Креста Германии. Документы будут предоставлены завтра же. Сделаете? Прекрасно, я вам очень благодарен, группенфюрер…

— Мама, ты едешь. — Я вошел на кухню. — Перелет предстоит длительный. Точного маршрута я не знаю, но, вероятно, сперва в Стокгольм, оттуда в Москву. А из Москвы уже на Волгу. Ты уверена?

— Не просто уверена, убеждена. Что ж, взгляну на большевиков живьем. Надеюсь, они все-таки не такие чудовища, как описывали русских в газетах и по радио.

— За семь лет в Москве графа Шуленбурга не зажарили на вертеле и не съели, — мрачно пошутил я. — Это о чем-то да говорит.

В двадцатых числах января мама улетела в Россию.

Боялся ли я за ее жизнь? Бесспорно. Впрочем, гарантии безопасности миссии МКК были даны Москвой, а при согласовании состава делегации имя Луизы Шпеер вызвало разве что искреннее недоумение — русские уточнили, кем приходится эта дама канцлеру Шпееру.

Ах, матерью? Да, мы согласны ее принять. Личная охрана с германской стороны? Не возражаем, если только телохранители не будут офицерами СС: присутствие таковых в Советском Союзе не просто нежелательно, а принципиально невозможно.

Поразмыслив, я попросил фельдмаршала Мильха как личного друга отыскать двух надежных офицеров-летчиков, способных выполнить столь деликатную миссию. С летчиками всегда проще — еще со времен Первой мировой пилотская каста обособлена, враги их не воспринимают как обычных пехотинцев или артиллеристов. Я уж не говорю про сотрудников СД, которых русские наверняка расстреляли бы не задумываясь сразу на выходе из самолета.

Эрхард Мильх не подвел — нашел двоих авиаторов, находившихся в отпуске после боев в Африке. С ними Луиза Шпеер отправилась поначалу в Швецию, а оттуда — за едва приподнявшийся занавес из брони и льда.

— Шпеер, вы в курсе, что Уинстон Черчилль сейчас находится в Турции? В Адане,[42] это в полусотне километров от средиземноморского побережья, недалеко от границы с подмандатной французам Сирией.

Гейдрих, потребовавший срочной встречи с канцлером, объявился не один — вместе с руководителем РСХА Отто Олендорфом и бригадефюрером Вальтером Шелленбергом, с позапрошлого лета исполнявшим обязанности главы Управления VI SD-Ausland, то есть внешней разведки. Да что такое опять стряслось?!

— Я просматривал днем сводку МИД — кажется, британский премьер отправился туда из Касабланки, где встречался с Рузвельтом…

— Черт с ним, с Рузвельтом, — почти грубо ответил рейхсфюрер. — Встреча Черчилля с президентом Мустафой Исметом Иненю — очень плохой сигнал. Хуже некуда. Шелленберг, изложите свои соображения господину канцлеру.

Вальтер Шелленберг происходил из плеяды «молодых да ранних». Всего тридцать три года, плотно работал с Гейдрихом с середины тридцатых, успешная карьера — сам фюрер вручал ему Железный крест первого класса после удачной операции по вскрытию агентурной и диверсионной сети британцев в Голландии. По облику полная противоположность долговязому и широкоплечему рейхсфюреру: роста небольшого, щуплый, темно-русые волосы расчесаны на пробор. О внешности можно сказать одно — дамам нравится.

— Докладывайте, — вздохнул я. Количество плохих новостей в последнее время превосходило все разумные пределы.

— Видите ли, доктор Шпеер, — вкрадчиво начал Шелленберг, — в свете крайне неблагоприятной оперативной обстановки, сложившейся на приазовском участке Восточного фронта, мы возлагали на Турцию значительные надежды. Особенно после отказа болгар предоставить суда для снабжения и эвакуации нашей группировки на Тамани…

Я насупился. Поведение так называемых «союзников» выглядело сущим предательством. Болгарский флот безвылазно сидел на базах в Бургасе и Варне, а румыны после гибели полутора с лишним сотен тысяч человек в сражениях под Сталинградом так и вообще заявили, что понесли неприемлемые потери и им необходимо время для восстановления боеспособности войск. При чем тут флот — непонятно, но кораблей Антонеску тоже не дал.

Выход был: Турция. У нас с Анкарой имелся договор о дружбе и ненападении от июня 1941 года, и хотя Турция формально объявила себя «невоюющей нейтральной страной», прогерманские настроения в армии и среди правых политиков оставались сильны. Президент Иненю придерживался стратегии лавирования, одновременно давая авансы как Оси, так и англо-американцам — Вернер фон дер Шуленбург характеризовал его как человека до крайности осторожного, который сначала семь раз отмерит и будет долго думать перед тем, как отрезать.

Встреча Иненю с Черчиллем означала одно: разворот в сторону Лондона. Да, турки посейчас держали на южных границах СССР четыре армейских корпуса, шестнадцать пехотных и четыре кавалерийские дивизии с одной мотострелковой бригадой и даже были готовы вступить в войну на нашей стороне после окончательного взятия Вермахтом Сталинграда, но капитуляция 6-й армии поставила на этих планах крест.

— Вопрос смещения Исмета Иненю, как политика нерешительного, поднимался больше полугода назад, — продолжал Шелленберг. — У нас до сих пор имеется план с наименованием «Гертруда».[43] Создать негативное отношение к президенту внутри армии, предельно расширить пропаганду среди народа, использовать недовольство турецкого генералитета… Генерал Эмир Эрликет, один из ведущих военных деятелей Анкары, прямо говорил нашему послу в Турции Францу фон Папену, что «участие в войне против России было бы встречено положительно и в самой армии, и во многих слоях населения».

— Постойте, — я помотал головой. — Вы что, предлагаете устроить переворот в Турции? Давно подготовленный, но не реализованный?

— Именно, — ответил вместо бригадефюрера Гейдрих. — Но только не с целью втягивания турок в войну. Их армия серьезной боевой ценности не представляет. Олендорф? Где подготовленная вами справка по вооруженным силам Турции?

Я представлял, что у потенциальных союзников дела обстоят не самым лучшим образом, но чтобы настолько?.. Переданная Олендорфом бумага окончательно развеяла любые сомнения.

Турецкая армия совершенно не владела современными методами ведения боя и вооружением. Войска обучали по наставлениям времен Великой войны, одновременно с тем не имея горючего в количестве, достаточном для ограниченного парка моторного транспорта — армия почти всецело полагалась на вьючных животных.

Кроме того, недостаточное количество транспортных средств и плохие дороги ограничивали стратегическую мобильность войск; плохо развитая система железных дорог еще в большей степени усугубляла это обстоятельство. Мало крупнокалиберной артиллерии, и в основном она произведена в Первую мировую. Из трехсот самолетов лишь половина современные.

— По-прежнему не понимаю, — сказал я, ознакомившись. — К чему насильственно смещать Иненю, если максимум, на что способна Турция — это сковать части русского Кавказского фронта, в настоящий момент не представляющего для нас никакой угрозы? Я не хочу повторения истории с Италией, когда любое действие войск дуче приходилось поддерживать Вермахту!