– Hasta la proxima[9], мисс Фелипе Мендес.

Габриэла подошла ко мне:

– Желаю удачи в новой школе, Роберто. Уверена, ты справишься. – Она посмотрела мне прямо в глаза. – Хочу сказать, что ты был замечательным учеником. Я рада, что ты учился в моем классе.

И у нее было такое грустное лицо! Честное слово, очень грустное, я прямо не ожидал.

– Может, мы еще встретимся в городе, – сказал я.

– Может быть. Adios, Роберто.

Мы с Крысой попрощались с остальными учителями, пожелали им хороших каникул и пошли к «Марлину». Я выбрал момент, когда поблизости никого не было, и поймал сестру в захват:

– А ну выкладывай, что ты там наговорила Габриэле, мелкая Крыса!

– Для тебя она мисс Фелипе Мендес!

– Выкладывай, не то голову оторву!

Наконец она пискнула:

– Я просто сказала…

– Что сказала? Что?

– Выдыхай, Роберто. Она старше тебя в два раза.

– Ей всего девятнадцать. Ну, тебе добавить или будешь говорить по-хорошему?

– Я просто сказала ей, что ты в нее влюблен. Только и всего.

– Господи!

– А она ответила, что ты очень хороший и умный мальчик и станешь красивым, когда вырастешь. Но сейчас ты для нее слишком юн.

Я рухнул на скамью «Марлина» и распорядился:

– Будешь рулить.

– Не рулить, а править, Боб.

Хороший и умный. Вот как она сказала. Не просто хороший, а хороший и умный. И еще красивый.

– Как тебе понравился спектакль, Боб? Боб!

А еще взрослый. Я действительно не по годам взрослый. Может, она позволит мне иногда с ней общаться. А когда мне будет пятнадцать, я приглашу ее на свидание. Ведь, если поду мать, у нас не такая уж и большая разница в возрасте. Папа был старше мамы на шестнадцать лет, и они поженились. Я не стану пока обольщаться, но все лето буду каждый день ходить в бассейн – до тех пор, пока ее там не встречу. И тогда… Ну, не знаю. Соображу по ходу дела.

Всю дорогу по двум рекам я думал о Габриэле. Думал о ней, когда привязывал «Марлина» и садился на велосипед. Все было как в дурмане. Я видел только ее лицо совсем рядом с моим и свое отражение в огромных карих глазах. Я думал о ней, когда ставил велосипед возле дома. Я даже не вспоминал о словах Крысы про то, что папа скоро умрет, пока не обнаружил его мертвым на кухонном полу. И тогда я не думал уже ни о чем.

Он лежал на полу, по-детски свернувшись калачиком. В руке у него была кухонная лопатка, волосы ничуть не растрепались. Я отчаянно надеялся, что сейчас он вскочит и закричит: «Шутка!» Я бы даже засмеялся. Честное слово. Но он не вскочил. В его открытых глазах уже не осталось жизни. Смерть настигла его, когда мы были в школе. Или возвращались из школы. А может, он упал, как раз когда я ставил велосипед возле дома. Хотя нет, он ведь не успел начать готовить. Было странно видеть его на кухонном полу – это не самое подходящее место, чтобы прилечь. Но папа не прилег. Он умер.

Я не успел ничего сообразить, а Крыса уже опустилась рядом с ним и констатировала:

– Зрачки расширены и неподвижны. Он покойник! – Она закрыла ему глаза и поцеловала в лоб. – Все будет хорошо, пап. Мы о тебе позаботимся.

Она достала из кармана телефон и стала подниматься по лестнице, набирая сообщение на ходу.

Господь слишком рано прибрал его. Папа никому не делал зла. И впредь не собирался. Он хотел только заботиться обо мне и о Крысе. Разве это много? Теперь у него и это забрали. А его забрали у нас.

– Папа… – прошептал я, и по моим щекам покатились слезы.

Наверху зазвонил Крысин телефон. Сначала я не мог разобрать, что она говорит, но потом Крыса вышла на лестницу:

– Мертвый, как селедка! Нет, со мной все нормально. Ладно, ждем вас. – Она уже успела переодеться в маленькое черное платье. – Ты расстроен, Боб, поэтому похоронами я лучше займусь сама. Сейчас приедут вождь с Малышом Джо и Мэри Белое Облако. Я велела им захватить Гарольда по дороге. Мы похороним папу в саду рядом с мамой, вождя попросим совершить церемонию. Надо проводить папу на тот свет как положено. Мы же не хотим, чтобы его дух застрял тут, правда? Нет, вождь все сделает правильно.

