«Ты понимаешь, что говоришь? Это может иметь для тебя серьёзные последствия».

«Я понимаю каждое слово».

Он улыбнулся и сказал: «Что ж, если ты уверен и остаёшься, это нам поможет подать апелляцию».

На следующее утро Правительство снова продолжило дело, и представило документ, который, по их свидетельству, был взят в офисе Общества. Они прочитали отрывок суду присяжных и сказали, что это был протокол встречи совета директоров, на которой проходило обсуждение книги «Завершённая тайна». Обвинение обратило внимание, что он был подписан всеми работниками Общества, включая меня. Они сказали, что седьмой том служит основанием для нашего обвинения, и если я поддержал публикацию, значит, я тоже участвовал в заговоре.

Этот протокол указывал на моё участие в издании этой книги. Цитата из подписанного изложения фактов, прочитанная Рутерфордом совету директоров, чтобы ознакомить их с его деятельностью с того времени, когда он стал президентом за семь месяцев до этого. Среди прочего он сказал: «Похоже, Господу было угодно приготовить седьмой том, и два верных брата, брат Вудворд и брат Фишер, сделали эту работу, другие верные помогали в механической части. Я прочитал значительную часть рукописи и печатного макета во время поездки на поезде. Когда подошло время издать этот труд, была в разгаре оппозиция [со стороны наших сотрудников, которые считали себя директорами], и, зная и принимая во внимание, что оппозиционеры будут препятствовать изданию тома, я посоветовался с братьями Ван Амбургом, Макмилланом, Мартином и Хаджингсом об охране офиса. После молитвы над этим вопросом, кажется, Господь открыл путь, и оппозиция не вмешается. Определённые братья, безо всяких прошений, дали мне в руки необходимые деньги, благодаря которым эта книга может быть напечатана, и Господь, как видно, благословляет издание».

Потом поднялся вопрос о моей подписи под этим документом. Никто не мог определить его. Обвинители вызвали Уильяма Ф. Хаджингса, который был ответственным на все издания Общества. Они подозвали его к столу, и поскольку он настаивал, что не может определить мою подпись, судья Гоу, наконец, признал его виновным в неуважении к суду и приказал отправить его в тюрьму, хотя он был свидетелем Правительства. В тот же день суд высшей инстанции обвинил его в лжесвидетельстве. Не признав себя виновным, он получил ордер на освобождение под залог, но это не принесло ему пользы, потому что его продолжали считать виновным. Фактически, обвинение, как это, остаётся в силе, пока свидетель не очистит себя от обвинения, в котором его обвинили. Этого не произошло, пока предписание habeas corpus [закон о неприкосновенности личности] не было принято Верховным судом Соединённых Штатов, и не было принято решение в его пользу в постановлении 12 декабря 1918 года. И наконец, 14 апреля 1919 года, через десять месяцев после того, как его обвинили, было оглашено решение Верховного суда в его пользу. Описывая мнение Верхового суда, главный юрист Уайт заявил, что нижестоящий суд «превысил свои полномочия, предъявив обвинение как неуважение к суду, у которого не было полномочий обвинять, и даже если бы факт обвинения соответствовал, поступив так и наказав за неуважению к суду, суд поступил бы произвольно, безо всякого благоразумия и нарушив ход процесса, установленного Пятой поправкой». Этот произвол судьи Гоу, о котором говорится в резюме к делу Хаджингса, главный юрист Соединённых Штатов хорошо показывает отношение Гоу в течение всего процесса.

После того, как Хаджингс не смог опознать мою подпись, бывший работник Общества поклялся и сказал, что может опознать мою роспись. Он не мог вспомнить видел ли он что-нибудь написанное мной, но он сказал: «Это его подпись».