Я утер глаза:

– Мы не можем так просто взять и похоронить его! Надо сообщить куда следует!

Эти слова прозвучали странно.

– Ты что, пи-ип, совсем рехнулся? Никому мы сообщать не будем! Мы теперь сироты! Я обдумывала все это гораздо дольше тебя. Родственников у нас не осталось, а значит, нас отдадут в приют. А именно там дети и попадают в лапы к треклятым педофилам! Нет уж! Как поет Фрэнк, мы сделаем все по-своему. Принеси лопаты, а я цветов наберу.

Она развернулась на каблуках своих маленьких черных туфелек и вышла за дверь.

Я не мог этого понять. Крыса ничуть не расстроилась, ни вот столечко. Может, у нее шок? Так или иначе, она была права. Нас могли отдать в приют. Причем в два разных приюта!

– Нет уж, они нас не разлучат! – воскликнул я вслух и бегом побежал за лопатами.

Крыса стояла в нашем уголке прерии, глядя на землю.

– Вот хорошее местечко, – сказала она, указывая на клочок пустой земли между гальярдиями и пурпурными эхинацеями. – Как раз рядом с мамой. Начинай копать, я пойду сдвину всю мебель с ковра в гостиной. В него мы папу завернем.

– Это неправильно! Нельзя хоронить папу в каком-то дурацком ковре!

– Ошибаешься, Боб. Все будет так, как ему бы и хотелось. Он любил маму и любил наш уголок прерий. Это как хоронить капитана в море. И он бы не хотел, чтобы мы горевали. Так что постарайся взять себя в руки. Знаешь что? Почему бы тебе не пойти в дом? Скоро приедет вождь, он поможет копать могилу.

Мы вернулись в дом и сидели молча, пока не услышали, как подъехал джип. Я посмотрел в окно. Из машины вылез Малыш Джо, за ним вождь – его дедушка, а потом Бегущая Лосиха. Они придержали дверь для Гарольда и давней маминой подруги, Мэри Белое Облако. Крыса впустила их.

– Сочувствую, брат. – Малыш Джо положил руку мне на плечо.

Бегущая Лосиха внесла кресло-качалку – Мэри Белое Облако никогда с ним не расставалась.

– Мне очень жаль, Боб, – сказала Бегущая Лосиха, и это прозвучало вполне искренне.

Потом вошла Мэри Белое Облако. Она принимала у мамы роды, когда Крыса появилась на свет. Мэри минуло семьдесят, но она выглядела гораздо моложе. У нее были лучистые светлые глаза и теплая улыбка.

– Здравствуй, Бобби.

Никто, кроме нее, не называл меня Бобби. Она погладила меня по руке и опустилась в свое кресло-качалку Вождь помог Гарольду присесть, а потом пошел на кухню и склонился над папой.

– На его лице нет признаков страдания, – заключил он, вернувшись в гостиную. – Ваш отец умер спокойно, не мучаясь.

Вождь был высоким человеком с густыми седыми волосами, которые он собирал в хвост. Его жесткое лицо всегда отличало серьезное выражение. Я никогда не слышал, чтобы он смеялся.

– Мы хотим похоронить папу в саду, рядом с мамой, – сказала ему Крыса. – И просим вас совершить церемонию.

– Я не могу. Сначала должно быть вскрытие.

– Но такова его воля. И наша, – возразила Крыса. – Правда ведь, Боб? Нельзя, чтобы власти узнали. Иначе нас отдадут в приют.

– Иди сюда, Важашнунс, – произнесла Мэри Белое Облако. – Дай мне поглядеть на тебя.

Крыса встала перед ней, и Мэри взяла ее за обе руки:

– Надо же, как ты выросла. Сколько тебе лет?

– Почти одиннадцать.

– И ты все больше и больше становишься похожей на свою мать. Расскажи мне о своих снах, дитя.

– Мне много чего снится. Но один сон я видела много раз. Человек, которого окружают высокие дома, говорит, что будет заботиться обо мне. Он держит меня в каком-то безопасном месте, вроде замка, и все время читает мне книги. Не знаю, зачем он это делает. Я и сама умею читать. – Крыса нахмурилась. – Вы ведь знаете, что это за человек?