После того, как Правительство завершило своё дело, мы представили свою защиту. В сущности, мы показали, что Общество исключительно религиозная организация, что её члены принимают за принципы своих верований Библию, которую истолковывал Чарльз Т. Расселл, что Ч.Т. Расселл при жизни написал и издал шесть томов «Исследований Писаний», и ещё в 1896 году обещал седьмой, который будет рассматривать Иезекииля и Откровения, на смертном ложе он утверждал, что кто-то другой напишет седьмой том, что вскоре после его смерти исполнительный комитет Общества назначил С. Дж. Вудворда и Джорджа Фишера написать и представить на рассмотрение рукописи, не давая при этом никого обещания издать. Что рукописи для Откровения были закончены до того, как Соединённые Штаты ввязались в войну, и все рукописи целой книги (за исключением главы о Храме) были на руках у издателей до выхода Закона о шпионаже, и таким образом никакие обвинения в нарушении закона и в заговоре невозможны.

Мы засвидетельствовали, что мы никогда в жизни не собирались, не сговаривались и не устраивали заговоров сделать что-нибудь, чтобы повлиять на призыв, или помешать Правительству вести войну, и мы даже не думали делать этого. Что мы никогда не намеревались никоим образом ввязываться в войну, что наша работа исключительно религиозного характера и совсем не политическая, что мы не требовали, чтобы члены нашего Общества не вербовались, не советовали этого, и не поощряли к этому других. Что письма были написаны людям, о которых мы знали, что они посвящённые христиане, которым по закону можно было советовать, что мы не противодействовали нации вступать в войну, но как посвящённые христиане не могли принимать участия в военных битвах.

Во время слушаний стало очевидно, что обвинители с согласия судьи Гоу (и также суда присяжных) намеревались признать нас виновными, настаивая на том, что наши мотивы были ненадлежащими и что их сущность видна из наших действий. Генеральный прокурор так представил Закон о шпионаже, что сделал возможным такое предъявление иска, даже имея «ясное понимание результатов, которые будут очевидны от нарушения этого закона». Позже сам О'Браен признал это, сообщив, что все прокуроры Соединённых Штатов были предупреждены «об опасности нарушения этого закона». Получив широкую огласку, закон «раздул пламя враждебности, сильно увеличил подозрительность и недовольство по всей стране». Даже влиятельный Феликс Франкфуртер написал военному секретарю Бейкеру, что «отказавшихся по убеждениям совести … вернули в Форт Ливенворт для прохождения службы». Мы были подхвачены потоком популярной точки зрения.

Дело пошло на рассмотрение присяжным 20 июня около 17 часов, и в 21:40 тем же вечером они вынесли вердикт. Секретарь суда сказал: «Вы вынесли вердикт, джентльмены?»

«Да, виновны, по все четырём пунктам».

«Виновен ли также подзащитный Макмиллан?»

«Да».

На следующий день в полдень судья Гоу вынес приговор.

Мы все находились там; зал суда был забит битком. Когда нас спросили, хотим ли мы сказать, никто из нас не ответил.

Судья Гоу, вынося нам приговор, гневно сказал: «Религиозная пропаганда, которой занимались эти мужчины, более опасна, чем дивизия немецких солдат [1 200 человек]. Они не только поставили под вопрос служителей закона Правительства и бюро разведки, но они поносят членов всех церквей. Их наказание должно быть суровым».

В этот момент мы отметили схожесть этих слов с теми, которые использовались против Стефана, христианского мученика первого века. Религиозные лидеры возбудили людей против Стефана, потому что они не могли противостать мудрости и духу, с какими он говорил. Они обвинили его в том, что «этот человек не перестаёт говорить хульные слова на святое место сие [иудейская духовная система] и на Закона» (Деяния 6:9-15).

Нас осудили на восемьдесят лет тюрьмы. Приговор Джованни Де Чекка был отложен для дальнейшего рассмотрения. В конце концов, он получил сорок лет. Все приговоры были вынесены по четырём пунктам и отбывались одновременно, и это означало, что семерых из нас ждало двадцать лет в Атланте.

Нас держали в бруклинской тюрьме Реймонд-Стрит. Это было самое грязное место, которое я только видел. С. Дж. Вудворд, один из осуждённых с нами, сказал, что там было четыре вида клопов, и когда я спросил его, откуда он это знает, он сказал: «Дело в том, что у меня на теле четыре вида сыпи».